Крах всего святого - Илья В. Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Решив, что в ближайшем городке его найдут за милую душу, Стефан двинул сразу на юг, по пути прибившись к небольшому купчему обозу. В город он прибыл без приключений, но вот дальше начались проблемы — деньги закончились, едва он успел оглянуться (даже те, что он выручил за дядину кобылу), а он не имел ни малейшего представления, как заработать хоть простак. Делать он ничего не умел (ну, окромя как чистить дерьмо, но вот доля золотаря его ничуть не прельщала) а в подмастерья его никто понятное дело не жаловал. Стефан кое-как приноровился спать на улице вместе с другими бродягами, мыться в ближайшей дождевой бочке, а едой с ним щедро делился местный рынок — первое время ему везло, но как-то раз толстощекий пекарь поймал его за руку и начал голосить на всю округу, призывая стражников.
Однако тут вдруг явился нежданный спаситель в лице какого-то парня без трех пальцев на левой руке — пнув разъяренного мужчину под колено, он перевернул ему прилавок и потащил Стефана в ближайшую подворотню. Собственно, так Стефан познакомился с Культей, а тем же вечером тот представил новому знакомому Пинту, Воробья, Простака и Безносого — всю банду «Веселых Висельников», как они себя с гордостью называли. Имена у них у всех конечно были, но звали они друг друга исключительно по кличкам — и по привычке, и дабы случайно не проболтаться, выходя на «заработок». Так что Стефан с острого языка Безносого тут же стал Головастиком — он бы конечно предпочел прозвище получше, но благоразумно не стал спорить со здоровенным детиной, у которого кулак был размером с его голову.
Культя был неплохим «сборщиком» — срезал кошельки у рынков, кабаков и мастерских, а потом незаметно передавал их Воробью, дабы тот припрятал добычу. Пинта вместе с Простаком работали «чистюлями» — девушка находила какого-нибудь богатенького франта, затаскивала в постель, а когда тот засыпал, чистила его карманы и скидывала в окно подельнику. А Безносый предпочитал древнее, грубое, но все еще выгодное ремесло разбойника — по ночам он караулил незадачливых бюргеров в ближайшем переулке, давал им по голове дубинкой да обирал до нитки.
В новой компании Стефан прижился довольно быстро и вскоре обнаружил у себя неплохие задатки шулера — особенно когда его научили, как сделать так, чтобы нужная карта выскальзывала в руку из рукава в необходимый момент, или чем лучше утяжелить кости, дабы они упали на нужную грань. А с первой солидной мошной, что Стефан принес в общую берлогу, его торжественно посвятили в члены Висельников, взяв с него торжественную клятву: «Не гнуть спину за ремеслом, а грести монеты с заработка» и Пинта с помощью швейной иглы и сажи сделала ему на руке рисунок — кривоватую, но довольно сносную петлю со щербатой улыбкой.
Последующие пару лет для Стефана были вполне неплохи, особенно по сравнению с жизнью вместе с его дражайшими родственничками — после «работы» они всей кодлой кутили по тавернам да борделям, спуская все, что получили с доходяг, одевались не хуже городских модников и иногда грызлись с другими «работничками» за право окучивать особо вкусный квартал.
Но, увы, в один прекрасный день удача повернулась к ним дырой в заднице. Пинта увела у очередного простофили неплохую добычу — кошель, расшитый золотой нитью и украшенный изумрудами, и отдала Простаку, пообещав ему треть с вырученного, коли тот сумеет его продать. Кто ж знал, что тот тип оказался каким-то святошей, что в городе был проездом, направляясь в столицу, сума — подарком от родственницы местной графини, а лавочник, которому Простак предложил мошну, ее кузеном? Пока торговец заговаривал парню зубы, его помощник сбегал за стражей — и вот Простак уже сидит закованный в цепи, глядит на кочергу, раскаляющуюся на огне, и кается во всех мыслимых и немыслимых грехах, сдавая всю шайку, дабы получить снисхождение.
В тот же вечер стража устраивает облаву, хватает всех «работников» тепленькими и волочит Культю, Воробья, Пинту и Безносого в ямы — Стефан тогда сорвал немного денег, напился в каком-то богами забытом борделе и пропустил очередное сборище, что в итоге и спасло его шкуру. Первым двум его приятелям свезло — за свои делишки они всего лишь получили по полсотни палок, воровское клеймо и изгнание из города, а вот посягательство на церковное имущество (к которому приписали кошель) и грабеж превратило трех Висельников из веселых в мертвых.
Стефан сам видал, как они покачивались в петлях перед воротами на потеху горожанам и урок прочим «работникам», когда решил сняться с города от греха подальше. В какую сторону отправились Культя с Воробьем он понятия не имел, хотя поначалу и попытался их разыскать, так что попросту двинул куда глаза глядят, и, помаявшись то тут, то там, перебиваясь мелкими кражами он, в конце концов, услыхал про фермера с упырем в погребе, а далее наткнулся на Джейми.
Обо всем этом Стефан думал лежа на худом тюфяке и заложив руки за голову. Комнатка, куда их запрятали, скорее всего, не так давно предназначалась под кладовую — тут все еще воняло дрожжами и подгнившим виноградом, а размером она едва ли была больше десяти шагов, что в длину, что в ширину. Окон в ней не было, но у одной из стен отвалился кусок камня, так что Стефан иногда даже мог услышать, что происходит снаружи.
Спящий подле Джейми вновь загнулся в приступе кашля, да таком, что казалось, вот-вот выплюнет собственные потроха — в груди его что-то хлюпало, а лоб и щеки покрылись красными пятнами. Взглянув на друга, Стефан тяжело вздохнул — ему б в постель да горячего вина, а не лежать на сгнившей отсыревшей соломе. Как бы он тут не загнулся… Хотя может оно и к лучшему — Мелэйна, конечно, на время спасла их шкуры, но Стефан подозревал, что это не надолго.
В этот момент у отверстия в стене послышался какой-то шорох. Поначалу он не обратил на шум внимания — мало ли может мышь скребется или крыса — но через несколько мгновений звук повторился, а затем раздался шепот Мелэйны:
— Эй! Пссс! Вы там?
Встав на четвереньки, Стефан подполз к дыре и склонил голову:
— А куда мы
