Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад - Филип Фармер

Он подождал продолжения и спросил:

— Что с другой стороны?

— Да не знаю я, — пожала плечами она. — Любить — значит сходить по человеку с ума, быть одержимой им. Говорят, это чувство проходит после долгих лет совместной жизни и сменяется более спокойным. Тебе просто хорошо со своим спутником, ты скучаешь, когда его нет и все такое. Но я и сейчас не испытываю такой одержимости. А ты?

— Я мог бы быть счастлив.

— Ты без ума от меня или нет?

— Не думаю, что это обязательное условие любви.

Она встала, отвернулась и стала смотреть на долину.

— А я думаю, что обязательное. Но я не одержима тобой в том смысле, который имела в виду. От мысли прожить с тобой всю жизнь меня не бросает в трепет — нельзя сказать, чтобы я не могла жить и без тебя. — Она быстрым движением повернулась к нему. — Надеюсь, я не причинила тебе боли. Но было бы нечестно сказать, что я тебя люблю так, как это понимаешь ты. По правде говоря, Дункан, если я и знаю, что такое любовь, то это любовь к моей работе. К той работе, которой я занималась, пока эти гады не отняли ее у меня. Ее я любила, она делала меня счастливой. Я и раньше жила с мужчинами, но из этого никогда ничего не получалось. Они только мешали… и быстро надоедали.

— Я больше не стану говорить с тобой об этом, — сказал он.

Она снова присела перед ним на корточки и взяла его большую руку в свои маленькие.

— Я обязана тебе жизнью. Но даже это не может заставить меня полюбить тебя так, как ты хочешь.

— Значит, друзья? — сказал он.

— Мы больше, чем друзья.

— О’кей. Мы больше чем друзья. Мне этого достаточно. Больше мы не станем поднимать эту тему… если ты сама не захочешь.

Она встала и ушла в лес.

Он чувствовал себя отвергнутым, хотя не имел на это никакого права. Право? А что это такое?

В этот момент на его мысленном экране возникло детское лицо. То же самое, что уже являлось ему недавно. Теперь он узнал его — это был он сам в возрасте пяти лет. В первый раз это было лицо мальчика лет десяти, и Дункан не был уверен, что это он был таким когда-то. Теперь он распознал свои черты в этом детском лице. Лицо было очень печальным.

Он потряс головой, и образ исчез.

Что, черт возьми, могла значить эта галлюцинации, или как там это назвать?

Начало умопомешательства?

Он не знал и ничего не мог с этим поделать.

В четверг, за час до рассвета, аэромобиль шмыгнул из леса в воду восточной части залива; Погрузившись так, что пилот, казалось, сидел в воде по горло, лодка медленно двинулась к Башне Ла Бреа. Небо все еще было облачным, но через несколько часов после рассвета обещали прояснение. Ганковских аэромобилей Дункан не видел, но миновал несколько больших надводных судов, везущих в город товары с грузовых кораблей, стоящих на рейде за пределами залива. Доставочные суда шли в свои гавани у оснований башен, чтобы разгрузиться.

Подойдя к гавани их башни, Дункан замедлил ход. Гавань образовывали два волнореза, идущие от башни, а третий, выгнутый, частично огораживал вход. Мобиль проскользнул в тихую заводь, где стояло несколько дюжин парусных и моторных лодок и две большие яхты. Над ней нависал второй этаж башни. Дункан провел Мобиль между двумя яхтами к плавучему причалу. За ним был вход в башню, сорокафутовой ширины арка, неярко освещенная.

Никого не было в этом месте, предназначенном для граждан высшего класса, которые могли иметь такие суда и платить за их стоянку.

Когда Мобиль подошел к причалу, Сник вылезла. Дункан дал лодке устную команду и тоже вышел. Лодка с откинутыми колпаками ушла под воду. Опустившись футов на пятьдесят и достигнув дна, она остановится и выключит двигатель.

Дункан и Сник немного задержались на причале — оба были в форме органиков, словно два офицера, имеющих полное право здесь находиться.

За огромной аркой, ведущей в башню, помещался большой спортзал. Через это неприветливое помещение они вышли в длинный высокий коридор. Из него вели двери в большие комнаты. В тех немногих, двери которых были открыты, помещался конференц-зал, большая каменаторская для посетителей или жертв несчастного случая, столовая, комната для игры в шахматы и гандбольный корт. Дойдя до служебных кабинетов, Дункан вошел в ближайший, но тут Сник, шедшая позади, сказала:

— Кто-то идет!

Он резко обернулся. Сник держала руку на пистолете, пока не вынимая его из кобуры. Послышался мужской голос, а вскоре и женский.

— Можно спрятаться здесь, — шепнул Дункан, — но вдруг они идут как раз сюда. Лучше выйдем, будто мы ганки и ищем беглецов.

— Может, они тоже ганки.

Он пожал плечами и вышел из двери в коридор. Женщина умолкла на полуслове, ахнула и приложила руку к груди. Мужчина тоже опешил.

— Как вы меня напугали! — сказала женщина. — Нельзя же так выскакивать на людей.

— Случилось что-то, офицеры? — спросил мужчина.

— Попрошу ваши удостоверения, — сказал Дункан.

— Эй, в чем дело? Мы идем на свою яхту. У нас сегодня выходной, вот мы и выбрались пораньше.

Дункан протянул правую руку, положив левую на пистолет.

— Мне необходимо взглянуть на ваши удостоверения.

— А вы знаете, кто мы? — покраснев, громко осведомился мужчина.

— Удостоверения, пожалуйста, — сказала Сник.

— Они не знают, — вмешалась женщина. — У них, должно быть, есть свои причины. Брось, Мэнни, не оказывай сопротивления властям.

Она сняла с шеи семиконечную звезду на цепочке и протянула ее Дункану. Мужчина, побагровев еще сильнее, несколько раз открыл и закрыл рот, но потом тоже снял свою звезду. Они, как и многие, носили нагрудные знаки с удостоверением в центре.

— Я тоже хочу посмотреть ваши удостоверения! — сказал мужчина. — Это мое право, как вам известно!

— Разумеется, — мирно сказал Дункан. — Когда мы проверим ваши.

Мужчина был примерно с него ростом, хотя и старше его, и здоров как бык. Женщина была на пару дюймов выше Сник. Оба носили длинную одежду свободного покроя, так что небольшая разница в размерах не имела значения. В случае нужды они со Сник смогут переодеться в их платье.

Оставив Сник с этой парой, Дункан вернулся в кабинет, нашел прорезь в стене и активировал голосом экран над ней. Запросил распечатку и вложил в прорезь обе карточки поочередно. Мгновение спустя он с распечатками в руке вышел в коридор и сказал на ухо Сник:

— Кажется, нам повезло.

Альберт Парк Лэйр и Дженевра Томата Кингсли занимали высокие посты в ИЭД, Импортно-Экспортном департаменте, который занимался в основном ввозом и вывозом пищевых и промышленных товаров штата Лос-Анджелес. Лэйр был первым заместителем генерального директора, а Кингсли заведовала секцией текущей статистики.

Они были мужем и женой и проживали на 125-м этаже. Их единственному ребенку было двадцать сублет, и он учился в экономическом колледже Беркли штата Сан-Франциско.

— У вас имеется прислуга? — спросил Дункан.

— Да, — сказала Кингсли.

— Сейчас слуги в вашей квартире?

— Нет, — дрожащим голосом ответила она.

Дункан вернул им ожерелья с удостоверениями и вместе со Сник отвел их в шахматную комнату. Супруги держались рядом, начиная нервничать. Мнимые органики тихо переговаривались в другом углу.

— Это клуб «Фок-мачта», — сказал Дункан, — только для элиты, сдается мне.

— Я требую, чтобы вы объяснили свое вопиющее поведение, — гневно сказал Лэйр, — и показали ваши удостоверения.

— Сейчас мы поднимемся в вашу квартиру, — сказал Дункан. — Если нам встретится кто-нибудь, кого вы знаете, ведите себя нормально. Не пытайтесь никого предостеречь, иначе вы оба будете убиты.

Лэйр опять побагровел и открыл рот, но не смог выдавить ни звука. Похоже было, что он вот-вот задохнется. Кингсли стала еще бледней.

— Вы не ганки! — наконец выговорил Лэйр.

— Ни слова больше, — предупредил Дункан, — отвечайте только, если с вами будут здороваться.

— Вам это так не пройдет! — сказал Лэйр. — Я…

Дункан двинул его кулаком в живот. Лэйр скрючился, схватившись за место удара, и заклокотал. Выпрямившись, он беззвучно зарычал, но мирно пошел по коридору вместе со всеми. Он весь дрожал, и Кингсли тоже.

Они вошли в лифт, предназначенный для жителей 125-го этажа. Пока что все идет как надо, подумал Дункан. Остановок не будет до самого верха, если только лифт зачем-нибудь не остановят органики. Причина для такой остановки не приходила ему в голову, но ганки могли быть и наверху. И они там действительно были.

Он увидел их, как только вышел из кабины — Сник он велел остаться внутри с пленными, пока он не проверит коридор. Ганков было двое, мужчина и женщина, и они были в патрульной форме. Их кобуры были застегнуты на липучку, и они, похоже, никуда не торопились.

Дункан сказал в сторону лифта так, чтобы ганки, бывшие в сотне футов от него, не услышали: