Гроза над Польшей - Андрей Максимушкин

Поворот рота проскочила, далее подъем, вьющаяся между зарослями кустарника и редколесьем дорога. Бойцы идущих первыми машин видят отпечатки шин на песке, совсем недавно здесь прошли грузовики, а следом что-то вроде небольшого грузовичка. Шины широкие, с глубоким рифленым рисунком протектора. Не сразу люди поняли, что точно такие же следы оставляют внедорожники абверовцев.

Подъем. Еле заметный отворот вправо они чуть было не проскочили. Откуда-то издалека доносится непонятный приглушенный рокот. Брум. Брум. Ротный приказывает остановиться и высылает пешую разведку. Два отделения бойцов. На проверку полянки им дается минут десять.

Стоило ребятам пройти с полсотни метров, как по ним ударили из засады. Проклятье! Половина группы полегла в первую минуту. Остальные залегли и отстреливаются.

Команда гауптмана запоздала. Солдаты сами посыпались из «ганомагов». Цепью. Частые выстрелы. Короткие прицельные очереди. Перебежками. Вскоре возникла заминка. Уступ между двумя склонами слишком узок.

Лейтенант Тислер повел своих людей в лоб на вражеские позиции. Первый взвод полез на склон. Прикрываемые плотным огнем солдаты быстро шли вперед. Следом за бойцами идут бронетранспортеры и «пумы». Рокот пулеметов звучит мажорной ободряющей музыкой.

До вражеских позиций ребята добежали за минуту, потом пришлось залечь. Поляки держатся как черти. Дорога перегорожена грузовиками. Повстанцы залегли за машинами, оседлали склон, прячутся в рытвинах и наскоро вырытых окопах.

Плотный огонь штурмующих заставляет противника вжиматься в землю, бить длинными неприцельными очередями. Вскоре наступает возмездие. Пулеметы в считаные минуты изрешетили баррикаду из грузовиков. Пули стригут ветки деревьев, кусты, рвут человеческую плоть.

Рудольф Киршбаум поднимается. Делает пять шагов. Падает и стреляет в сторону противника. Над головой поют пули. Из-за корявой, цепляющейся корнями за склон березы выныривает человек, размахивается и бросает гранату. Рудольф успевает выпустить в него короткую очередь. С удовольствием отмечает – попал. И не только он один. По партизану били не менее чем из полудюжины стволов.

Еще один короткий рывок. И еще. Машины, партизанские позиции рядом. Шагов двадцать. Вражеский огонь ослаб.

– Вперед!!! – звенит голос Хорста Тохольте.

– Хура!!! Форвертс!!! – Рудольф бросает себя вперед. Ноги сами толкают тело. Штурмгевер в руках живет своей жизнью, огонь, только огонь. Бить, жечь, резать очередями.

Ефрейтор перескакивает через груду бревен. Чуть было не поскальзывается на трупе бандита. Вперед!!! Последних засевших на склоне повстанцев сбивают плотным огнем в упор. Рота продолжает натиск. Противника больше нет, но что-то же они прикрывали?

Вперед! Только вперед. Рудольф на бегу осматривается. Кажется, все отделение идет рядом. Потерь нет. А вот другим не так повезло. В память ефрейтора намертво врезались лежащие на траве тела в фельдграу, падающий на землю старший солдат Мюллер, подброшенный в воздух взрывом гранаты паренек из 1-го взвода.

И имя все забывал спросить, тихий такой был камрад, незаметный. Кажется, родом из Богемии или с Карпат. Чех или гурал, говорил с легким акцентом. Жаль, не познакомился. А сейчас уже не придется выпить с ним пива, покурить за казармой, просто дружески поговорить за жизнь.

Сопротивления нет. Повстанцев не видно, однако впереди гремят выстрелы. Там идет бой. Рудольф на ходу меняет магазин. Приготовиться, скоро придется стрелять. Дорога заканчивается узкой площадкой над обрывом. Впереди стоят две пушки. Ефрейтор замечает лежащие тут и там тела. Следы боя. Пока парни в фельдграу рвали в клочья заслон, кто-то хорошо здесь поработал.

Впереди, спиной к солдатам, стоят три человека. Невысокий темно-русый мужчина в кожаной командирской куртке держит в руке пистолет. Двое его товарищей сжимают штурмгеверы. Лицом к ним стоит высокий светловолосый человек в солдатском фельдграу, штанах армейского покроя и тяжелых ботинках. Поляк. Повстанец.

Люди что-то говорят друг другу. Рудольф не понимает слов. Только презрительные насмешливые интонации. Светловолосый отступает к обрыву, бежать ему некуда. Рука партизана ныряет под штормовку и выхватывает пистолет.

Грохот выстрелов. Человек в кожаном реглане падает на одно колено и всаживает в бандита целую обойму из пистолета. Два его товарища бьют из «СГ-56». Рудольф успевает дать прицельную очередь. Точно в цель.

Шквал, ураган свинца и стали сбивает поляка с ног, швыряет тело как тряпичную куклу, бросает вниз с обрыва. За спиной Киршбаума раздается дикий нечленораздельный рев. Мимо ефрейтора проносится оберст Васнецов и бросается к человеку в кожанке.

– Дальше будем бегать? – Виктор Котлов поднимается на ноги.

– Обманул ты меня, адмирал, – зло смеется Юрген. Бесполезный штурмгевер он бросил себе под ноги. Понимает, что не успеет перезарядить.

– Руки поднимай.

– Тебе же сказали: это не твоя война.

– Моя война. С тех пор, как ты убил моего товарища, с тех пор, как ты попытался взорвать поезд, в котором могли ехать мои соотечественники, эта война стала моей.

– Кончай его, командир, – ворчит Черкасов.

Летчик и старлей Комаров держат Юргена на мушке. Пальцы лежат на спусковых крючках.

– Все равно я тебя обманул, – смеется капитан Ост. – Не нужен ты мне был и выкуп за тебя не нужен. Попросил бы, я б тебя и так отпустил.

В руке Оста появляется пистолет. Капитан выбрасывает руку вперед. Вице-адмирал Котлов опускается на одно колено и жмет на спуск. И так пять раз подряд. Пистолет в руке отзывается сильными толчками. Где-то сбоку и за спиной лают штурмгеверы. Виктор Котлов глядит прямо в злые зеленые глаза Юргена Оста, видит в них испуг и досаду.

– А ему говорили, – ворчит вице-адмирал, отщелкивая пустую обойму – не спеши, если придется выбирать между душой, ценой победы и победой правой стороны. Не спеши, а он поспешил.

Виктор Котлов поворачивается и отшатывается от летящего прямо на него человека. Полковник Васнецов – кто же еще? – стискивает старого товарища в объятиях.

– Жив! Жив, чертяка! Жив!

Эпилог

Летом 1982 года в Ленинграде состоялась премьера французского фильма «Профессионал». Из дверей кинотеатра «Октябрьский» текла пестрая толпа граждан. Лето, жара, белые ночи, люди одеты легко. Редко встретишь человека в пиджаке или матерчатой ветровке.

Среди впечатленных великолепной игрой Жан-Поля Бельмондо зрителей выделялся невысокий пожилой моряк в белом парадном кителе с погонами адмирала флота. Из-под фуражки выглядывали щедро посеребренные сединой короткие волосы. Рядом с дедушкой держалась стайка разновозрастных внуков, немолодая миловидная женщина, поражавшая своей прекрасной фигурой и молодым задором в больших темно-серых глазах, двое мужчин под сорок.

– Хорошо играет, стервец, – пробурчал адмирал.

– И как они осмелились снять фильм об этом чудовище! – возмущенно сказал один из его спутников.

– Не так все просто, зятек, он был сложным, неоднозначным человеком, – адмирал привычным жестом извлек из кармана потрескавшуюся, с обгрызенным чубуком пеньковую трубку. – Я до сих пор не могу понять: кто он такой, капитан Юрген Ост?

Перед глазами Виктора Николаевича стояли финальные сцены фильма. Чуть ироничная улыбка на лице Юргена Оста в исполнении Бельмондо. На заднем плане почему-то самоходная артиллерийская установка «веспе», вертолет. Молодой длинноволосый Бернар Боннадье в форме ефрейтора вермахта, советский адмирал с холодным убийственным взглядом Робера Оссейна.

Мы стреляем в капитана Оста, как в жизни, так и в кино. Аккорды финальной сцены, волшебная, чуть грустная, зовущая вдаль музыка Эннио Морриконе, пули рвут куртку капитана, тело валится на землю. Камера отступает, и перед зрителем предстает зеленая лужайка, холмистые пейзажи предгорий Карпат на заднем плане, САУ, мрачные сгорбленные фигуры ефрейтора и адмирала.

– Дедушка, а правда, ты его убил? Не в кино, а взаправду? – глаза Саши горят молодым задором и чистой белой детской завистью к настоящему герою.

– Правда. Не я один стрелял, но мы его уложили. Жаль только, я его не убил, когда мы только встретились. Меньше было бы проблем.

В руках Виктора Котлова дымится трубка. Он вспоминает историю пятнадцатилетней давности. Перед внутренним взором проходят Ринат Халиуллин… старший лейтенант Иванченко… рыжий улыбчивый Марко… словно сошедший с нацистского плаката светловолосый, зеленоглазый истинный ариец Юрген Ост… Талант французов оживил тени минувшего, облек их в плоть и кровь, но и переделал, вывернул все наизнанку. Не был капитан Ост благородным разбойником, тот немецкий ефрейтор – Киршбаум, кажется, – оказался куда честнее и порядочнее, Виктор Николаевич в свое время немало общался с этим человеком.

Не был и сам Виктор Котлов холодным циничным разведчиком, майором КГБ, внедрившимся в отряд Оста под видом потерпевшего крушение адмирала ради предотвращения диверсии на атомной станции. Не было гордого вызова, обещания во что бы то ни стало взорвать станцию. Впрочем, АЭС в кино взорвали. Хватило трех снарядов «веспе». Хорошо, хоть атомный взрыв не стали изображать.