Странствия хирурга: Миссия пилигрима - Вольф Серно

— Да, вижу, — кивнул Витус.

Санджо, отложив в сторону маску и бериллы, вытащил узко скроенную кожаную рубашку и такие же штаны.

— Это мое нижнее белье, хорошо прилегающее, чтобы плотно закрыть поры кожи, через которые могли бы проникнуть губительные миазмы. Сверху я надеваю эту длинную накидку, а руки закрываю кожаными перчатками. Сапоги тоже кожаные. Таким образом во время лечения я избегаю любого контакта с воздухом.

— Представляю, как утомительно целый день ходить в такой тяжелой амуниции, — заметил Витус. — Но есть ли от нее польза?

— Вы не поверите, как часто я задавал себе этот вопрос, — вздохнул доктор Санджо. — Если вспомнить, сколько чумных врачей стали жертвами эпидемии в одном только anno 1576, можно усомниться в пользе защитного костюма. С другой стороны, кто может поручиться, что без него не погибло бы еще больше моих коллег? Он создает хоть какой-то осязаемый барьер между чумой и телом врача, а кроме того, защищает от назойливых больных и их родных, которые ничтоже сумняшеся цепляются за врача, крича, жестикулируя и моля о помощи.

Санджо по привычке схватился за глаз, но судорожного подергивания века опять не последовало.

— Вообще надо сказать, что опустошительная эпидемия влечет очерствение людей. На моих глазах мать отказывалась сесть у постели собственного больного ребенка; я видел, как муж выкинул за дверь свою жену, предположив, что она заражена; падая с ног от усталости, я оставался рядом с обреченными на смерть, видя, что слонявшиеся по городу нищие и бродяги обворовывают их. Когда умирают все, даже собаки, кошки и прочие домашние животные, никто не думает о Христовых заповедях. Не только врачи, но и господа священники боялись заразиться, так что сотни бедных грешников так и не получили последнего причащения.

Уже через несколько дней после того, как разразилась эпидемия, чумные миазмы стали подобны урагану. Так же, как anno 1348, когда чума накрыла Венецию, она не щадила ни советников, ни судей, ни других важных лиц, обрушиваясь на них так же яростно, как и на купцов, ремесленников или поденщиков. Молодые и старые, бедные и богатые, образованные и неучи умирали одинаково. Черная смерть не делала различия между почтенными горожанами и пьяницами, обжорами, кутилами и опустившимся сбродом. Улицы вскоре были переполнены трупами. Казалось, их исторгал каждый дом, и могильщики не справлялись со своей работой. Некоторых несчастных запирали в домах, дожидались, когда они умрут, и зарывали под полом собственного жилища. Да что там под полом — вдоль обочин, на перекрестках, в береговых укреплениях… Не было ни одного места, куда бы рано или поздно не зарывали трупы, при этом некоторые горемыки даже не успевали умереть: их просто заживо бросали в ямы, боясь заразиться. Кому-то повезло — их вывозили на кладбищенский остров, где они находили последний покой пусть в общих могилах, но на освященной земле… Да, это было чудовищное время. Многие дворцы оставались без хозяев и прямо-таки притягивали мародеров, но в общей сложности не так уж много палаццо оказались разграблены. Все были словно парализованы в те дни, даже самые нечистые на руку.

Многие из моих коллег придерживались мнения, что смертоносные миазмы поднялись со дна лагуны; другие, и я в том числе, уверены, что чума была завезена к нам на корабле. Мы ввели в городе карантин: ни один заболевший не имел права въехать или выехать, под угрозой отправки на галеры. Но несмотря на все эти усилия, эпидемия распространялась с быстротой молнии, не в последнюю очередь по той причине, что никто не следил за выполнением мер предосторожности. Слишком много людей пали жертвой эпидемии. Строжайшее распоряжение употреблять лишь чистую питьевую воду также нарушалось по тысяче раз на дню, хотя любой знал, что для этой цели были вырыты специальные колодцы, как, например, те, что расположены возле церкви Сан-Анджело Рафаэле. Зато знахари и шарлатаны переживали свой звездный час. Играя на страхе и отчаянии людей, они сулили выздоровление наутро и продавали за огромные деньги амулеты и мнимые реликвии разных святых.

Санджо в который раз потянулся к глазу, но веко вновь не дрогнуло. Он продолжил свой рассказ:

— В общем и целом не было ничего живого, что не умирало бы в те страшные месяцы. Есть свидетельства, будто погибали даже растения. То, что я сам выжил, и по сей день кажется мне чудом, и я благодарю Господа за это в каждой своей молитве. Но многих, очень многих это счастье обошло стороной. Один из них, Амадео Реццоне, умирая, завещал мне свое владение, так что сегодня вы, дорогой хирург, гостите в доме, носящем название Палаццо Реццоне.

Санджо умолк, а Витус еще какое-то время не мог произнести ни слова, ошеломленный страшными подробностями. Он с трудом приходил в себя после потрясения. Чумной врач так живо нарисовал апокалиптическую картину торжества черной смерти, что молодой человек словно сам побывал на улицах Венеции, пораженной страшной болезнью.

Намеренно медленно он произнес:

— Вы сказали, дотторе, что не было ничего, что не умирало бы в то время, даже растения были затронуты. А как обстояло дело с крысами?

— С крысами? — У Санджо от удивления брови поползли вверх. — Ну, они тоже умирали. Хотя не думаю, что в таком же устрашающем количестве, как люди и домашние животные. А почему вы спрашиваете?

— Прежде чем я вам отвечу, еще один вопрос: приезжали ли жители Сан-Эразмо во времена чумы опорожнять отхожие места?

— Нет! Конечно нет. Каждый островитянин в лагуне был счастлив, если мог оставаться на своем месте.

— Я спрашиваю потому, что один из паромщиков с Сан-Эразмо, человек по имени Джованни, высказал мнение, что чума приходит лишь туда, где водятся крысы. На Сан-Эразмо anno 1576 не было крыс, и потому их обошла чума.

— Ах, вот что… Ну, я бы скорее приписал это карантинным мерам. Хотя мне тоже известно, что в местах буйства эпидемий в больших количествах появляются крысы. Больше того, я знаю, что существует два вида крыс: домашние и дикие. И если первые обитают в городах, деревнях и иных поселениях, где облюбовывают амбары, подвалы и склады, то вторые чаще встречаются в естественных природных условиях. С этими, последними, связывают возникновение малых чумных волн. А домашние крысы распространяются там, где собирает свою жатву ненасытная смерть. Но если вы спросите мое мнение, это скорее случайное совпадение, из которого не следует никаких выводов. Давайте лучше вернемся к вину и ветчине.

Витус последовал за хозяином на верхний этаж и, когда оба снова уселись за стол, сказал:

— Не сочтите меня чересчур назойливым, дотторе, но меня преследует вопрос, не является ли именно крыса разносчиком черной смерти, ведь, насколько мне известно, не было еще ни одной эпидемии, в которой не участвовали грызуны. Может, и в самом деле все эти теории о миазмах и гнилостных испарениях ложны и вместо этого в качестве виновников следует рассматривать крыс? Отсюда и мой первый вопрос: становились ли они также жертвами чумы?