Чарлстон - Александра Риплей

Пинкни взял Эндрю за руку. Сказать было нечего. Глаза Эндрю косили, лицо пылало, губы были красные. Когда он открывал рот, был виден ярко-алый язык. Все это были признаки желтой лихорадки. Люси говорила ему, что температура у Эндрю более ста двух градусов. Пинкни знал, что она будет повышаться.

В комнату тихо вошла Люси с тазиком воды в руках:

– Пинкни, ты не выйдешь на минутку? Я хочу обтереть его губкой.

– Позволь мне сделать это.

– Нет. Я знаю, он очень любит это. Я всегда это делаю. Накроши льда, если можно. Ты найдешь его в погребе на задней веранде.

Через четверть часа Пинкни встретился с Люси на верхней площадке лестницы.

– Сто четыре, – прошептала она, – начался бред.

В течение двух дней Пинкни и Люси вдвоем ухаживали за Эндрю. Они клали ему в рот кусочки льда, обмывали изможденное тело и крепко держали, когда он бился в конвульсиях. В бреду Эндрю не узнавал Пинкни. Поначалу, взглянув на его рыжие волосы, залитые светом лампы, Эндрю решил, что это дьявол. С жалобным криком он бросился к Люси и спрятал лицо у нее на груди. Люси, обняв, качала его, словно младенца.

– Все хорошо, – шептала она. – Шшш-шшш… Все хорошо. Открой рот. – Она протискивала ложку со льдом меж его зубами.

Пинкни неожиданно вспомнил, что его мать делала так, когда он лежал в жару.

– Люси, а где маленький Эндрю? – спросил Пинкни.

– На Шарлотт-стрит, хвала небесам. Все хорошо, Эндрю. Ты в безопасности. Все хорошо.

Жар усиливался, и Эндрю, возбуждаясь, становился совершенно невменяемым. Он перестал бояться Пинкни. Схватив Пинкни за рукав, Эндрю притягивал его как можно ближе и шептал ему в самое ухо осипшим голосом:

– Она во всем виновата, эта шлюха. Ты ведь знаешь. Ты знаешь все. Она затащила меня в свою кровать. Я хотел ехать. Я вез депешу. Срочное, важное сообщение. Если бы я привез его, мы не проиграли бы войну. Она шпионила на янки. Ты знаешь. Как же ты позволил ей? Позволил поднять подол и поймать меня? Ты мог ее остановить. И помочь мне добраться до Саванны. Если бы я доставил депешу, мы бы победили. И мои ноги слушались бы меня. Из-за шлюхи я не могу двигаться. Она отняла у меня все. Она погубила меня. Она погубила Юг. Ты знаешь. И ты все время знал.

– Ему кажется, что ты Бог, – заметила Люси. Эндрю оттолкнул Пинкни и повернулся к жене, выкрикивая оскорбления.

– Прекрати, Эндрю, – сказал Пинкни и зажал ему рот рукой.

Эндрю прокусил ему большой палец до самой кости. Кровь, хлынувшая из руки, окрасила пену в углах рта Эндрю. Он принялся кричать. Пинкни отдернул руку, но Эндрю поймал его за запястье.

– Умоляю, – зарыдал он, – милостивый Отче, умоляю… Позволь мне умереть. Я не хочу жить.

Судорога исказила его замызганное кровью и слезами лицо, и он забился в конвульсиях, потеряв сознание.

Люси намочила в воде губку и принялась обтирать лицо мужа.

– Бедный Эндрю, – проговорила она.

Голос ее звучал ласково, и столь же ласково касалась она закрытых век мужа.

– Что тут можно сказать?.. Эндрю сам не помнит, что говорит в бреду. И нам следует об этом забыть. Я очень сожалею, что тебе пришлось это услышать. Тебе, наверное, неприятно.

– Мне! Да ведь это тебе должно быть неприятно. Люси устало взглянула на него.

– Я привыкла, – сказала она.

Обмакнув в воде пальцы, она обрызгала губы Эндрю.

– У нас вышел весь лед. Будь так добр…

Пинкни разбудил звон колокола церкви Святого Михаила. Колокола вызванивали гимн, оповещавший о начале церковной службы. Пинкни медленно повернул голову, чувствуя боль в затекшей шее. Вспомнив, где находится, он открыл глаза. Эндрю лежал спокойно. Люси сидела подле него, держа руку у него на запястье.

– Почему ты не разбудила меня? – прошептал Пинкни.

– Температура снизилась, а ты так устал. Ты и проспал-то совсем немного. Пощупай, Пинкни. Пульс нормальный.

Люси улыбнулась. Пинкни отметил, как осунулось ее лицо.

Он взглянул на Эндрю. Кожа лимонно-желтого цвета. Виски на ощупь холодные, но пульс ровный, хорошего наполнения.

– Почему бы тебе не прилечь на часок, Люси? Пока Эндрю спит.

Люси кивнула:

– Да. Но ты разбудишь меня, если что-то изменится?

– Конечно.

– Слово чести?

– Слово чести.

Оба понимали, что может наступить ухудшение. Кризис еще не миновал.

Он начался через час. Эндрю вздохнул и закашлялся. Прозрачная жидкость брызнула у него изо рта. Пинкни вытер ему лицо и подошел к шезлонгу у окна, где спала Люси. Тонкие полоски света, пробивавшиеся сквозь ставни, жгли ее лицо. Под глазами у нее были синяки, а на лбу и от носа к уголкам рта пролегли морщины. Сквозь тонкую кожу просвечивали голубые вены. Пинкни колебался, будить ли ее. Но ведь он дал слово. Он легонько коснулся ее плеча.

Люси с трудом открыла глаза.

– Началась рвота, – сообщил Пинкни. Предложив руку, он помог ей встать.

– Спасибо, Пинкни.

Весь остаток дня Люси поддерживала голову Эндрю над подставленным тазом. Пинкни принес свежей воды, чтобы полоскать таз. Когда морской бриз застучал в ставни, он открыл их, чтобы бодрящий соленый воздух поступал в комнату. Наконец Эндрю вырвало кровью. Люси с отчаянием посмотрела на Пинкни:

– Боюсь, мне станет плохо.

Пинкни забрал у нее таз:

– Позволь-ка мне.

– Нет, Пинкни, милый, вдруг ты не удержишь его голову, и он задохнется. Лучше встань позади меня и не давай мне упасть. Осталось недолго.

Пинкни выплеснул и ополоснул таз и отдал его Люси. Она едва успела подставить его ко рту мужа. Снова кровь. Пинкни, протянув руку, нащупал запястье Эндрю. Казалось, пульса не было вовсе. Затем он поймал слабое биение. Между ударами были долгие паузы.

– Ну что? – спросила Люси.

– Довольно сильный.

– Ты не умеешь лгать, Пинкни, спасибо тебе за это… Ах, Боже!

Эндрю снова вырвало – таз наполовину наполнился черной жидкостью. Люси покачнулась. Пинкни крепко стиснул ее затылок. Сильная судорога свела ее тело, но он не разжал пальцев. Через несколько минут она выпрямилась и глубоко вздохнула:

– Спасибо, мне лучше.

На этот раз она сама выплеснула и ополоснула таз.

– Это должно кончиться, – сказала она. – Или он умрет.

Люси дрожала. Ее юбка была в пятнах крови.

– Я переоденусь и принесу простыни. В столовой есть бренди. Принеси, пожалуйста, два бокала.

Коньяк вернул краску ее лицу.

– Теперь мне понятно, почему вы, мужчины, постоянно пьете крепкие напитки: они поддерживают.

Пинкни подлил себе и ей. Скоро они узнают, будет Эндрю жить или умрет. Он выглядел так, будто уже был мертв. Желтоватая кожа свисала с челюстей и складками лежала на шее. Дыхание было таким слабым, что его не было слышно.