Поводыри на распутье - Вадим Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как знаешь.
– Сам понимаешь, поддерживать русских мы не станем ни при каких обстоятельствах, – произнес Бернстайн. – Планировали вправить мозги Нику, но твое предложение кажется нам более перспективным.
– Мы давно следим за твоими успехами. – Райт.
– Ты тот, кто нам нужен. – Хаммер.
– Мы сможем договориться. – Спок.
Шон сам поразился той легкости, с которой он достиг главной цели визита. Похоже, они просто не могли не встретиться.
«Время пришло…»
Разумеется, впереди еще несколько часов переговоров и обсуждений. Разумеется, американцы выставят условия. Разумеется, он будет торговаться. Но принципиальное согласие получено. Победа.
Макферсон одним глотком допил скотч, поставил бокал на стол и поинтересовался:
– Рывок, о котором вы говорили. Что имеется в виду?
Надо дать понять верхолазам, что перед ними чистой воды без, офицер, далекий от сложного анализа мировых тенденций. Так им будет легче.
«Перенимаешь ухватки Мертвого?»
– Возможности современной науки исчерпаны, – жестко ответил Уилсон.
– Именно поэтому мы с большим интересом следили за действиями Железного Рома, – добавил Перес. – Новая энергия смогла бы подстегнуть общество… Увы.
– Жаль, что все свелось к заурядной биржевой игре, позволившей русским подмять под себя «Фадеев Групп». – Вашингтон внимательно посмотрел на Макферсона.
– А уж как мне жаль, – ничуть не играя, пробурчал Шон. Он никогда не скрывал своей дружбы с Железным Ромом.
– Думаешь, мы оплачиваем фундаментальные разработки от хорошей жизни? – Доусон.
– Нам нужно нечто новое. – Спок.
– Нечто такое, что позволит нам изменить будущее и сплотить общество. – Бернстайн.
– Это идеальный способ безболезненно слить Анклавы и государства. – Райт.
– Иначе будет война. – Уилсон.
– Если человека прижать к стенке, он начинает вести себя агрессивно. – Хаммер. – А сейчас у стены вся наша цивилизация.
* * *анклав: Москватерритория: Болотопутешествуя по странам и городам, мы открываем для себя много интересногоНа Болоте обращение Кауфмана передавали значительно реже, чем в Аравии, Кришне или Урусе. Разумеется, программы общедоступных каналов прерывались с той же частотой, но передачу по уличным экранам ограничили тремя повторами. Большего не требовалось. Беспорядки едва затронули территорию, бурную реакцию не вызвали, локальные столкновения были мгновенно подавлены, пострадавшие подсчитывали убытки, отбившиеся от арабского вторжения канторщики надували щеки, а большая часть населения, позабыв о ночных событиях, увлеченно готовилась к знаменитому Балу Королевы Осени. Решительность, с которой действовали безы, ясно показала тертым болотникам, что Мертвый не допустит разрастания конфликта, а раз так, то нечего отвлекаться на ерунду. Ведь впереди – сулящий огромные барыши карнавал.
И потому приехавший на Болото Урзак с трудом избавился от ощущения, что попал в другой город. Урус, вторая по значимости мусульманская территория Анклава, продолжал бурлить. Не кипел, но и не успокаивался. На улицах собирались небольшие группы людей, живо обсуждающих аравийские события, в чайханах, кальянных и закусочных слушали ветеранов ночных баталий и жадно внимали выпускам новостей. Аравийский бунт оставался для жителей Уруса главной темой.
А на Болоте если и вспоминали о беспорядках, то преимущественно в веселых тонах:
– Здорово Бобры вчера черным врезали!
– Не Бобры, а Рауль Хмурый.
– Точно тебе говорю – Бобры! Крутые ребята…
Это двое парней у бочки с соевым супом: продавец и клиент. Обмениваются впечатлениями так громко, что проходящий мимо Хасим слышит каждое слово.
– Будут сегодня героями на карнавале ходить…
Бочка с бурлящим варевом осталась позади, а голоса вокруг не умолкали. В плотной толпе не спрятаться от чужих разговоров:
– Два магазина спалили, сволочи, добрались, паскуды, когда безы отступили.
– Дерьмо.
– Мне в том году предлагали ресторан в Аравии открыть – хорошо, что не повелся…
Двое мужчин в новомодных белых рубашках навыпуск и черных брюках. Только вылезли из блестящего «Форд Мамба 12Z» и уверенно рассекают поток, направляясь к дверям дорогого кафе. Деловые. На Сухаревке таких много – престижный район.
– Европейский Исламский Союз готовит ноту протеста… – вклинивается бубнящий последние новости уличный монитор.
– Сегодня отобьешь убытки, на карнавале…
– …платье новое купила, дура. Я ей говорю: не позорься! Кто на тебя позарится…
– …храмовник на Таганке. Черенки хотели дом спалить, а оттуда прятки. Восьмерых положили!
– А безы?
– Что они пряткам сделают? С Мутабором даже Мертвый не связывается…
– …афишу сорвали. Так их канторщики отметелили…
– И правильно – нечего карнавалу мешать…
Именно к этой теме – к Балу Королевы Осени – сводились в конечном итоге болотные разговоры. Долгожданное событие затмило все. К Балу готовились владельцы заведений и безы, воры и проститутки, попрошайки и законопослушные граждане. Прихорашивались и завозили спиртное, чистили оружие и проводили последние репетиции шоу-программ, облизывались в предвкушении и принимали таблетки от головной боли.
Карнавал длился два дня и три ночи, но самыми значимыми считались открытие и заключительный Бал, первая и последняя ночи, собирающие максимальное количество участников.
– Приходите в «Кобру и Гадюку»! Только у нас…
– Бесплатные закуски всю ночь!
– Лучшие девочки и мальчики!
– Самая надежная охрана!
Реклама лезла отовсюду. Визжала из уличных мониторов и ласково нашептывала в «балалайку», пестрела на стенах и лезла в руки яркими буклетами. Чума беспорядков ушла, не могла не уйти: срыв карнавала Кауфману бы не простили. Пришло время пира.
– Знаменитые танцоры ушу из Пекина!
– Самый богатый выбор разрешенных наркотиков!
– Новейшие трансеры-проститутки! Премьерный выход! Девственницы!!
Секс и шоу, алкоголь и химия. Снова секс. Во время Бала становились доступными богатые каперские метелки, чистенькие и умелые. В водовороте карнавала, в мельтешении масок… В любом углу, не стесняясь посторонних глаз. Или на виду, под хохот мимолетных приятелей, обливающих вас вином…
Пир после чумы.
Пир вместо чумы.
«Даже в независимых Анклавах, где жизнь сковывают минимум запретов и правил, приходится вводить праздники абсолютной свободы. Дни, когда забываются сословные различия…»
Окружающий мир наконец-то пробил оборону Урзака, мрачная сосредоточенность уступила место мыслям, не относящимся к делам. Банум даже шаг замедлил.
«Отрешаясь от запретов, они превращаются в животных или прикасаются к мечте? Попадают в Эдем, где все равны и свободны…»
Любая Традиция несет комплекс запретов, ограничивающих свободу адептов. Во благо? Безусловно. Но что есть карнавал? Способ выпустить пар или Истина, весело хихикающая в безумных ночах и намекающая ревнителям Традиций, что там, за чертой, их игры и запреты не имеют смысла?
Мысли посторонние… Не запретные – для Урзака давно уже не существовало запретов, – просто посторонние. Но любопытные. Было бы интересно поразмышлять над ситуацией, сидя у камина. Почитать, что писали на эту тему теоретики различных Традиций, сравнить.
А вслед за мыслями нахлынули чувства. Мир вокруг неожиданно перестал быть потоком сухой информации. Обрел душу. И она посмотрела на Урзака блестящими глазами идущих навстречу девчонок, звоном разбившегося где-то стекла, запахом жарящихся лепешек. И Банум остановился, удивленный столь неожиданно накатившими ощущениями, медленно отошел к стене, не желая стоять на пути потока пешеходов, огляделся…
И понял, что послужило толчком к столь странному состоянию.
Сухаревка.
Нигде больше, ни в одном другом Анклаве, Урзаку не доводилось видеть подобной улицы.
В самом центре плотно заселенной территории, но одноуровневая. Дома многоэтажные, но ни пешеходных дорожек, ни бетонных ярусов мостовых над ней нет. Привычный гомон, обыденный шум, тысячи людей… И взгляд спотыкается на сосредоточенно работающем чеканщике. Результаты его труда выставлены тут же: подносы, кувшины, кубки. А рядом другая посуда – глиняная, расписана яркими птицами, словно сошедшими со страниц детских сказок. И свистулька. Тоже глиняная. Урзак не удержался – подошел, взял в руку. Как сомнамбула подошел, с трудом контролируя себя. Тихонько дунул.
Настоящая.
Вот деревянные куклы, марионетки, истории приключений которых дети придумывают сами. А вот тряпичные. Такие неуклюжие на фоне штампованных на конвейере пластмассовых красавиц и такие теплые, мягкие. Не авторские работы для верхолазов – Банум понял это по ценам, – игрушки, хранящие тепло человеческих рук, которые мог купить любой обитатель Болота.
