Штамм Закат - Чак Хоган

Торг возобновился, цифры стали расти еще быстрее. Се­тракяна уже полностью поглотил этот ритм: поднял таблич­ку, опустил, снова поднял...

Когда цена перевалила через 30 миллионов долларов, вся публика, как один человек, с шумом втянула в себя воз­дух, а затем судорожно выпустила его.

Аукционист указал на того, кто сидел позади Сетракяна в другой секции зала: тридцать с половиной миллионов. Се­тракян парировал это суммой в тридцать один миллион. Теперь уже можно было говорить о «Люмене» как о самой дорогой книге в истории, как о символической вехе — но Сетракян не придал этой вехе ни малейшего значения. А уж человечеству сейчас и вовсе было не до вех.

Аукционист назвал цифру 31,5 миллиона и тут же полу­чил согласие с заднего ряда.

Сетракян, даже не дожидаясь приглашения, парировал это 32 миллионами.

Аукционист снова взглянул на Айххорста, однако, едва он открыл рот, чтобы провозгласить следующую надбавку, на сцене появилась ассистентка и прервала его. Изобразив приличествующую случаю кислую гримасу, аукционист со­шел с подиума, чтобы посовещаться с помощницей.

Выслушав новость, он втянул голову в плечи и словно бы даже окаменел, затем коротко кивнул.

Сетракяну оставалось только теряться в догадках, что бы все это значило.

Помощница спустилась со сцены по боковым ступенькам и направилась к Сетракяну. Профессор в замешательстве сле­дил за ее приближением, а затем с еще большим недоумением проводил ее взглядом, ибо ассистентка прошла мимо, мино­вала еще три ряда, остановилась возле Айххорста и, склонив­шись к самому его уху, стала что-то шептать покупателю.

— Вы можете сказать мне это прямо здесь, — произнес Айххорст, мастерски имитируя губами мимику человече­ской речи.

Помощница прошептала еще несколько фраз, прилагая все силы, чтобы сохранить конфиденциальность.

— Это смешно! — рявкнул Айххорст. — Здесь какая-то ошибка.

Помощница извинилась, но продолжала стоять на своем.

— Это невероятно. — Айххорст поднялся на ноги. — Вы должны приостановить аукцион, пока я не проясню ситуа­цию.

Помощница, обернувшись, бросила быстрый взгляд на аукциониста, потом посмотрела наверх, на застекленный балкон — оттуда, с высоты, за аукционом следили чиновни­ки «Сотбис», подобно тому как гости клиники наблюдают за ходом операции.

— Боюсь, сэр, что это невозможно, — сказала помощница, снова повернувшись к Айххорсту.

— Я вынужден настаивать.

— Сэр...

Айххорст обратился к аукционисту, тыча в него таблич­кой:

— Ты придержишь свой молоток, пока мне не позволят связаться с моим благожелателем.

Аукционист вернулся к своему микрофону.

— Правила аукциона совершенно определенны на этот счет, сэр, — сказал он. — Боюсь, что без должной кредито­способности...

— Я более чем кредитоспособен!

— Сэр, полученная нами информация такова, что ваша кредитная линия только что аннулирована. Мне очень жаль. Вам следует выяснить отношения с вашим банком...

— С моим банком?! Все совершенно наоборот. Прежде всего мы закончим торги здесь и сейчас, а уж потом я улажу все эту неразбериху.

— Мне очень жаль, сэр. Правила наших аукционов оста­ются одними и теми же в течение многих десятилетий. Они не могут быть изменены. Ни для кого. — Аукционист оглядел аудиторию и продолжил торг. — Последнее предложение тридцать два миллиона.

Айххорст поднял свою табличку.

— Тридцать пять миллионов.

— Извините, сэр. Последняя заявка тридцать два миллио­на. Кто-нибудь предложит тридцать два с половиной?

Сетракян сидел в полной готовности, положив свою та­бличку на колено.

— Тридцать два с половиной? Молчание.

— Тридцать два миллиона, раз.

— Сорок миллионов! — выкрикнул Айххорст. Он уже сто­ял в проходе.

— Тридцать два миллиона, два.

— Я протестую! Этот аукцион должен быть немедленно отменен. Вы обязаны дать мне время, чтобы я...

— Тридцать два миллиона. Лот тысяча семь продан по­купателю под номером двадцать три. Мои поздравления!

Молоточек со стуком опустился, подтверждая сделку. Пу­блика разразилась аплодисментами. К Сетракяну потяну­лись руки поздравляющих, однако старый профессор со всей быстротой, на которую был способен, поднялся на ноги и прошел в переднюю часть зала, где его встретила еще одна помощница.

— Я хотел бы вступить в обладание книгой незамедли­тельно, — проинформировал ее Сетракян.

— Но, сэр, нам нужно подготовить соответствующие до­кументы...

— Вы можете проверить и убедиться, что оплата сделки, включая комиссионные аукционного дома, уже произведе­на, поэтому я вступаю в обладание книгой, и делаю это не­медленно.

Помятый «Хаммер» Гуса, виляя между брошенными маши­нами и порой сшибаясь с ними, пронесся по мосту Куинсбо-ро. Когда они оказались на Манхэттене, Эф увидел десятки военных машин, скопившихся на пересечении 59-й улицы и 2-й авеню перед станцией подвесной канатной дороги, ве­дущей к острову Рузвельта. По бортам больших, крытых бре­зентом грузовиков шла черная трафаретная надпись: «Форт Драм»*, на двух белых автобусах и некоторых джипах такими же буквами было начертано: «ВАСША Вест-Пойнт»*.

— Закрывают мост? — спросил Гус. Его руки в черных пер­чатках цепко держали рулевое колесо.

— Возможно, усиливают карантин, — сказал Эф.

— Как вы думаете, они с нами или против нас?

Эф увидел, как люди в камуфляжной форме расчехляют большой пулемет, установленный на грузовике, и почув­ствовал, что на душе стало немного легче.

— Я бы сказал, с нами.

— Надеюсь, что так, — произнес Гус, резко сворачивая на север. — Потому что, если нет, все становится, бля, еще ин­тереснее.

Они подъехали к углу 72-й улицы и Йорк-авеню как раз вовремя: уличная война только начиналась. Из кирпичной башни «Дома Мэри Мэннинг Уолш», расположенного на­против «Сотбис» — на другой стороне улицы, — волной хлы­нули вампиры. То были престарелые обитатели интерната, исполненные новообретенной подвижности и стригойской силы.

Гус выключил двигатель и открыл багажник. Эф, Анхель и еще два «сапфира», выпрыгнув из машины, принялись расхватывать серебро.

— Полагаю, он ее все-таки заполучил, — сказал Гус, вскрыв картонную коробку и вручив Эфу две узкогорлые вазы из цветного стекла; в вазах плескался бензин.

— Заполучил — что? — спросил Эф.

Гус засунул в каждый сосуд по тряпичному фитилю, от­крыл щелчком серебряную «Зиппо» и поджег тряпки. Затем взял у Эфа одну вазу и вышел на проезжую часть, чтобы ока­заться подальше от «Хаммера».

— Ну, братан, повыше и от души! — выкрикнул он. — На счет три. Раз. Два. Опа-а-а!

Компактные снаряды — обыкновенные «коктейли Моло-това», но только в экономичной расфасовке, — пущенные словно из катапульт, встретились над головами беснующих­ся вампиров. Вазы разбились на мелкие кусочки, горючая смесь немедленно вспыхнула, и жидкий огонь обрушился на тротуар, растекшись двумя лужами адского пламени. Пер­выми полыхнули две сестры-кармелитки, их бело-коричневое облачение занялось, как газетная бумага. Затем огонь охватил множество других вампиров, выскочивших из интерната в халатах и капотах, — улица огласилась прон­зительным визгом.

Тут за дело взялись «сапфиры»: они насаживали объятых пламенем тварей на серебряные вертела и мгновенно при­канчивали их, — а по 71-й улице неслись уже новые толпы вампиров, словно бесноватые пожарные, получившие теле­патический сигнал тревоги о возгорании пятой категории.

Два пылающих вампира бросились в атаку, оставляя за собой огненные шлейфы, — их удалось остановить не более чем в полуметре от Гуса, буквально нашпиговав серебряны­ми пулями.

— Да где же они, черт побери?! — заорал Гус, глядя на глав­ный вход в «Сотбис». Два высоких тонких дерева, росшие на тротуаре, уже полыхали вовсю, словно адские часовые, самим дьяволом выставленные по сторонам подъезда.

Сквозь окна первого этажа Эф увидел внутри здания охранников: они со всех ног спешили к вращающимся две­рям, чтобы заблокировать их и пресечь доступ в фойе.

— Вперед! — завопил Эф, и они стали с боем прорывать­ся меж пылающих деревьев. Гусу пришлось потратить не­сколько серебряных штырей на двери: гвозди пробили стекло и ослабили его. Этого было достаточно, чтобы Ан­хель взял прозрачную преграду тараном — своим собствен­ным телом.

Грузно опираясь на непомерно большую трость, Сетра­кян стоял в кабине лифта. Кабина опускалась. Аукцион ис­тощил силы старого профессора, но он держался: главная работа была еще впереди. Рядом с ним стоял Фет; за плеча­ми у него был ранец с оружием, а под мышкой Василий дер­жал книгу стоимостью 32 миллиона долларов, завернутую в воздушно-пузырьковую пленку.

Справа от Сетракяна возвышался один из охранников аукционного дома — сложив руки на пряжке ремня, он не­возмутимо ждал, когда они доберутся до первого этажа.