Песня полной луны - Елена Романова

Глава тридцатая

Эффект дежа вю настиг Мун на прощании с Гарретом Уилсоном.

Снова та же часовня при университете, снова те же присутствующие — только, как выяснилось, родители Гаррета не приехали на прощание с сыном. И снова тонкий запах озёрной тины, тянущийся откуда-то сбоку, со стороны тёмных часовенных углов. Призрак той девушки Мун пока что не видела, но чувствовала, что она здесь.

Пришла посмотреть на дело рук своих?..

Мун совсем не верила, что Гаррет Уилсон покончил с собой, хотя Юнсу, видевший тело и читавший заключение коронера, говорил, что именно так всё и выглядело. Но он сам в эту версию не верил, также, как не верил в нападение своры собак на Майлза Фостера, хотя не мог предложить другой, и это явно терзало его.

Юнсу особенно не делился с ней своими соображениями, но она всегда чувствовала, если что-то его беспокоит. Он продолжал запираться в своём кабинете и вчитываться в материалы о смертях Майлза Фостера и Гаррета Уилсона, будто пытался найти там что-то новое. Но Мун понимала: не найдёт.

Точно так же, как и допросы окружения Майлза в итоге ничего ему не дали, кроме жалоб студентов шефу полиции, из-за чего Юнсу получил выговор. Мог бы получить и отстранение, но детективом он был хорошим и въедливым, так что ему повезло обойтись словесным отчихвостиванием и очередным тупиком в его самозваном расследовании.

Мун это не удивляло. Тайна этих смертей лежала куда глубже, чем её муж мог себе представить.

Исподтишка она оглядела присутствующих. Светловолосый парень с его девушкой, которых она уже видела на прощании с Фостером, сидели в первых рядах, и Мун подметила, что в них обоих что-то изменилось. Девушка будто съежилась и её, как мрачными крыльями, накрывало смутное, осязаемое чувство вины и беспокойства, а парень… наоборот, его плечи расправились, словно он нашёл силы взглянуть в лицо демонам, внутренним и поджидающим в темноте.

Хватит ли ему сил не только посмотреть в их злобные глаза, но и бороться с ними?..

Она помнила видения, что пришли к ней во время транса — неясные лица, клыки, горящие глаза. Жуткий шепот, исходящий из набитого землей или водорослями рта.

«Убей, убей, убей. Отомсти, отомсти, отомсти…»

Она помнила то вязкое, липкое ощущение проклятья, пиявкой присасывающегося к тем, кто соприкасался с ним. Она помнила, как испугалась за Юнсу, за то, что проклятье может присосаться к нему, но, видимо, у призрака были другие планы.

Марк говорил, что призраки могли заставить кого-то поступать так, как им было нужно, и сейчас, глядя, как на экране друг друга сменяли фотографии улыбающегося Гаррета Уилсона, Мун думала, что призрак мог — на самом деле мог — заставить его воткнуть осколок стекла себе в горло. Как заставил собак напасть на Майлза Фостера. И Мун не могла перестать думать о том, что она упускает очень важную вещь во всем этом.

Она упускает причину, почему призрак был настолько зол.

На экране проектор высветил фотографию четверых молодых людей — Гаррета, Майлза и двоих других, которые были ещё живы. Кажется, Юнсу говорил, что их звали Оуэн и Дилан, и что Дилан — вот тот, красивый парень с холодным лицом, чьих глаз не касалась улыбка, — был очень странным.

Чем больше Мун смотрела на них, тем труднее ей было удержаться в этом мире — её тащило в транс, хотя она знала, что может упасть в обморок посреди часовни из-за этого. Она вцепилась ладонями в деревянную скамью, на которой сидела, нащупала пальцем какую-то неровность и со всей силы надавила на неё.

Заноза вошла глубоко под кожу. Мун прикусила щёку, чтобы не вскрикнуть. Боль была тонкой и неприятной. Зато транс отпустил её, лишь скользнув напоследок по коже паутинным маревом.

— Ты в порядке? — прошептал ей на ухо Юнсу.

Она кивнула.

— Занозу посадила, — и улыбнулась краешками губ. — Дома вытащу.

Фотослайды закончились, и единственный представитель семьи Уилсонов — судя по всему, дядя Гаррета, — вышел говорить прощальную речь, которую Мун уже не слушала.

Казалось, большинство из студентов только и мечтали выбраться из душной часовни, где пахло ладаном и лилиями, которыми был убран гроб Гаррета. Стоило формальностям закончиться, как народ потянулся к выходу, чтобы стряхнуть с себя ощущение чужой смерти. Живым не нравилось ощущение её близости. Мун всегда думала: это из-за того, что они думали, будто после ухода их ждет темнота и страшные чудовища, пожирающие их за грехи.

Она бросила взгляд на занавески, скрывающие служебные помещения. В прошлый раз призрак прятался именно там, но сегодня было пусто. Если призрак и пришел увидеть дело своих рук, то он уже исчез. И, разумеется, причиной своей ненависти к молодым людям делиться не собирался.

Мун и Юнсу тоже двинулись к выходу, но мужа окликнул присутствующий здесь же шеф полиции.

Ощущение приближающегося транса врезалось в затылок, словно камень. Мун качнуло вбок. Не удержавшись, она влетела плечом в, кажется, Дилана, и тут же мимолетная, но очень четкая картинка вонзилась ей в разум.

Тёмный переулок. В шершавую кирпичную стену вжимается девушка, напротив неё — трое молодых волков, скалящихся, дышащих алкоголем ей в лицо. Четвертый смотрит на друзей распахнутыми от ужаса глазами, но боится сказать хоть слово, и его страх ощущается в воздухе. Это тот блондин, который уже вышел из часовни. Другой бросает на него взгляд, мол, присоединяйся, — это Дилан. Звенит пряжка ремня. Девушка отбивается и кричит, но её крики не вызывают жалости ни в ком из троицы. Она дрожит.

— …Что-то не так?

Мун выкинуло из транса так же резко, как и забросило туда. Она встряхнула головой, чувствуя, как увиденная ей жуткая картина занимает своё место в сложном паззле. На языке осел тяжелый привкус крови, солоноватый вкус похоти и горький — смерти.

— Вы её убили, — едва шевеля губами, шепнула Мун. Это осознание было жутким, липким и металлическим на запах и вкус.

Они убили её. Может быть, случайно, однако наверняка убили. Эта девушка — мертва, и её дух здесь, вернулся мстить. Это её проклятье пиявкой цепляется ко всем, кто прикоснется к нему.

Юнсу…

Духи великие, оно может и к нему присосаться.

Дилан смотрел на неё, ожидая ответа. Взгляд у него был равнодушный, холодный. Ни капли раскаяния, ни