Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова

осознание, что сейчас она отыгрывает главный концерт своей не-жизни. Пусть даже в руках рапира вместо смычка, а зрители при всём желании не добьются выхода на бис…

Над самой кромкой воды, разбегавшейся волнами от крылатого вихря, дракон замер, будто насмешливо разглядывая букашку, кинувшую ему вызов. Чешуйчатая морда осталась такой же, какой Ева её помнила; только глаза, горевшие фальшивым золотом, были пустыми и бессмысленными, без следа гипнотической живой ворожбы.

Прощай, Гертруда.

Прощай, власть Айрес тирин Тибель.

Прощай, милая, маленькая, безвестная Ева Нельская…

Прежде чем из недрогнувших ноздрей чудища с Шейнских земель вырвалась струя ненастоящего пламени, – не оглядываясь на публику, затаившую дыхание в партере далёкой набережной, Ева расчеркнула рапирой стылый хрустальный воздух и приготовилась к прыжку.

Да будет легенда.

Глава 17

Magnifico[23]

О помолвке объявили на балу в честь коронации Его Величества Миракла тирин Тибеля.

В других обстоятельствах Ева подумала бы, что очутилась в сказке. Огромный зал, полный золота, музыки и цветочного дурмана. Праздничная белизна мрамора, расцвеченная витражами под потолком, разноцветьем шёлка и бархата на гостях и алыми штандартами по стенам – в цветах королевского герба. Прекрасный принц приглашает тебя на танец. Даже лучше: принц может не добраться до трона, но к руке юного короля гарантированно прилагается корона.

– Отлично справляешься, – тихо сказал Мирк, когда они с Евой сошлись в очередном па, сплетая шагами кружево ещё одной легенды: о прекрасном молодом монархе, что вернёт в Керфи светлые деньки легитимности и свободы, и его иномирной возлюбленной, едва не погубленной коварной чёрной королевой, но всё же сумевшей вырваться и воплотить великое пророчество.

…начало этой легенды они положили ещё там, на берегу озера. Сразу после того, как озёрная толща сомкнулась над телом Гертруды, а Ева, приводнившись на гребень одной из расходящихся волн, пошла назад. Она не стала ждать, пока беспокойство воды утихнет – не хотела смотреть, как драконицу, успевшую стать ей другом, поглотит льдистое забвение. Когда она подошла к берегу, толпа ликовала; затем удивлённо притихла – в те мгновения, пока Ева без лишних слов бросалась в объятия Миракла, – и возликовала ещё пуще. Еве даже разговаривать ни с кем не пришлось – она просто обмякла у Мирка на руках, изображая обморок.

После такого трепетной деве почти положено упасть в обморок.

Естественно, толпа заметила поцелуй, которым Миракл Тибель коснулся макушки бесчувственной девушки. И то, как бережно он нёс её в дом своей матери, услужливо предложившей принять усталую гостью. И, конечно, Миракл не стал скрывать, кто эта поразительная особа, спасшая столицу от разбушевавшегося чудища. Так что на другой день по стране уже неслась, обрастая подробностями, история о том, как Миракл Тибель и его верный брат прятали обещанную Лоурэн героиню от соглядатаев королевы; о том, как в процессе пряток между спасённой и спасителем ожидаемо зародилось нежное чувство; о том, как королева всё же обнаружила угрозу своей власти – и незамедлительно организовала предлог для ареста Миракла, а его возлюбленную бросила в Кмитсвер, где та ожидала казни (чего ещё она могла там ждать?).

Волнения в столице улеглись ещё раньше. Когда появился дракон, большая часть королевских войск забыла про бунтовщиков. Куда важнее стало убить огнедышащую тварь, – ну, или укрыться от неё в местечке понадёжнее. Когда же многочисленные очевидцы разнесли по городу весть о сбывшемся пророчестве, большая часть большей части посудила, что идти против смутьянов – одно, а против судьбы – чревато. Особенно когда против вас весь город (а потенциально и вся страна), королева повержена, многие из командования бесславно дезертировали, а дракон спутал все карты и посеял неразбериху везде, где можно было её посеять.

Таким образом, к исходу дня королевские войска уже скандировали на дворцовой площади хвалу новому монарху. И в целом всё прошло по плану, не считая предшествующих событий.

Настолько по плану, что Еве трудно было в это поверить.

– Осталось немного, – подбодрил Мирк, когда очередной поворот танца свёл их лицом к лицу: видимо, в Евиных глазах в этот миг отражалось всё, что она вот уже неделю старательно прятала. По крайней мере, на публике.

Протянув ему руку, затянутую в белый атлас, Ева бросила беглый взгляд на цвет керфианского двора. Лица, следившие за одинокой парой посреди зала, платья и костюмы сливались в единое пёстрое море. Совсем как зрители в зале, когда смотришь со сцены… При желании Ева всегда могла найти среди публики родителей или Динку, но желания у неё не было. Она ещё лет в тринадцать поняла: лучше играть не кому-то конкретному, даже не помнить о ком-то конкретном, а беседовать музыкой напрямую с Вечностью.

Сейчас она тоже легко могла бы найти среди лиц одно. И тоже отчаянно не хотела.

– Осталось самое сложное, – пробормотала Ева.

…в других обстоятельствах, возможно, с коронацией повременили бы. Особенно учитывая, что официально Айрес тирин Тибель так и не отреклась от престола. Однако в керфианском законодательстве, как Еве поведал Эльен, со времён предыдущей династии существовало нечто вроде вотума недоверия. Айрес собиралась упразднить этот обычай, но не успела. Стоило озаботиться этим пораньше, однако до поры королеву вполне устраивало тихое исчезновение неугодных, помогающее запугивать остальных. К тому же она сделала всё, чтобы в число её Советников входили люди, решительно не способные объединиться друг с другом. Но поскольку часть Советников погибла во время восстания, часть сбежала в неизвестном направлении, а ещё часть поспешила оставить свои должности, Миракл назначил новых – сразу, как Герберт во всеуслышание отрёкся от прав на престол в его пользу. Хотя отречение было недолгим, и, как мельком обмолвилась Мирана Тибель, не всем сторонникам нового короля пришлось по нраву, что в качестве своего преемника он выбрал прежнего наследника. Наследника Айрес.

Другие кандидатуры Мирк даже не рассматривал.

Впрочем, сторонники быстро примирились с мыслью, что это вынужденная мера – до тех пор, пока Миракл тирин Тибель не обзаведётся собственными детьми. А если учесть, что по керфианским законам монарх мог в любой момент изменить решение о наследовании, выбор Герберта выглядел вполне разумным компромиссом между необходимым и привычным…

– Всё будет хорошо, – пообещал Миракл, когда струны зазвенели в торжественном напряжении, ведя музыку к завершению.

– Иначе, чем хорошо, оно быть не может, – заметила Ева иронично. – Если мы все хотим быть и дальше.

Танец тоже был сказочным: они с Мирком скользили среди блестящей мраморной пустоты, организованной придворными, на время «королевского тильбейта» отступившими к стенам. Старая традиция всех балов,