Золотой человек - Мор Йокаи

Но если в душу ее действительно закралось такое страшное подозрение, — чем тогда объяснить ее неизменную самоотверженность, усердие, ревностную заботу о добром имени и чести мужа? Неужели только презрение возвышенной души к погрязшему в грехах человеку, имя которого она носит, могло побудить ее хранить обет верности и дорожить его честью? Одна мысль об этом была для Тимара невыносимой.

И он решил во что бы то ни стало узнать правду.

Для этого пришлось снова прибегнуть ко лжи.

Вынув из секретера отделанный алмазами медальон, Тимар отправился в покои Тимеи.

— Дорогая, — сказал он, присаживаясь к жене, — в эту свою поездку я побывал в Турции. Что я там делал, вы узнаете позднее. В Скутари один ювелир-армянин предложил мне купить украшенный алмазами медальон, с портретом женщины, очень похожей на вас. Я приобрел эту драгоценность и привез ее вам. Вот она.

Теперь все было поставлено на карту. Если при виде медальона Тимея останется хладнокровной, если она лишь слегка скользнет по нему угрюмо-укоризненным взглядом и медленно переведет глаза на мужа, это будет означать беспощадный, хотя и безмолвный приговор: «Нет, ты и не думал покупать медальона в Скутари. Я знаю, он уже давно валяется здесь, в твоем тайничке! Где ты раздобыл его, где скитался все это время? Все твои поступки покрыты мраком неизвестности».

Если бы Тимея повела себя именно так, Тимар оказался бы на краю гибели. Но ничего подобного не случилось.

Взглянув на портрет, молодая женщина мгновенно преобразилась. Непритворное волнение, какое невозможно ни напустить на себя, ни скрыть, — отразилось на ее лице. Схватив обеими руками портрет, она с жаром прижала его к губам. На глазах у нее выступили слезы. Все, что таилось в ее душе, разом вырвалось наружу. Черты ее ожили. И Тимар был спасен!

Дав волю долго сдерживаемым чувствам, Тимея теперь плакала навзрыд. Услыхав ее рыдания, из соседней комнаты появилась недоумевающая Аталия. Она еще ни разу в жизни не видела, чтобы Тимея так самозабвенно рыдала.

А та, увидев Аталию, как малый ребенок, кинулась к ней.

— Смотри, смотри! — воскликнула она, и в голосе ее звучали слезы и смех. — Это же моя мать! Портрет моей матери!.. Он купил его для меня… — Потом кинулась обратно к Тимару, обхватила руками его шею и взволнованно прошептала: — Благодарю… О, как я благодарю вас!

Казалось, сейчас бы самое время прильнуть губами к этим трепетным губам и целовать, целовать их. Но, увы, дрогнувшее сердце подсказало Тимару: «Нельзя. Ты не имеешь права на это! После того, что произошло на „Ничейном“ острове, позволить себе такое было бы вероломством».

И неожиданно новое благородное побуждение родилось в нем. Он вернулся в свою комнату и достал все спрятанные в секретере драгоценности.

«Что за удивительная женщина, — думал Тимар. — Имея доступ к потайным ящикам, она не стала их обшаривать. Отыскала нужный ей документ, и все!»

Сложив драгоценности в охотничью сумку, которую Тимея видела у него на плече, когда он прибыл в Леветинце, Тимар снова пошел к жене.

— Я еще не все вам рассказал, — обратился он к ней. — Там же, где предложили мне этот портрет, я увидел еще вот эти драгоценности. И тоже купил их для вас. Примите их от меня в подарок.

И он начал выкладывать свои сокровища, одно за другим, на колени Тимее. На ее вышитом передничке выросла сверкающая горка из драгоценностей. Это походило на волшебный дар из «Тысячи и одной ночи».

Аталия буквально окаменела, бледнея от зависти. Жажда мести кипела у нее в груди, кулаки ее крепко сжались. Подумать только, ведь все это могло достаться ей!

А лицо Тимеи снова стало бесстрастным, как обычно. Молодая женщина равнодушно смотрела на камни, лежавшие на ее коленях, — блеск рубинов и алмазов не согревал ее.

Часть четвертая

Ноэми

Новый гость

Долгие зимние дни снова заполнились бесконечными хлопотами и суетой. «Дела», — так называют это богатые купцы.

Господин Леветинци понемногу осваивался со своим новым положением, — богатому человеку доступны все радости жизни. Он часто наезжал теперь в Вену, принимал участие в развлечениях финансовых тузов. Образ жизни богатых бездельников для многих служит соблазнительным примером. Ведь, ворочая миллионами, можно позволить себе решительно все. Например, раскошелиться на новогодний подарок — купить в ювелирном магазине сразу две дорогие вещицы. В самом деле, почему бы не порадовать одновременно сразу двух женщин? И ту, что обитает в твоем доме и занимается приемом гостей, когда ты по-барски закатываешь пир на весь мир, и ту, что тоже притязает и на шикарный отель, и на щегольской экипаж, и на кружева и драгоценности, хотя она всего-навсего танцовщица или певица.

Тимар охотно посещал званые вечера в домах своих деловых партнеров и денежных магнатов, где чинные дамы, степенно разливая чай, любезно расспрашивали его об оставленной им дома семье. Но ему доводилось также посещать и пирушки совсем иного рода. Там шло безудержное веселье, не слишком чопорное дамское общество упивалось шампанским. И слывшему «неисправимым праведником» Тимару то и дело задавался лукавый вопрос, когда же решится он избрать для себя достойный «предмет обожания», когда наконец снизойдет до какой-нибудь смазливой оперной дивы?

При этих недвусмысленных намеках щеки Тимара вспыхивали, но его смущение вызывало только новые взрывы смеха.

— Что вы, помилуйте! Господин Леветинци человек степенный, он примерный, добродетельный супруг! — с напускной серьезностью изрекал кто-нибудь из присутствующих миллионеров.

— Еще бы! — тут же подхватывал другой. — Ему досталась такая красавица и умница жена, какой во всей Вене не сыщешь! Не так уж трудно соблюдать в этом случае верность!

— Чепуха, ваш Леветинци просто-напросто скряга, — заявлял за спиной Тимара третий. — Его, вероятно, в жар бросает при одной мысли о том, в какую изрядную сумму может влететь на сей грешной земле этакая разодетая в шелка и кружева красотка!

А кое-кто таинственным шепотом сообщал соседям всю подноготную Тимара:

— Леветинци из тех, чье сердце всегда остается холодным. Он не поддается никаким искушениям. Разумеется, это его свойство раззадоривает обворожительных, разбитных дамочек, посвятивших себя мудреному искусству пленять мужчин, и они изо всех сил стараются его обольстить. Но он остается неуязвимым. Такого бесчувственного истукана немыслимо опутать никакими чарами.

— Образец примерного мужа! — восхваляли Тимара его почитатели.

— Чурбан и недотепа! — бурчали хулители.

А сам Тимар только помалкивал. Он думал о Ноэми.

Не видеть ее полгода! Да ведь это целая вечность! Ежедневно думать о ней неотступно и даже не иметь возможности кому-нибудь довериться, с кем-нибудь поделиться, поговорить!

Нередко он ловил себя на том, что почти выдает свои мысли. Однажды, сидя с женой за столом, он едва не проговорил: «Взгляни на эти яблоки! Почти такие же растут на острове, где живет Ноэми».

В другой раз он заметил по тоскливому взгляду Тимеи, что ее мучает головная боль, и у него чуть не сорвалось с губ: «А вот у Ноэми головная боль проходила мгновенно, стоило мне положить ей руку на лоб…»

При виде белой кошечки, любимицы Тимеи, ему так и хотелось воскликнуть: «Ах, Нарцисса, Нарцисса, что же ты оставила свою хозяйку?»

Между тем у него были все основания держаться настороже. Ведь в его доме обитало существо, которое бдительно следило не только за Тимеей, но и за ним самим.

Аталия заметила, что после своего возвращения Тимар не так мрачен, как обычно, и что выглядит он лучше. Тут явно скрывалась какая-то тайна… А разве могла Аталия допустить, чтобы кто-нибудь здесь был счастлив! Как допытаться, где обрел Тимар свое счастье? Почему он не страдает так, как ей бы того хотелось?..

Дела с заморской торговлей шли отлично. В первый же месяц нового года пришли вести из-за океана: отправленный морем транспорт благополучно прибыл к месту назначения, успех был уже обеспечен. В Южной Америке венгерская мука приобрела такую добрую славу, что даже местные сорта стали выдавать там за фирменные венгерские.

Австрийский консул в Бразилии поспешил донести своему правительству приятную новость. Важнейший экспортный товар, — высококачественная венгерская мука — значительно расширил рамки внешней торговли.

В результате за заслуги перед родиной на поприще торговли и развития национальной экономики Тимару был присвоен титул королевского тайного советника, одновременно он был награжден малым крестом ордена святого Иштвана.

Когда этот орден за мнимые заслуги перед родиной прикрепили к груди Тимара и его стали торжественно величать «милостивым государем», как издевался насмешливый демон, таившийся в его душе! «Ты же обязан всем этим вовсе не себе, а исключительно двум женщинам, Ноэми и Тимее!» — нашептывал этот демон.