Властелин Колец: Две Крепости - Джон Толкин

— Вот теперь пригодится твоя веревка, Сэм, — сказал Фродо.

Сэм достал веревку.

— И куда же вы собрались в этой холодной и жестокой земле, господин Голлум? — усмехнулся он. — Просто удивительно! Должно быть, на поиски своих друзей, орков? Ты — низкий, мерзкий предатель. Этой веревке — место на твоей шее!

Голлум лежал спокойно и не пытался бежать. Он не ответил Сэму, лишь бросил на него быстрый взгляд.

— Все, что нам нужно, — это как-то удержать его, — сказал Фродо. — Мы хотим, чтобы он шел, поэтому связывать ему ноги нельзя. И руки тоже: он ими пользуется как будто не реже ног. Привяжи веревку к его лодыжке, а другой конец держи крепче.

Он стоял над Голлумом, пока Сэм завязывал узел. Результат удивил их обоих. Голлум начал кричать тонким пронзительным голосом, очень неприятным. Он корчился, стараясь дотянуться ртом до лодыжки и перекусить веревку.

Наконец Фродо поверил, что тот действительно испытывает боль. Но едва ли боль причинял сам узел. Фродо осмотрел его: узел оказался довольно свободный. Сэм был жесток лишь на словах.

— В чем дело? — спросил Фродо. — Раз ты пытаешься убежать, тебя приходится связывать. Но мы не хотим причинять тебе боль.

— Нам больно, нам больно, — стонал Голлум. — Она кусает нас, морозит! Эльфы, будь они прокляты, сделали ее! Плохие хоббиты, жестокие хоббиты! Поэтому мы и старались убежать, только поэтому, моя прелесть. Мы догадались, что они жестокие хоббиты. Они гостили у эльфов с горящими глазами. Снимите с меня это! Нам больно.

— Нет, не сниму, — сказал Фродо. — Пока… — он помолчал в задумчивости, — пока ты не дашь обещание, которому я мог бы поверить.

— Мы поклянемся делать то, что он хочет, да, да, — умолял Голлум, по-прежнему корчась и хватаясь за лодыжку. — Нам больно!

— Поклянешься? — спросил Фродо.

— Смеагол, — неожиданно ясным голосом произнес Голлум, широко раскрыв глаза и глядя на Фродо странным взглядом. — Смеагол поклянется на сокровище.

Фродо отшатнулся и снова удивил Сэма своими словами и строгим голосом.

— На сокровище? А сможешь ли ты? Подумай. «Единое — всех их собрать, в цепь зловещую всех их связать…» К этому ты стремишься, Смеагол? Оно коварнее, чем ты думаешь. Оно может исказить твои слова. Берегись!

Голлум повторял:

— На сокровище! На сокровище!

— И в чем ты поклянешься? — спросил Фродо.

— Быть очень, очень хорошим, — сказал Голлум. Потом подполз к ногам Фродо и распростерся перед ним, хрипло шепча; по его телу пробежала дрожь, как будто каждое слово до самых костей пронизало его страхом, — Смеагол поклянется никогда, никогда не позволить Ему завладеть им. Никогда. Смеагол убережет его. Но он должен поклясться на сокровище.

— Нет, не на нем, — сказал Фродо, глядя на него с жалостью. — Ты хочешь увидеть его и притронуться к нему, хотя и знаешь, что оно может свести тебя с ума. Не на нем. Поклянись им, если хочешь. Потому что теперь ты знаешь, где оно. Да, ты знаешь, Смеагол. Оно перед тобой.

На мгновение Сэму показалось, что его хозяин вырос, а Голлум съежился: высокая, строгая тень, могучий повелитель, который прячет свою яркость в сером облаке, и у ног его маленький скулящий пес. Но эти двое были в чем-то подобны и не чужды: они могли понять друг друга. Голлум поднялся и попытался схватить Фродо руками, ласкаясь к нему.

— Вниз! Вниз! — приказал Фродо. — И говори свою клятву!

— Мы обещаем, да, мы обещаем! — проговорил Голлум. — Я буду служить хозяину сокровища. Хороший хозяин, хороший Смеагол… Голлум, Голлум! — Неожиданно он начал плакать и кусать веревку.

— Сними веревку, Сэм! — велел Фродо.

Сэм неохотно повиновался. Голлум немедленно встал и начал приплясывать вокруг, как побитая дворняжка, которую приласкал хозяин. С этого момента в нем произошла какая-то перемена. Он теперь меньше свистел и хныкал и говорил со своими спутниками прямо, не обращаясь то и дело к «своей прелести». Он раболепствовал и вздрагивал, если они подходили к нему или делали резкое движение, он избегал дотрагиваться до эльфийских плащей; но он был настроен по-дружески и очень хотел услужить. Он хихикал и подпрыгивал при каждой шутке, если Фродо говорил с ним ласково, и плакал, если Фродо упрекал его. А Сэм почти с ним не разговаривал. Он подозревал его сильнее, чем раньше, и новый Голлум, Смеагол, нравился ему даже меньше, чем прежний.

— Ну, Голлум, или как тебя теперь называть, — сказал Сэм, — вперед! Луна зашла, и ночь проходит. Нам пора в путь.

— Да, да, — согласился Голлум. — Мы идем! Есть только один путь с Севера на Юг. Я нашел его. Орки им не пользуются, они не знают его. Орки не ходят через болота, они обходят кругом на многие мили. К счастью, вы нашли Смеагола, да! Следуйте за Смеаголом.

Он сделал несколько шагов и вопросительно оглянулся, как собака, приглашающая хозяина на прогулку.

— Погоди, Голлум! — воскликнул Сэм. — Не торопись! Я пойду у тебя за спиной и буду держать в руке веревку.

— Нет, нет! — воскликнул Голлум. — Смеагол же обещал.

Глубокой ночью под жесткими яркими звездами они выступили в путь.

Голлум повел их назад на Север, по пути, по которому они пришли; потом повернул вправо от крутого обрыва Эмин-Муила вниз по каменистому склону к болотам. Надо всей равниной, простершейся до самых врат Мордора, царила черная тишина.

Глава 2

Переход через болота

Голлум двигался быстро, часто опускаясь на четвереньки и вытягивая шею вперед. Фродо и Сэм с трудом поспевали за ним. Но он, по-видимому, больше не думал о бегстве, и, если они отставали, он поворачивался и ждал их. Через некоторое время он привел хоббитов на край уже знакомого им узкого ущелья; на этот раз они оказались дальше от холмов.

— Вот! — воскликнул он. — Здесь путь вниз, по нему мы пойдем… Туда, туда. — Он указал на Юг и Восток через болота.

Болотные испарения, тяжелые и отвратительные даже в холодном ночном воздухе, ударили им в ноздри. Голлум бегал взад и вперед по краю ущелья; наконец он подозвал их:

— Тут мы можем спуститься. Смеагол однажды проходил этим путем: я проходил вот здесь, прячась от орков.

Он пошел впереди, и хоббиты спустились за ним в полутьму. Спускаться было нетрудно: здесь ущелье было лишь около пятнадцати футов в глубину и двенадцати в ширину. На дне текла вода: в сущности, это было русло одной из множества речек, сбегающих с холмов и питающих стоячие болота внизу. Голлум повернул направо, придерживаясь южного направления; послышался плеск его плоских ступней в ручье. Казалось, вода доставляет ему радость, он хихикал и иногда даже напевал что-то вроде песни.