Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

Они напились холодной воды, стараясь обмануть голод, и улеглись под звездами. Сельская тишина нарушалась только храпом Барчи, которая в одиночку спала наверху, на кровати. Мавританка обладала поразительной способностью не только к воплям, но и ко сну, как будто, закрыв глаза, она мигом забывала о мире вокруг нее. И тогда она храпела, храпела так мощно, что Уго был вынужден переселить рабыню в свободную часть кухни, как можно дальше от двух спален, и уже мечтал вообще отправить ее на первый этаж – туда, где было отведено место для скота, которого у него не было. Барча отдавала часы и дни своей жизни попеременно то ору, то храпу – и то и другое крепко донимало мужчин… И Уго не знал, что делать с такой рабыней.

Уже после полуночи кто-то тронул Уго за плечо – вначале мягко, потом настойчиво. Открыв глаза, юноша не сразу понял, что это Доминго, сидящий рядом на корточках.

– Чего тебе?

Болгарин указал на колодец, затем на ведро. А потом ткнул пальцем вверх, прикрыл глаза и уронил голову, как спящий; довершая свое объяснение, Доминго пару раз всхрапнул. Уго ничего не понял, и тогда Доминго поднялся, обеими руками взял ведро и притворился, что выплескивает на хозяина воду. И сам же затряс головой, словно бы проснулся от вылитой воды.

– И что, подействует? – спросил Уго как будто про себя.

На сей раз Доминго понял вопрос и принялся опустошать ведро за ведром, потом указал на луну и рукой проделал ее путь по небосводу.

– Всю ночь?

Болгарин кивнул.

А почему бы и нет? Кажется, единственное, что любезно мавританке, – это сон. Порка ее не устрашает, но, быть может, вечное бодрствование подействует сильнее.

Барча подскочила на тюфяке, как только Уго окатил ее из ведра. Женщина поперхнулась: вода залилась и в рот.

– Чего… – залопотала она, силясь прокашляться.

– Сегодня никто спать не будет! – объявил Уго и передал ведро Доминго; тот спустился за новой порцией воды.

– Как это – не будет спать? – Мокрая Барча снова поперхнулась, сидя на мокром тюфяке. – Почему это мы не будем спать? Нужно спать! Спать – оно необходимо! Рабам же нельзя…

– Пока ты не начнешь работать как следует, спать не будешь! – перебил Уго.

Мавританка продолжала причитать. Уго обрушил на нее второе ведро: Доминго подоспел вовремя. Так они и провели ночь: у хозяина всегда было под рукой полное ведро, и, если Барча ругалась или закрывала глаза, Уго снова ее окатывал.

К рассвету все трое выбились из сил, но молодые Уго и Доминго все же справлялись лучше.

– Если не будешь работать, в эту ночь ты снова не поспишь, – предупредил Уго, отправляясь на виноградник. – И завтра тоже, и послезавтра. А если будешь меня допекать, я заменю воду на мочу бастайшей, ты поняла?

Барча хотела что-то ответить, но, пораздумав, смолчала.

12

Новость о нападении корсаров на галеру «Сант-Элм» в нескольких милях от порта Грау добралась до Барселоны гораздо раньше, чем два мешочка, которые Габриэл Мунтсо выставил на стол перед Уго. Посланец Берната явился рано утром, на рассвете.

– Нелегко же мне дался этот путь, – вздохнул Мунтсо, после того как Барча принесла ему хлеб, вино и солонину.

Когда стол был накрыт, Уго выставил обоих рабов с кухни.

Мунтсо уже хотел приступить к откровенному разговору, но Уго сделал ему знак повременить. Юноша тихонько встал и подкрался к двери на лестницу. Рывком распахнул – на пороге стояла любопытная Барча.

– Отправляйся вместе с Доминго на виноградник, – велел хозяин. – Он покажет, что тебе нужно делать.

– Он же нашего языка не знает!

– Ну так научи его!

– А еда? Когда мне готовить?..

– Вон отсюда!

Уго ждал, пока Барча не спустилась и не ушла вместе с Доминго на виноградник. А потом вернулся к столу, за которым посланник Берната уплетал хлеб с мясом.

– Теперь можешь продолжать, – сказал Уго.

– Я увидел, что в давильне на другом винограднике никто не живет, и испугался, что с тобой что-то случилось…

– Что меня арестовали?

– Ну да, вроде того.

Уго молча кивнул. Еще раньше, чем услышал о нападении на «Сант-Элм», он послал второе письмо, в котором сообщил о другом корабле, который должен отправиться в Александрию, а одну из остановок сделать на острове Родос. Там с корабля выгрузят больше восьмисот кувшинов оливкового масла из Таррагоны, но самое важное – ткани и большой груз кораллов, частично обработанных, частично – нет, проследуют до Александрии. Кораллы, добытые на Сардинии, стоят баснословно дорого, и это помогает справиться с налогами, которые султан взимает на своих землях. При составлении второго письма Рехина вновь выступила в роли секретаря, капитан каботажной фелюги вновь объявил о готовности сотрудничать, хотя Уго снова его заверил, что не собирается перевозить вино из Барселоны в Валенсию.

– Ну и как же вам удалось меня найти? – спросил Уго, не поддаваясь страхам.

– Я переночевал в давильне, а сегодня утром спросил о тебе первого встречного крестьянина. Ты, оказывается, известный человек в этих местах.

– Да, я уже давно переселился.

Уго перевел взгляд на два мешочка, которые поставил перед ним Мунтсо.

– Этот – для тебя, в уплату за твои услуги, – пояснил Мунтсо, высыпая содержимое на стол.

По доске рассыпалось больше двадцати серебряных кроатов. Уго хотел что-то сказать, но Мунтсо его опередил:

– А вторая часть – для Святой Марии у Моря.

– Как это?

– Для церкви. Бернат посвящает все свои рейды Деве у Моря. Говорит, это в память о его отце.

– А мне что делать с этими деньгами? – спросил Уго, хотя и предугадал ответ, еще не успев договорить.

– Ты как-нибудь изловчишься. Ты должен потратить деньги на храм или на милостыню, на украшения для Девы или чтобы священники за нас помолились – вот чего хочет Бернат.

Уго представил, как он дает деньги каталонским священникам, чтобы те помолились за корсара с королевским кастильским патентом, который, хоть и сам каталонец, грабит каталонские суда. Хорошо хоть, что не придется оплакивать ничью смерть. Бернат сдержал слово. Что же касается Девы… согласится ли Она? Она ведь была каталонкой? Или нет? Вообще-то, размышлял Уго, она была Девой у Моря, а море – оно и кастильское… и генуэзское, и венецианское… И точно, Дева не откажется защитить кастильского корсара. Ну а что до священников… эти за пригоршню медяков помолятся хоть за самого дьявола.

– Я как-нибудь изловчусь, – пообещал Уго.

Они поговорили о Бернате, о корсарском промысле, о Картахене, о галере его друга…

– Продолжай слать