Замок Лорда Валентина - Роберт Силверберг

Валентин проводил много времени в своей каюте, осваивал обруч, данный ему Леди. Через неделю он овладел искусством впадать в легкий дремотный транс – научился отпускать мозг ниже порога сна с полной готовностью поднять его снова, и в то же время сознавать внешнее окружение. В таком состоянии транса он мог, пусть слегка и без большой силы, входить в контакт с другими мозгами, мысленно пройти по кораблю и отметить ауру спящих, поскольку спящий мозг более уязвим для такого проникновения, чем бодрствующий. Он мог слегка коснуться мозга Карабеллы, Слита, Шанамира, передать им свое изображение или доброе пожелание. Добраться до мозга малознакомых, как например, плотника Панделон или иерарха Лоривейд, было пока еще трудно, разве, что короткими фрагментарными вспышками, а вот коснуться мозга нечеловеческого происхождения вообще не удавалось, даже когда дело касалось хорошо знакомых вроде Залзана Кавола, Кона или Делиамбера. Но Валентин продолжал учиться и чувствовал, что его умение растет с каждым днем. Да по существу это и был род жонглирования, потому что он так же занимал положение в самом центре его духа, не отвлекался на посторонние мысли на толчке для контакта. К тому времени, когда «Леди Тиин» была в виду Треймона, Валентин продвинулся до уровня возможности поместить в чей-нибудь мозг начало сна с событиями и образами. Он послал Шанамиру сон о Фалкинкипе, о пасущихся на лугах животных и спускающихся с неба громадных джорна-птиц. Утром мальчик в деталях описал свой сон, но сказал, что птицы были милофты, пожиратели падали, с оранжевым клювом и мерзкими синими когтями.

– Что означает такой сон, когда опускаются милофты? – спросил он.

– Может, ты плохо запомнил сон, – сказал Валентин, – а видел других птиц, скажем, джорна? Они служат добрым предзнаменованием.

Но Шанамир простодушно покачал головой.

– Если я не умею отличить джорну от милофты, Милорд, то мне следует вернуться в Фалкинкип и чистить стойла.

Валентин отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и решил работать более тщательно над техникой посыла образов.

Карабелле он послал сон о жонглировании хрустальными стаканчиками с золотым вином, и она рассказала об этом, описав форму стаканчиков. Слиту – сон о саде Лорда Валентина, где было множество всяких растений, но хищных не было. Слит с восторгом описал свой сон и сказал, что если бы у Короналя в Замке был такой сад, он, Слит, был бы счастлив погулять в нем.

Сны приходили и к Валентину. Почти каждую ночь Леди, его мать, издалека касалась его духа. Ее ясное присутствие проходило через его спящий мозг, как холодный лунный свет, успокаивало и ободряло. Он видел также белые дни в Замке, юношеские игры, друзей, брата Вориакса, учившего его обращению с мечом и луком, и Лорда Малибора Короналя, который путешествовал по городам, расположенными на Горе, как некий сияющий великий полубог и многое другое, выходящее из глубин его мозга.

Но не все сны были приятными. Накануне подхода «Леди Тиин» к Треймону Валентин увидел себя на берегу какой-то затерянной бухты, поросшем низким кривым кустарником. Он пошел к Замковой Горе, высившейся вдали, но на его пути оказалась стена, выше белых утесов Острова Сна, и она была железной – такого количества металла не существует на всем Маджипуре – темное, страшное железное кольцо, казалось, опоясывающее весь мир от полюса до полюса, и Валентин был по одну сторону, а Замковая гора – по другую. Подойдя ближе, он заметил, что стена потрескивает, как наэлектризованная, и от нее исходит низкое гудение, а когда он подошел совсем близко, он увидел в блестящем металле свое отражение, но лицо, смотрящее на него с этого страшного железа, было лицом Короля Снов.

3

Треймон был городом, прославленным по всему Маджипуру деревьями-домами. На второй день после высадки Валентин пошел посмотреть на них в прибрежный район к югу от устья реки Трейн.

Деревья-дома не приживались нигде, кроме как на наносной равнине Трейна. У них были короткие стволы, несколько напоминающие двика, но не такие толстые, с красивой, блестящей бледно-зеленой корой. Из них бочкообразного тела выходили короткие ветви, отгибавшие вверх и наружу, а по ним вились лианы, закрепляясь во многих местах и образуя уютные чашеобразные укрытия.

Древесный народ Треймона устраивал свои жилища по своему вкусу, вытягивая гибкие ветви в форме комнат и коридоров и закрепляя их, пока их кора не срасталась вместе. Из листьев готовили вкусный салат, пыльца душистых кремовых цветов была слабым наркотиком, синеватые плоды использовались по-разному, а легко выжимающийся сладкий сок служил вместо вина. Каждое дерево жило тысячу лет, а то и больше. Семьи ревностно следили за ними. На равнине было десять тысяч деревьев, все зрелые и все обитаемые. На окраине района Валентин видел несколько молодых саженцев.

– Они недавно посажены, – объяснили ему, чтобы заменить умершие в последние годы.

– А что делает семья, когда ее дерево умирает?

– Идет в город, в так называемые траурные дома, пока не вырастет новое дерево. А это продлится лет двадцать. Мы очень боимся такого, но это случается только в одном из десяти поколений.

– А нельзя вырастить эти деревья где-нибудь в другом месте?

– Ни на один дюйм дальше того места, где ты их видишь. Они растут только в нашем климате и только на этой почве. В любом другом месте они проживут два-три года и зачахнут.

Валентин сказал Карабелле:

– А мы все-таки сделаем эксперимент. Интересно, уделят ли они немного этой драгоценной почвы для сала Лорда Валентина.

Она улыбнулась.

– Даже маленькое дерево-дом – хорошее место, куда ты можешь уйти, когда устанешь от правления; будешь сидеть в листве, вдыхать аромат цветов, срывать плоды… Ох, хорошо бы тебе иметь такую вещь!

– Когда-нибудь буду иметь, – сказал Валентин. – И ты будешь сидеть там рядом со мной.

Карабелла испуганно взглянула на него.

– Я, Милорд?

– А кто же? Доминик Барджазед? – Он слегка коснулся ее руки. – Ты думаешь наше совместное путешествие кончится, когда мы достигнем Замковой Горы?

– Не будем сейчас говорить об этом, – сказала она строго.

От Треймона до Лабиринта было несколько недель пути на скоростной плавучей повозке. Лабиринт находился в центре Южного Алханрола. Местность была в основном низинная, с плодородной красной почвой в речной долине и тощей, серой песчаной – вне ее, а по мере продвижения Валентина и его отряда поселения становились все более редкими. Иногда здесь шел дождь, но вода, казалось, тут же впитывалась в пористую землю. Климат был жаркий, и иногда жара даже давила. День за днем проходили в монотонном движении. Теперь такое путешествие было для Валентина полностью лишено магии и таинственности – он с грустью вспомнил, как месяцами ехал по Зимролу в элегантном фургоне Залзана Кавола. Тогда каждый день казался путешествием в неизвестность, со свежими впечатлениями на каждом повороте, остановками в удивительных городах, и всегда – возбуждение выступлений. А теперь? Все для него делалось адъютантами и помощниками. Он снова становился принцем, хотя и с очень скромным могуществом – всего лишь с сотней приверженцев – и он вовсе не был уверен, что ему это нравится.

На второй неделе пути ландшафт резко изменился, стал грубым и неровным, из сухой, глубоко изрезанной земли поднимались холмы с плоскими черными вершинами. Из растений здесь были только чахлые кусты, темные, искривленные, с мелкими восковыми листьями, а на более высоких склонах – колючие заросли лунных кактусов, призрачно-белых, вдвое превышающих рост человека. Маленькие длинноногие животные с рыжим мехом, и коротким пышным хвостом шныряли вокруг и исчезали в норах при приближении каравана.

– Это начало пустыни Лабиринта, – сказал Делиамбер. – Скоро мы увидим каменный город древних.

В своей прошлой жизни Валентин подходил к Лабиринту с другой стороны, с северо-запада. Там тоже была пустыня и громадные руины города; но он спускался с Замковой Горы на речном судне и проехал мимо всех этих мертвых земель, окружавших Лабиринт, так что эта унылая отталкивающая земля была для него новой. Сначала он находил ее захватывающе странной, особенно при заходе солнца, когда безоблачное небо прочеркивалось гротескными полосами яркой окраски, а сухая почва казалась металлической. Но через несколько дней все это перестало ему нравиться, стало казаться тревожным, угрожающим. Было что-то в резком воздухе пустыни, что действовало неблагоприятно на его чувства. Он никогда не бывал в пустыне, потому что их не было на Зимроле, да и нигде в хорошо обеспеченном водой Алханроле, кроме этого пустого участка. Условия пустыни здесь имели что-то общее с Суврейлом, который Валентин часто посещал во сне, и он не мог отогнать от себя непонятное и иррациональное ощущение, что он едет на свидание с Королем Снов.