Прощание с кошмаром - Татьяна Степанова

Катя вздохнула: а ведь она в тот вечер не желала ни слушать, ни говорить ни о чем, кроме тех «Жигулей», Белогурова и его галереи. А Мещерский слушал ее идеи неохотно. Почему? Не потому ли, что просто не мог соотнести свои собственные идеи и версии по этому делу с версией о личности подозреваемого, столь необоснованно и бездоказательно, на почве лишь каких-то смутных домыслов и фантазий, предложенных Катей. Мещерский — и это было Кате отлично известно — не любит спорить и противоречить ей и предпочтет всегда лучше отмолчаться, чем…

Катя полезла в стол, порылась среди бумаг. Достала распечатку заключения комплексной судебно-медицинской экспертизы, возвращенную Мещерским. В который раз, внимательно прочла от начала до конца выводы патологоанатома: ужас, прямо мороз по коже. Сережку, помнится, поразило, «как низко подрезаны» эти несчастные: вместе с головами у всех жертв удален и почти весь шейный отдел…

Она оторвалась от заключения. Садизм, дикость, варварская жестокость, лужа крови на траве, полуголые изуродованные тела и… Этот человек? Ну что между ними общего? Ничего. На чем же строились ее смутные, чисто «интуитивные», как пишут в дешевых детективах, подозрения? Неужели только на одной старой машине, которых в Москве тысячи? А машина эта до сих пор — призрак…

Мещерский осознал это сразу: крайняя неубедительность и шаткость ее доводов. Если он уже отыскал для себя какие-то «параллели», которыми отчего-то так упорно не желает поделиться с ней, они, видимо, близко не стоят с личностью хозяина «Галереи Четырех» и той средой, той аурой, которая окружает этих столичных торговцев антиквариатом, привыкших считать товаром все то, чем обычные люди любуются лишь в музеях. Но если все это на самом деле так, то выходит, что все их с Вадькой сегодняшние усилия потрачены впустую? И эта инсценировка под «солидных клиентов от Чугунова», которую ради нее затеял Вадька, — блеф? А кстати, что будет, если Белогуров, так и не дождавшись от них звонка, сам по своим каналам (человек-то он богатый и со связями) выйдет на Чугунова и поинтересуется, «как обстоят дела с нашим альбомчиком»? Что тогда случится с Кравченко? Ради чего, собственно, стойло городить весь этот авантюрный огород? Не ради того ли, чтобы наконец понять то, что еще прежде своим деликатным умолчанием и отговорками ей пытался внушить Мещерский: нет" никаких оснований полагать, что эти люди, эта машина и эти обезглавленные каким-то образом связаны между собой. Нет оснований подозревать их в этом кромешном ужасе…

«Глаза у него как дым костра, — подумалось вдруг Кате. — И ОН помог нам. Бескорыстно — выходит, так. И это все, что я о нем знаю. И лучше верить человеку просто оттого, что верится, хочется верить, чем с ходу без всяких на то причин записывать его в садисты и, чудовища. И правда — „под каждым деревом — маньяки…“. А сомнения в отличие от уныния — не смертный грех, а…»

Зазвонил телефон. Катя машинально сняла трубку.

— Катерина Сергевна, привет, это я. Надо же, Колосов. Сам объявился…

— Ты занята сейчас?

— Вообще-то да.

— Тогда… Слушай, не срывайся сразу домой. Задержись, пожалуйста. Мне очень нужно с тобой потолковать. Я зайду.

Катя все так же машинально повесила трубку. Он зайдет, надо же — осчастливил! Ему «надо потолковать». Когда было надо ей, он отмахнулся: «потом, после». А вот она возьмет и так же с ним поступит!

Смоется, не дождавшись. А потом заявит: извини, брат Никита, дела-делишки.

Но она не ушла. Когда около половины седьмого Колосов заглянул в ее кабинет, Катя деловито и сердито набирала что-то на компьютере: А Колосова встретила равнодушно-любезной улыбкой.

А он пришел к ней после долгого разговора с Андреем Вороновым. Вместе они тщательно изучали выборки программы «Поиск». Малыш Воронов недоумевал: что это шеф вдруг так заинтересовался, как он неуклюже пошутил — «чем вы тут с Катериной все это время занимались». Колосов забрал для себя данные по иномаркам, числившимся по учетам ГАИ за Белогуровым и Дивиторским, а также по «Жигулям», принадлежавшим некоему Панкратову из Мытищ. Записал все это в особый блокнот — в розыске знали: туда попадают лишь те данные, по которым Колосов собирается работать лично и безотлагательно. Воронов был крайне заинтригован: что происходит? Ведь Колосов вместе с коллегой из МУРа Свидерко и почти всем личным составом отдела убийств всю последнюю неделю занимался отработкой какого-то крутого кабака на Киевском шоссе. Коммерческого директора этого заведения сегодня даже в управление привозили для беседы.

Однако никаких объяснений Воронов не получил. Колосов лишь пообещал шутливо: «Старайся, Андрюшка. Скоро новую технику на отдел получим. А поскольку ты у нас молодой компьютерный гений, тебе и карты в руки».

Колосов присел на уголок письменного стола. Катя, как и малютка Воронов, явно ждет пояснений. А он вроде бы не знал, с чего начать…

Всего каких-то четыре часа назад случилось одно происшествие, которое… Колосов слушал себя: ну что же ты? Продолжай: которое… Но выводов никаких не рождалось. Просто, когда сегодня днем они со Свидерко завели Константина Крайнева в кабинет (предполагалось всего-навсего ознакомить его там с некоторыми фрагментами видеокартотеки розыска «Исполнитель заказа», на пленках которой были засняты многие преступные авторитеты, а также лица ранее судимые, проходившие по делам о заказных убийствах, — словом, тот «спецконтингент», среди которого Крайнев вполне мог опознать некоего Годзиллу, встречавшегося в ресторане с Салтыковым и, возможно, причастного к расстрелу Марсиянова-Пришельца), — когда они завели его в кабинет, Крайнев обернулся к Свидерко и вдруг выпалил:

— Это противозаконно, я буду жаловаться! Такие вещи должны проводиться только в присутствии моего адвоката! Я знаю закон — это мое конституционное право! Без адвоката, я категорически отказываюсь участвовать в подобной очной ставке!

— То есть? — Свидерко опешил. — В какой еще очной ставке?

— Как в какой? Да с этим типом, с которым вы нас намеренно столкнули в вестибюле! Вы же спрашивали у меня про.., тех, кто бывал в моем ресторане. Я назвал его, и вы… Не прикидывайтесь дурачками! Я все понял! Такие вещи должны происходить в присутствии адвоката! Я знаю свои конституционные права!

Колосов вдруг наклонился (Катя с удивлением наблюдала за ним) и.., выключил телефон из розетки.

— Так нам и совсем никто не помешает. — Он смотрел на нее. — Ну, и что ты, Катерина Сергеевна, в прошлый раз хотела мне рассказать о Белогурове и каких-то белых «Жигулях»?

— Тебя Андрюшка проинформировал?

— Почти что. — Колосов отвечал мягко, но уклончиво. — Так в чем там дело?

Она пожала плечами: надо же, у нашего гениального сыщика пробудился профессиональный интерес! Однако поздновато спохватились, Никита Михайлович. Но он все смотрел на нее и… Катя изложила эпопею о поездке в Мытищи неохотно и кратко.

И Никита, кажется, остался недоволен ее лаконизмом.

— А откуда ты вообще про Белогурова узнала? — спросил он.

Катя опять же сухо «проинформировала» Колосова, как они заинтересовалась делом о краже икон из стахановского храма, о беседе со следователем Ластиковым. Но умолчала, однако, о том, что фамилия Белогурова была ей уже знакома. Намеренно умолчала о встрече в магазине восточных сувениров.

— А для чего ты отправилась в галерею? — не унимался Колосов.

— Хотела сделать интервью с очевидцем, точнее, с добровольным помощником, оказавшим содействие правоохранительным органам в обезвреживании опасного рецидивиста и возвращении ценностей, — она отбарабанила это без запинки.

— И ты там говорила с Белогуровым?

— Нет. Он отсутствовал. Когда мы.., когда я, — Катя твердо посмотрела в глаза Никиты, — уже уходила из галереи, увидела возле дома старые «Жигули» первой модели. Машинальна записала номер. Рефлекс милиционера — это же так просто!

— А кто был в галерее? С кем ты там беседовала?

— С компаньоном Белогурова — его фамилия Дивиторский, зовут Егором. Неужели Воронов тебе не сказал — он в курсе.

— А кроме него, там еще кто-то был? Катя помолчала секунду, а потом ответила:

— Там больше никого не было, Никита.

Она не могла объяснить себе, почему она ему солгала. Почему не упомянула ни о той девочке, ни о том кудрявом парне, похожем на раскормленного купидона… Почему? Не потому ли, что сама не могла отделаться от ощущения, что Никита не вполне откровенен с ней? Чтобы проверить, спросила:

— А с какой стати ты вдруг всем этим заинтересовался?

— Это длинная история, Катя. Снова мягкий уклончивый ответ. В ней начинало нарастать раздражение. Секунду назад она уже была готова рассказать ему о сегодняшней встрече с этим человеком, но…

— Катя, ты больше ничего мне не хочешь сказать?

— Нет, мне нечего больше тебе сказать, Никита. С машиной — это какое-то недоразумение, наверное.