Прощание с кошмаром - Татьяна Степанова

Над церковной колокольней занимался тихий закат. Лето было в самом зените. Белогуров быстрым шагом направился к машине. В голове царили легкость и пустота. И еще было ощущение покоя. И конечно, хотелось выпить… И никаких там угрызений совести, никакого тоскливого страха, щемящего сердца, никакого гнета воспоминаний, никакой боли — словом, ничего, абсолютная пустота.

Таким Белогуров себе нравился больше. Он вспомнил то выражение брезгливости в глазах Чучельника. Ничего, ничего, еще поглядим! Придет время, и Создание поймет раз и навсегда, кто его настоящий хозяин и господин.

28

ДЖУЛЬЕТТА И ЧУЧЕЛЬНИК

Коллекционер Максим Платонович раздумывал недолго. Однако Белогурову такая парадоксальная переменчивость намерений не показалась странной. Люди есть люди: сказав категоричнейшее «нет, никогда», сто раз поклявшись в этом своем гордом отказе, они тем не менее через минуту говорят: «Да, да, да, я согласен».

Коллекционер позвонил в галерею в девять утра. Белогуров терпеливо слушал его старческий кашель. Суть последующей беседы сводилась к тому, что «я, Ванечка, вчера вечером после вашего ухода долго думал, заново смотрел эту вещь. Григорьев великолепен и оригинален во всем, конечно, но… Даже если я завещаю альбом вместе со всем моим собранием музею, в силу целого ряда объективных причин — из-за своего содержания вещь эта вряд ли будет выставлена в основной экспозиции, а скорей всего попадет в запасники. А я бы не хотел, чтобы вещь, столь для меня дорогая, пылилась вдали от глаз поклонников творчества Григорьева. Ну, вы понимаете меня, Ванечка, в моем возрасте трудно решиться с чем-то расстаться, однако… Вы сказали, возможно… Одним словом… Я, конечно, еще окончательно ничего не решил, новы предложили сами.., предложили мне встретиться с покупателями у вас и обсудить не спеша…»

«Покупатель очень богатый человек, — сказал Белогуров, — с ним можно договориться о вполне приемлемой цене. И зачем откладывать в таком случае? Максим Платонович, вы можете встретиться с представителями покупателя прямо сегодня. У них, правда, есть одно условие. Они желали бы сначала убедиться, что это действительно то, что им нужно. Подлинник, а не кот, извините, в мешке».

«Я должен буду захватить альбом с собой? Это совершенно исключено!» — всполошился собиратель. И Белогуров понял: нажимать на старика нельзя, иначе… Он тут же постарался убедить его, что, возможно, «только из уважения к вам, конечно», сумеет договориться, чтобы первая встреча с клиентами произошла «по вашему, а не по их сценарию». Самого его, однако, такой оборот дела не устраивал: нет альбома Григорьева, нет и комиссионных. Пустыми разговорами сыт не будешь, но… Профессиональный опыт подсказывал: начнешь ломать ситуацию через колено, торопиться — вообще сорвешь сделку. А это будет прескверно. Честно говоря, в глубине души ему было наплевать, купят ли этот альбом, нет ли… Но царившую в душе пустоту надо было хоть чем-то заполнить. Хотя бы видимостью какой-то деятельности. Если бы эта единственная за последний месяц легальная сделка сорвалась, что ж, ему бы осталось одно: сидеть у себя в кабинете или гостиной, глушить коньяк стакан за стаканом, избегать взгляда Лекс, бесцельно слонявшейся по дому, да прислушиваться каждую секунду — не поднялся ли Чучельник из своей преисподней.

Находиться в доме, когда в подвале шла «самая работа», Белогуров уже просто не мог физически. А поэтому… Эта сделка с альбомом при всей ее призрачности, ненадежности и невыгодности казалась якорем, на который можно встать, пока не стихнет над твоими мачтами порыв нового урагана. Сразу же после разговора с коллекционером Белогуров набрал номер телефона, оставленного ему телохранителем Чугунова — тем нагловатым, самоуверенным типом по фамилии Кравченко. Трубку взяли — и снова тот хрипловато-ленивый баритон, на этот раз и усталый, и какой-то раздраженный.

А спустя четверть часа телефон зазвонил и у Кати. Она была на работе: в следственном управлении ей обещали интересный материал по делу о незаконной продаже квартир. Следователь сказал, что, как только немного освободится, позвонит в пресс-центр и они смогут обсудить подробности этого уже направленного в суд уголовного дела.

Звонил, однако, не следователь, а Кравченко. Звонил из Центральной клинической больницы: ночью его работодателю Чугунову стало настолько худо, что его-таки вынуждены были срочно госпитализировать. Кравченко был краток: «Объявился твой антиквар, Катька. Только что. Говорит, нашел продавца, он согласен встретиться с нами — ну как с представителями покупателя. Вроде говорит, какой-то божий старикан. Деньги, наверное, нужны, вот он антиквариат фамильный и сбывает помаленьку. Ты не перебивай меня, а слушай! Тут вот какое дело… Встречаться он нам предлагает сегодня в три часа дня. Предварительно мы должны ему перезвонить. Записывай номер, а то я забуду. Да, да, другой телефон! Но дело-то все в том, что я из больницы отлучиться никак не смогу. Ты вот что, ты ему, этому антикварному хмырю, позвони где-нибудь в половине третьего сама. Скажи, что, мол, обстоятельства изменились. Пусть перенесет встречу назавтра на любой час. Ну кто же знал, что с Чучелом так будет? Что я могу? Допился наш старый дурак — в реанимации вон теперь. Я с женой, со старухой его сижу; она в истерике! Врача ждем лечащего — что скажет:.. И.., и знаешь что, Катька? Хрен с ним пока, с этим. Иваном Белогуровым. Не звони никуда. Слышишь меня? Объявится сам во второй раз — я с ним лично все улажу. Отложим всю эту лабуду, а? А сейчас, ей-богу, Катя, мне не до этих твоих детективных игрушек!»

Кравченко (что с ним бывало очень редко) сильно волновался. Катя, как могла, постаралась его успокоить: я все сама улажу. Встречу с Белогуровым и продавцом альбома лучше действительно отложить. Сейчас не время для такой лживой инсценировки. Она чувствовала: Кравченко сам не Свой из-за Чугунова. Вот ведь парадокс! Если его послушать — он своего работодателя в, грош не ставит: и Чучёло-то он, и пьяница запойный, и тупой, и серый, и хамский, и лимитчик-то несчастный… Но вот стряслась беда и… Где все эти презрительные обличения? Правда, Вадька, при всей своей дерзости, зла от старика не видел — одно лишь добро. У Чугунова своих детей нет. И это, как он не раз признавался Вадьке, горе всей его жизни. А когда столько лет рядом с тобой твой личный персональный телохранитель, твой личник — молодой парень, годный тебе в сыновья, то…

Люди постоянно меняют свои мнения и намерения. И это непостоянство можно объяснить множеством причин. Потому что таковы люди и такова наша жизнь. Такая умная мысль посетила в момент беседы с «драгоценным В. А.» и Катю.

Она смотрела на номер телефона, продиктованный Вадькой. Не тот номер, что на визитке галереи. Скорее всего личный номер Белогурова на «сотку». Значит, он и правда поверил, что сам Василий Чугунов (!) захотел стать клиентом «Галереи Четырех». Впервые она подумала: а какое странное название для антикварного магазина. Белогуров представлял в качестве своего компаньона одного лишь Дивиторского — того брутального красавца мужчину. А кто же остальные двое из этих «четырёх»? Неужели та девчонка и тот парень? «Любовь уменьшается, когда не может больше возрастать». Так было написано в той небрежно брошенной на телевизор книге. Мальчишка в тот раз смотрел на эту смешную толстушку Александрину как.., как звереныш — право слово! Как голодный звереныш на яркую бабочку, залетевшую в его сумрачную нору…

Кате не понравилось сравнение: и что ты все выдумываешь? Как звереныш! Просто он еще очень молод, этот Ромео со шваброй и пластиковым ведром. Вполне под стать этой своей пухленькой Джульетте с картофельными чипсами.

Она вздохнула: итак, Вадька приказал ей не звонить. А телефончик все же дал. А Белогуров, видимо, уже договорился с продавцом на три часа на сегодня…

Катя подвинула телефон. Зачем ты это делаешь? Ведь этот человек совершенно не тот, кто тебе нужен по этому проклятому делу. Зачем же осложнять ему и себе жизнь новым идиотским обманом?

Она медленно набрала номер. Гудок…

— Алло, я вас слушаю.

— Иван Григорьевич, добрый день, с вами говорят из офиса Василия Васильевича Чугунова. Муж мне передал — вы нашли то, что нам нужно? Поздравляю — так быстро! Вы хотите встретиться?

— Добрый день. Извините, опять память моя шутит со мной скверные шутки — хорошо помню фамилию вашего мужа, но вот ваше имя…

А в прошлую встречу ты даже и не поинтересовался, как меня зовут.

— Мое имя Екатерина.

— Очень приятно, Екатерина. Я действительно нашел владельца альбома. В принципе, он не против увидеться с вами и переговорить о том, что вас интересует".

— Когда мне приехать? Куда?

Белогуров смущенно кашлянул.

— Извините, но тут такое дело. Владелец альбома — пожилой человек: Сами знаете, как эти старики недоверчивы. Словом, он пока отказывается показать вам вещь. Речь, но его мнению, может идти лишь о…