Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том первый - Александр Свечин

В бою 28 сентября (ст. стиль) у д. Лесной Левенгаупт был потеснен, вынужден бросить артиллерию и обоз; с трудом одна треть сил Левенгаупта, кружными дорогами, пробилась к Карлу XII. Уничтожен Левенгаупт был всего в 100 километрах от с. Костеничи где находилась армия Карла XII. Но связи между ними не было — на всех дорогах господствовала русская конница. Стратегическому успеху Петра во многом помогла неудачная организация Карлом XII своих сообщений: подкрепления и запасы для шведской армии, направлявшейся в Украину, должны были бы следовать не кратчайшим путем из Риги, на многие сотни верст вдоль русской границы, а через Варшаву — Львов — Киев.

Русская армия, тем временем, успела восточными путями обогнать шведов; Батурин, столица Мазепы, вышедшего на встречу Карлу XII, был взят и сожжен Меншиковым перед самым подходом шведов. Стратегическая конница окружала шведскую армию.

Зиму 1708–1709 гг. шведская армия провела на зимние квартирах, сдвинув их во второй половине зимы к Ворскле. В ожидании присоединения к войне с Россией турок и поляков и для производства политического воздействия на украинское население, весной 1709 г. Карл XII обложил Полтаву. Осада подвигалась туго, так как у шведов почти не было артиллерии и пороху.

Численность шведской армии упала до 17 тыс. Численность русских превосходила ее втрое (50 тыс.). Кроме того, на сообщениях Карла XII работали казаки Скоропадского и калмыки. Для спасения города Полтавы, обороноспособность коего в июне начала падать, Петр Великий решил вступить в бой с Карлом XII. Противников разделяла река Ворскла. У с. Петровки, в 11 километрах выше Полтавы, русские заблаговременно устроили мост и прикрыли его предмостным укреплением. 20 июня русская армия переправилась здесь через Ворсклу и, продвинувшись еще на 3 километра дальше к шведам, к д. Семеновке, окопалась. 4 суток русская армия усиливала здесь свой укрепленный лагерь, но Карл XII, находившийся в 8 километрах, спокойно продолжал осаду. Тогда Петр Великий решил приблизиться еще на 3 километра. 25 июня русская армия стала укрепляться у сел. Яковцы. Так как шведы продолжали игнорировать русскую армию, несмотря на ее пятикилометровое удаление, а Петр Великий, по-видимому, твердо решил дать оборонительное сражение, то он начал подготовлять перенос укрепленного лагеря на следующие 2 километра ближе к шведам. На поляне между лесами начали возводить пересекавшую ее линию из 6 редутов, удаленных на ружейный выстрел друг от друга, и еще 4 редута впереди.

Шведская армия, после неудачного штурма Полтавы 22 июня, 27 июня утром изготовилась для атаки русских. Против 72 русских пушек шведы имели 4. Только бесконечная уверенность в тактическом превосходстве шведов могла толкнуть Карла XII на атаку тройных сил на укрепленной позиции.

Шведы в 5 час. утра начали кавалерийский бой на линии редутов. Наша конница задержала шведскую до подхода шведской пехоты, после чего отошла. Прорвавшись между редутами, шведская армия попала правым крылом под сильный картечный огонь из нашего укрепленного лагеря. Она отхлынула влево, где приведение ее в порядок и построение фронтом на восток, почти под прямым углом к первоначальному, задержало шведов; правофланговая шведская колонна вовсе не прошла через редуты и была одновременно атакована Меншиковым с фронта и гарнизоном Полтавы (до 6 тыс.) с тыла.

Благоприятное течение сражения позволило Петру рискнуть выйти из укреплений и на фронте главных сил шведов. Русская армия построилась в две линии, имея драгун на флангах. Шведы могли противопоставить всего 1 линию, при том уже выдохшуюся, предводимую раненым королем в коляске. Успех русской конницы на обоих флангах решил бой.

Карл XII, с остатками армии, бежал к Переволочне. Драгуны и гвардейская пехота, посаженная на коней, были двинуты для преследования только вечером в день боя. 12 дорогих часов были потеряны. В ночь на 30 июня Карл XII, с 2 тысячами шведов и казаков, успел переправиться через Днепр. Остатки его армии 30 июня сдались нашей коннице.

В этой операции нас поражает, с одной стороны, дерзость Карла XII, переходящая почти в неразумие, ослепление своим тактическим превосходством, приводящее к преследованию сокрушительной стратегии при совершенно неотвечающей обстановке, а с другой стороны — стратегическая умелость русских. Русское командование видит всю карту театра военных действий в целом, выдержанно преследует свой план измора шведов, режет их сообщения и образует вокруг шведов кольцо из конных частей. Но параллельно с этими блестящими стратегическими достижениями, русская армия и ее вожди, напуганные победами шведов, помнящие Нарву, действуют тактически крайне неуверенно, несмотря на свое тройное превосходство. Укрепления — наша важнейшая надежда. Наступление русского укрепленного лагеря вниз по Ворскле, напоминает еще маневрирование Шереметевского вагенбурга в 1660 году или московский гуляй-город. Если бы превосходство в легкой коннице имелось не на нашей стороне, а у шведов, русская армия, конечно, была бы блокирована и обречена на уничтожение, несмотря на большое фортификационное искусство. Блестящая победа увенчала действия русских под Полтавой, но этой победе мы обязаны стратегии больше, чем тактике. Тактически Петровская армия под Полтавой еще не научилась маневрировать в поле; вагенбург поместного московского ополчения еще выглядывает на этом поле сражения сквозь оболочку нового линейного боевого порядка. С тем же отсутствием способности к тактическому маневру мы встретимся и позднее, на полях Семилетней войны, под Цорндорфом и Кунерсдорфом. Русская армия стоит на месте и только поворачивается, чтобы встретить лицом кружащуюся около нее армию Фридриха Великого. Но параллельно с этим, ко времени Семилетней войны, стойкость и надежность русской пехоты становятся уже первоклассными, а наша конница сохраняет свое старое умение работать в стратегическом масштабе.

Командный состав русской армии в XVIII веке. Вся тяжесть солдатской службы была перенесена Петром Великим на крестьян. Дворянство было обязано государственной службой — на командных постах, в военном или гражданских ведомствах. Такая же принудительная подготовка дворянских недорослей была установлена и в Пруссии. Петр Великий провел резкую черту между солдатом и офицером, которой не знала допетровская армия. Это было подлинное заимствование с Запада.

Как и на Западе, военную подготовку дворянские недоросли получали прямо на практике, на военной службе. Главная масса будущих офицеров воспитывалась в рядах, гвардейских полков. Это были настоящие дворянские школы, Вот цифры, относящиеся к 1795 году и типичные для всего XVIII столетия: в Преображенском полку 3308 рядовых и 6317 унтер-офицеров; в Семеновском полку — 2305 рядовых и 1551 унтер-офицеров; в Измайловском — 2111 рядовых, 2162 унтер-офицеров; в лейб-гвардии Конном — 757 рядовых, 2527 унтер-офицеров. Итого, в четырех перечисленных полках было 8481 рядовых и 12557 унтер-офицеров. По штату же последних должно было быть в 40 раз меньше (320). Если мы будем иметь в виду, что в унтер-офицеры гвардии производились только дворяне, и часть дворян, только начинавшая службу, числилась и рядовыми, то мы будем иметь в гвардии отношение 2 дворян к 1 рядовому-крестьянину. Правда, около половины всех дворян, служивших в гвардии, были еще несовершеннолетними, а частью и малолетними: однако, это не колеблет общей картины гвардии, как гигантской дворянско-юнкерской школы, опираясь на которую, дворянство диктовало монархам свою волю. Так развились потешные — первая опора Петра Великого.

Такая подготовка дворянства могла давать хороших офицеров только при той предпосылке, что некоторое образование и воспитание кандидат в офицеры получал уже в своей семье. Запад мог довольствоваться полковой подготовкой офицеров, но бедная культурой Россия — нет. Сознание необходимости побороть свою культурную отсталость пробудилось еще до Петра. «Язык наш есть пребеден и ко всему неспособен; историй и всяких давнин мы есьмо не сведомы; никаких политических похвальных разговоров чинить не можем; для ради тех причин народы нас в безцению держат».

Таковы были предпосылки того явления, что в России были сделаны первые крупные шаги в создании военной школы. В насаждений военного образования мы пошли впереди Запада. Тогда как на Западе кадетские части являлись почти простым строевым соединением, где дворянская молодежь получала только строевую подготовку, в России в 1766 г. Шляхетский корпус (впоследствии 1-й кадетский), основанный еще в 1732 г., был переделан, как широкое общеобразовательное учреждение. Кадетский корпус должен был выпускать «не только исправных офицеров, но и знатных граждан», чтобы его воспитанники «отечеству сугубую бы пользу приносили». По идеям реформатора И. И. Бецкого, корпус должен был конкурировать с Московским университетом: тогда как последний предназначался выпускать только учителей, кадетский корпус должен был подготавливать для жизни практических деятелей «каким образом теми науками пользоваться». В корпусе изучались «необходимые к познанию прочих наук» — логика, начальные основания математики, красноречие, физика, история священная и светская, языки и механика — и науки «для военных полезные» — генеральная и экспериментальная физика, астрономия, география, навтика (сведения о мореплавании), военное искусство, фортификация, артиллерия, химия, — а также и «художества» — рисование, гравирование, ваяние, танцы, фехтование, верховая езда. Обращает на себя внимание в программе Бецкого скромное место, отведенное военным наукам, и стремление создать широкий фундамент общего образования. Бецкий мотивировал это решение так: «преславные полководцы неустрашимое свое мужество украшали такими науками, какие нужны и законодателю, и победителю… Александр Великий, Цезарь и множество других в наши дни видимых примеров свидетельствуют, что к произведению войны со славой надлежит быть весьма искусным и в прочих знаниях… Римляне, хотя не имели ни школ ни университетов для военного искусства, превосходили, однако, прочие народы в сем важном знании. Частое обхождение наполняет сей недостаток». Практика позволит овладеть деталями службы, и нечего тратить на них дорогое время в школе. Параллельно с развитием общей подготовки командного состава, гр. П. Шувалов уже в 1753 году предлагал основать военную академию для развития военных наук — у нас очень мало лиц, которые бы трактовали военную науку, — а последняя нужна русской армии «как разумная душа телу». «Нам не достает теории… Вместо профессоров искусных и довольно знающих важное дело, военнослужащих определить, которым лекции давать, диссертации делать, экзаменировать и пр.». Военная академия не осуществилась, но мысли Шувалова легли в основание устройства Артиллерийского и Инженерного шляхетского корпуса (впоследствии 2-го кадетского), основанного в 1762–1763 г. г. Уклон общеобразовательный Бецкого и уклон технический Шувалова, представленные программами 1-го и 2-го кадетских корпусов, и посейчас еще защищают свои позиции в программах наших военно-учебных заведений.