Живое и неживое. В поисках определения жизни - Карл Циммер

Дальше всего от нас оказались объекты, которые обычно не относят к живым. В один такой кластер вошли вирусы и прионы (деформированные белки, способные заставлять другие белки принимать их форму). В другой – снежинки, кристаллы глинистых минералов и другие объекты, неспособные воспроизводиться так, как живые.

Лундские исследователи обнаружили, что объекты достаточно легко поделить на живые и неживые, не увязая в споре о точном определении жизни. Они предполагают, что живым можно назвать объект, который обладает рядом признаков, ассоциирующихся с жизнью. Он не обязан обладать всеми этими признаками; необязательно даже, чтобы у всех живых существ был один и тот же их набор. Достаточно определенного сходства.

Куда более радикальный подход избрала философ Кэрол Клиланд. По ее мнению, нет смысла искать определение жизни или даже просто удобный его заменитель. Она полагает, что это в действительности вредит науке, так как мешает нам достичь более глубокого понимания, что значит быть живым. Клиланд питает столь сильное презрение к определениям, что некоторых из ее собратьев-философов это встревожило. Келли Смит назвал подобные идеи опасными.

Клиланд не сразу стала мятежницей. Поступив в Калифорнийский университет в Санта-Барбаре, она начала с изучения физики. «В лаборатории я была криворукой, мне ни один опыт не удавался», – говорила она позже в интервью. С физики Клиланд переключилась на геологию, и, хотя ей нравилось бывать в глуши с экспедициями, ей было некомфортно чувствовать себя редкой женщиной среди мужского засилья в этой области науки. На третьем курсе Кэрол открыла для себя философию и вскоре увлеклась фундаментальными вопросами логики. Окончив учебу и год проработав программистом, она пришла в Университет Брауна защищать диссертацию по философии.

В аспирантуре Клиланд размышляла о пространстве и времени[392], причинах и следствиях. Вот образец ее рассуждений того периода:

Бинарное отношение R супервентно детерминируемому нереляционному атрибуту тогда и только тогда, если:

1. □ (∀x,y) ◇ [R (x,y) и отсутствуют детерминированные атрибуты Pi и Pj детерминируемого рода P, такие, что Pi (x) и Pj (y)];

2. □ (∀x,y) {R (x,y) ⊃ существуют детерминированные атрибуты Pi и Pj детерминируемого рода P, такие, что Pi (x) и Pj (y) и □ (∀x,y) [(Pi (x) и Pj (y)) ⊃ R (x,y)]}.

Окончив аспирантуру, Клиланд переключилась на темы, более подходящие для застольной беседы в гостях. Некоторое время она проработала в Стэнфордском университете, занимаясь логикой компьютерных программ[393]. Потом стала доцентом в Колорадском университете, где и продолжила работать.

В Боулдере[394] Клиланд обратила внимание на природу самой науки. Она размышляла, почему в одних науках, вроде физики, ставятся эксперименты и их можно повторять и повторять, а в других, например в геологии, экспериментов нет, ведь нельзя воспроизвести миллионы лет истории. Как раз когда Клиланд пыталась осмыслить эту разницу, она и услышала о марсианском камне из Антарктиды, который сам по себе представлял философскую головоломку.

Немалая доля споров вокруг ALH 84001 была связана не столько с самим метеоритом, сколько с вопросом, как правильно заниматься научными исследованиями. Одни ученые считали, что коллектив NASA провел великолепную работу по изучению метеорита, а другие – что из полученных ими результатов нелепо делать вывод, будто находка содержит окаменелости. Планетолог Брюс Якоски, один из коллег Клиланд по Колорадскому университету, решил организовать открытую дискуссию, в ходе которой обе стороны могли бы изложить свои взгляды. Но он понимал, что только анализов для выявления, скажем, магнитных минералов недостаточно для интерпретации ALH 84001. Требуется обдумать, как мы вообще делаем научные интерпретации. Якоски пригласил Клиланд поучаствовать в этом мероприятии и высказаться об ALH 84001 с философской точки зрения.

Подготовка на скорую руку к выступлению обернулась погружением в философскую проблему внеземной жизни. Исследовательница пришла к выводу, что баталии из-за ALH 84001 обусловлены различием между экспериментальными и историческими науками. Ошибка критиков состояла в том, что они трактовали исследования метеорита как экспериментальную науку. Было бы абсурдно требовать от сотрудников Маккея прокрутить историю заново. У них не было возможности оставить бактерии окаменевать в течение 4 млрд лет на Марсе и посмотреть, получилось ли что-то похожее на метеорите ALH 84001. У них не было возможности столкнуть тысячу астероидов с тысячей реплик Марса и посмотреть, что долетит до нас.

Клиланд заключила, что команда NASA провела качественное исследование по меркам исторических наук, сравнивая объяснения и подбирая те, которые наилучшим образом трактовали полученные данные. «Гипотеза жизни на Марсе – очень хорошая кандидатура на наилучшее объяснение структурных и химических особенностей марсианского метеорита»[395], – писала она в 1997 г. в журнале The Planetary Report.

Работа Клиланд о метеорите произвела такое впечатление на Якоски, что в 1998 г. он пригласил ее сотрудничать в один из коллективов только что созданного Института астробиологии NASA. В последующие годы исследовательница разрабатывала философские обоснования того, какой должна быть наука астробиология. Базу для своих идей она получала в общении с учеными, занимавшимися разными видами изысканий, которые так или иначе относились к астробиологии. Вместе с одним палеонтологом Клиланд путешествовала по австралийской глуши в поисках объяснений, почему там 40 000 лет назад вымерли гигантские млекопитающие. Она ездила в Испанию, чтобы узнать, как генетики секвенируют ДНК. Она также проводила много времени на научных конференциях, посещая один доклад за другим. «Я чувствовала себя словно ребенок в кондитерской», – призналась мне как-то исследовательница.

Но иногда, общаясь с учеными, Клиланд слышала свой философский тревожный звоночек. «Все работали с определениями жизни», – вспоминала она. Определение NASA, которому в ту пору было лишь несколько годков, пользовалось особой популярностью.

С философских позиций, как замечала Клиланд, ученые совершают ошибку. Эта ошибка не имела отношения к детерминированным атрибутам или прочим философским тонкостям, понятным лишь немногочисленным логикам. Это был фундаментальный просчет, ставший помехой науке как таковой. Природу такой ошибки исследовательница изложила в специальной статье и в 2001 г. отправилась в Вашингтон, округ Колумбия, чтобы сделать по ней доклад на конференции Американской ассоциации содействия развитию науки. Она выступила перед аудиторией, состоящей в основном из ученых, и заявила, что пытаться искать определение жизни бесполезно.

«Поднялась буря, – вспоминала Клиланд. – Все на меня орали. Это было просто поразительно. У каждого было свое любимое определение, и каждый хотел его озвучить. И вот пришла я и сказала им, что вся эта идея с определениями – негодная».

К счастью, некоторые из слушателей доклада Клиланд сочли, что в нем что-то есть. С целью выяснить, что же следует из ее идей, исследовательница начала сотрудничать с астробиологами. За два десятилетия она опубликовала ряд статей, собранных в конце концов в книгу «В поисках универсальной теории жизни» (The Quest for a Universal Theory of Life)[396].

Затруднения, которые испытывали ученые с определением жизни, не имели