Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника - Леонид Кавелин

Мы прибавим к этому описанию, что не каждый так счастлив, как г. Ламартин, чтобы мог найти маслины, просто валяющиеся на земле. Ни трясти, ни обрывать их нельзя, даже «с благочестивою осторожностью»; отламывать ветки также, – словом, всякое повреждение дерева запрещено под угрозою церковного проклятия. Один только страж сада и его владельцы – францискане имеют позволение уделять посетителям сухие веточки или несколько маслин, которых дерева по старости своей дают мало, и те употребляются на святое масло, а из косточек делают четки, которые ценятся недешево для посторонних отцами Святой Земли. Около дерев на всей окруженной стенами площадке разведен садик с несколькими дорожками, содержимый весьма старательно. Благоухающие цветы, различные кустарники и бальзамические травы растут у подножия деревьев и заслоняют от солнечного жара простирающиеся на несколько сажен по земле обширные их коренья.

В северо-восточном углу построен небольшой домик – жилище огородника. Твердое канапе, служащее вместе и ложем, стол, лавка, деревянные полки с глиняными сосудами, малая кухонька в углу и большое Распятие над дверями составляют все украшение кельи стража Гефсиманского сада. Какая почетная стража может сравниться со стражею в саду Гефсиманском!.. Какая высокая честь, но вместе какое и самопожертвование!.. Всякий почти раз, когда я был на Елеонской горе, заходил и в Гефсиманский сад; добродушный итальянец, сменивший в 1859 г. сурового испанца, принимал меня всегда очень ласково, дарил веточки от священных маслин, цветы и семена, за что, конечно, всякий раз получал благодарность. Однажды застал я в Гефсиманском саду целую компанию арабских шейхов, которые, сидя на коврах в беседке, составленной из покрытых благоухающими цветами роз, наслаждались благим кейфом, потягивая благовонный дым из своих наргиле. Испанец усердно хлопотал, угощая кофеем своих гостей. Такое знакомство, как поведал он, обеспечивает отчасти безопасность его пребывания в безлюдной местности, вне городских стен, от ночных посетителей.

Гора Елеонская или Масличная

Предания о Богоматери. – Место плача Спасителя о Иерусалиме. – Гробы пророческие. – Место происхождения молитвы Отче наш. – Место предсказания кончины мира. – Место вознесения. – Вид с вершины Елеонской горы. – Гора соблазна. – Малая Галилея. – Пещера преподобной Пелагии.

Каменистая и довольно крутая стежка ведет на Елеонскую гору и при самом вступлении на нее над Гефсиманским садом виден ровный беловатый камень, на котором, по преданию, имела обычай отдыхать Матерь Божия, когда, живя на Сионе, посещала эту любимую гору, где все напоминало ей ее Божественного Сына. На том же самом месте она стояла, как говорит предание, во время побития камнями святого Стефана и своим присутствием и молитвою за него способствовала подвигу первомученика. Если нельзя утверждать подлинность этого предания, то вместе трудно и не чувствовать благодарности за его сохранение. Это беспрестанное соединение воспоминаний нежнейшей Матери и Божественного Сына есть чувствительное доказательство человеческой благодарности, и потому все предания о пренепорочной Деве заслуживают тщательного сохранения, хотя и нельзя представить точного о них свидетельства.

Далее на той же стежке шагов шесть повыше есть камень, на котором, по преданию, стоял апостол Фома, когда Царица небесная, явившаяся на воздусе, бросила ему оттуда свой девственный пояс; падая на камень, он оставил на нем следы, которые показывают и доселе.

Почти в половине Елеонской горы видна полуразвалившаяся мечеть среди прекрасной группы маслин: это место, где Господь плакал о Иерусалиме в день своего торжественного въезда в оный, то есть в Вербное Воскресенье. Спаситель с прилежащего селения Вифсфагии приближался к Иерусалиму, среди многочисленной толпы народа взывавшего: «осанна сыну Давидову», и узрев отсюда город, прозрел в своем Божественном всеведении всю несчастную будущность этого ослепленного города и плакал над ним, прорицая: «приидут дние на тя и обложат врази твои острог о тебе, и обыдут тя, и объимут тя отвсюду. И разбиют тя и чада твоя в тебе, и не оставят камень на камени в тебе, понеже не разумел еси времене посещения твоего» (Лк 19, 43, 44). И как страшно исполнилось это предсказание на Иерусалиме! Но святые слезы доказывают любовь Спасителя к своей земной родине, хотя столь неблагодарной. – С этого места бросается в глаза мечеть Омарова, занявшая место древнего храма Соломонова; она поражает своею величиною и красотою; далее масса из желто-белых зданий с террасами и куполами сливается в одно целое; из них выдаются купола храма Воскресения и Гроба Господа, австрийский странноприимный дом, Замок Давидов и армянский монастырь вправо; влево видна часть Сионской горы и на ней место Тайной Вечери – мечеть Неби-Дауд; горизонт ограничивается с этой стороны горами пустынной Аравии, вечно покрытыми красно-сизым туманом от испарений Мертвого моря. Ежели теперь отсюда прекрасный вид на Иерусалим, то прежде, когда город был богат и полон великолепных зданий, это место действительно могло быть лучшим пунктом для обозрения Святого Града одним взглядом.

Поднимемся выше, идя поперек горы к южной стороне ее для осмотра гробов пророческих: их найти одному без провожатого довольно трудно. Смотря на вход, можно подумать, что это какая-нибудь высохшая систерна; круглое отверстие, высеченное в скале, открывает не совсем удобный спуск в глубокое подземелье, но спустившись в него, чему отчасти способствуют набросанные на дне каменья, увидим круглую залу, а около нее идет большой круглый коридор, также высеченный в скале, из которого в разные стороны отделяются столь низкие коридоры, что если кто желает войти в них, то может сделать это лишь ползком; в них встречаются и одинокие гробовые ниши, и несколько больших пещер. Хотя эти гробы, может быть, самые обширные в Иерусалиме, но самой грубой работы, ибо иссечены в скале попросту, без всякого определенного плана; внутри чрезвычайная духота, а неприятное ползание со свечою скоро выгоняет оттуда самого любопытного. Иосиф Флавий, еврейский историк, называет эти пещеры голубятником, потому что здесь в его время размножались дикие голуби. Неизвестно, каких пророков остатки погребены здесь, однако самое предание о могиле этих вдохновенных мужей уже достаточно вознаграждает труды, подъятые при посещении этих мало известных и мало посещаемых гробов.

Несколько далее, идя в гору, встретите разоренную систерну, от которой остались лишь стены, выкладенные в земле, и несколько разрушенных арок. Наш паломник XII века игумен Даниил, описывает это место так: «Ту есть церковь вельми создана; исподи-ж, под алтарем, есть печера велика, в той печере научи Христос ученики своя пети: Отче наш, иже еси на небесех. То место так зовется Отче наш». Весьма правдоподобно, что здесь, на пути из Вифании, где жили Мария и Марфа, в Иерусалим, остановился Спаситель для научения апостолов молитве Господней. Нужно ли говорить, как сладко повторять молитву Отче наш на месте ее происхождения, откуда этот глас прошения, благодарения и славословия разошелся по всему свету? Латинское предание говорит, что в этой пещере двенадцать апостолов, прежде чем они разошлись с проповедью Евангелия по вселенной, составили здесь исповедание веры, названное посему «Апостольским», а место «Отче наш» переносят (латыне) на несколько шагов далее, где лежит небольшая колонна; но мы, как выше упомянуто, будем следовать местному преданию Православной Церкви. В каких-нибудь тридцати шагах отсюда, поднявшись выше в северную сторону, показывают то место, где Спаситель предсказал кончину мира. Там еще видны следы фундамента церкви, которая стояла здесь прежде. Читая на этом месте, в виду Иерусалима, Евангелие о конце мира и о Страшном суде, трудно не испытать сильного впечатления. Спаситель, выйдя из храма Соломонова, пошел на Елеонскую гору. У ног его расстилался величественный вид древнего Иерусалима. Тройные стены города поражали своею огромностью, а над ними возносились башни, как бы отлитые из одного куска белого мрамора, – так искусно они сложены из больших, часто в двенадцать локтей длины белых тесаных камней. Внутри стен теснились пышные дворцы и портики со множеством колонн; но все это затмевал своею красотою храм, который возвышался на сто локтей, как казалось, смотря на него издали, горою поразительной белизны. Мраморные камни, входившие в состав его украшений, часто были длиною в пятнадцать локтей, а стены отовсюду имели врата, окованные чешуею из золотых блях. Множество дверей, окованных серебром и золотом, отражали восходящее и заходящее солнце и некоторые из них были вышиною в семдесят локтей; кроме того над каждой дверью были различные украшения из золота и серебра, а особенно славилась виноградная ветвь, золотые грозди которой были величиною в рост человека. Все карнизы были покрыты золотом, а самая крыша святилища заканчивалась золотыми заостренными шпильками, дабы не могли садиться на нее птицы. Около этого здания шли двойные галереи, опираясь на колонны в двадцать локтей вышины каждая, сложенные из цельных кусков белого мрамора[63]. Таким величественным видом восхищены были апостолы; еще при выходе из храма один из них воскликнул: «Учителю, посмотри, какие камни, какие здания! а Христос отвечал, что приидут дни, когда от всего этого не останется камня на камне». Простые евреи, какими были апостолы, полагали, что храм Иерусалимский будет существовать до скончания света, а потому слова Спасителя произвели на них чрезвычайное впечатление, и по восшествии на Елеонскую гору они снова стали спрашивать, когда это будет? Спаситель предсказал им конец света и опустошение города: «егда узрите обстоим Иерусалим вои, тогда разумейте, яко приближися запустение ему… и Иерусалим будет попираем языка, дондеже скончаются времена язык» (Лк 21, 20–24). Это предсказание, которое, по своему точнейшему исполнению, скорее может назваться историческим свидетельством, служит нам ручательством верности другого предсказания – о кончине света. Голод, мор, землетрясения, неслыханные утеснения, затмения солнца и луны, ниспадение звезд, движение сил небесных – вот грозные предвестники кончины мира, с наступлением которых люди будут изнывать от страха. Знамение Сына Человеческого, то есть крест, явится на небе, и тогда как молния, пролетающая мгновенно от востока до запада, явится Сын Божий на облаках со славою и силою многою, и пошлет Ангелов с трубами и гласом великим собирать всех людей от четырех стран света. И сядет на престоле величествия Своего, окруженный верными слугами своими, и поставит добрых одесную, а злых ошуюю Себя, и тогда возгремит приговор неизменный на всю вечность. По таком предсказании Спаситель старается возбудить нашу осторожность, и с этою целью рассказывает на том же самом месте притчу о десяти девах, о приемших таланты, а наконец остерегает нас сими словами: блюдитеся, да не когда отягчают сердца ваши объядением и пиянством и внезапу найдет на вы день той… Читая все это обширнее в Евангелии и сидя на месте самого предсказания в виду страшной Иосафатовой долины, невольно чувствуешь трепет, тайную тревогу, и смотришь вокруг, уже не появились ли на небе и на земле эти грозные знамения, ибо по сказанному, небо и земля прейдут, но слова Господни не прейдут.