Дети Времени всемогущего - Вера Викторовна Камша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы забыли алебарду! – Замах, сержант с хрюканьем приседает, но ненужный трофей летит на галерею. Там тихо – в доме только Мариита с подругой и врач. Только б он смог…
Пятеро альгвазилов переглядываются, топчутся на месте. Не хотят драться и не могут остановиться. Смешно, но он в той же западне, а монах молчит. Стоит, смотрит и молчит. Не удрал, но и не понукает… Почему?
Некогда думать. Пятёрка под вой недоверчивого лезет вперёд. С оглядкой, неохотно, но лезет. Впереди сержант. Служебный долг, чтоб его!
– Осторожней, Гомес. Без пролития крови.
Надо же, заговорил! Монах не хочет крови, а чего хочет? Разговора? При альгвазилах не поговоришь, значит…
– Сержант, вы мне надоели!
Это даже не выпад, взмах, но бедняга Гомес поспешно пятится. Ничего, сейчас побежишь!
Шагнуть вперёд и застыть, задрав голову. Не к окну, от него будет не оторваться, к луне. Ну, лезете вы или нет? Вот же я, перед вами, зазевался. Такой случай! Есть! Две алебарды нерешительно тянутся к добыче… Ну же! Ещё немного… Молодцы! Уход назад и вниз, железные крючья цепляют друг друга. Чтоб расцепиться, оба должны сделать движение вперёд, а дурни тянут оружие к себе. Ну, Бог вам в помощь, тащите!
И ведь тащат! Топчутся на месте, сопят, ничего не видят… Особенно один. Педро? Здоровенный кулак сжимает древко. Просто замечательно сжимает, так и стой… Простенький финт, прыжок, удивлённые рожи. А теперь наотмашь по чужой лапе. Звучный шлепок, ещё более звучный рёв. Вот и второй без пальцев. По крайней мере до вечера! А алебарду – в фонтан.
– Проклятье! – опомнившийся Гомес летит наперерез, пытаясь подсечь ноги. Ерунда… Перескочим. Но сержант тоже не так прост. Неожиданный перехват, и алебарда в колющем ударе устремляется обратно, целя в бедро. Тело само взвивается вверх, успевая ещё и развернуться в воздухе, поджатая нога с силой распрямляется, бьёт по древку сверху. Была алебарда, и нету.
Несчастный сержант таращится на обломки. Можно три раза убить… Нет, нельзя, и дело не в Мариите. Альгвазилов убивает только отребье!
До Гомеса, наконец, дошло, что он в опасной близости от чужой шпаги, да ещё с пустыми руками. Прыгает назад, куда там зайцу!
Двое без пальцев, один без оружия… И всё равно не бегут. Уцелевшие хоть и пятятся, а алебардами размахивают. И смех, и грех!
– Гомес, отправляйтесь за подмогой, – раздавшийся голос ровен и равнодушен, – раненых – к врачу, уцелевших – на улицу, к калитке. Чтоб мышь и та не выскочила.
– А вы? – в грубом голосе сразу и облегчение и тревога, – а вы, прошу простить? С этим, прошу простить…
– Господь хранит слуг своих. Дворянин не тронет монаха.
6
Мария сжалась в комочек, всхлипнула и притихла. Инес утёрла лоб и почти свалилась в кресло, можно подумать, это она рожает, а всё ведь только начинается. Неужели когда-нибудь будет утро или хотя бы тишина?
– Ещё пара часов, сеньора. – Бенеро не садился уже целую вечность. Стоял над постелью и хмурился.
– Что-то не так?
– Все идёт, как идёт. – Врач взял безвольную руку. Роженица слабо охнула, но ничего не сказала. Она боялась Бенеро, а Инес была рада, что рядом именно он, хотя с Хайме вышло хуже не придумать. Теперь Инья сама не понимала, как решилась на такую чудовищную глупость. Нужно было послать Гьомар за врачом и не выпускать его до прихода Диего. Она бы так и сделала, люби Гьомар Марию и скажи та правду. Дурочка клялась, что она совсем одна до осени. Зачем? Лжи в этом мире и так невпроворот, и одна тянет другую…
– Сеньора, кто такая Гьомар?
– Моя камеристка. Она всегда со мной.
– Ей верите вы или ваш брат?
– Она любит Хайме и не любит Марииту.
– До какой степени не любит? – Взгляд врача стал жёстким. Даже жёстче, чем у Хайме.
– Не знаю. – Какой глупый ответ, но она в самом деле не знает. Поджатые губы, ворчанье про выскочек и побирушек, что за этим стоит? – Я не думала об этом. Я вообще слишком мало думала… Сеньор, я должна попросить у вас прощения. Моя выдумка подвергла вас опасности.
– Пустое, сеньора. – Врач неожиданно улыбнулся. – Если что меня ей и подвергло, то это рождение в несчастливой стране в несчастливое время. Когда вы ели?
– Не помню, – опешила Инес, – утром…
– Гьомар придётся вас накормить. – Брови врача сошлись в одну линию. На кровати слабо вскрикнула и завозилась Мариита. Передышка кончилась. Инес поймала затравленный взгляд. Захотелось закрыть глаза, заткнуть уши и выбежать вон.
– Тебе удобно?
– Нет! – дрожащий голос, капли пота на висках, ей же больно. Ей очень больно, почему на смену жалости пришло раздражение?
– Поправить подушки?
– Нет!.. Не трогай!.. Ай!.. Я не могу… Инес, я больше не могу.
– Можешь!
– Сеньора права. Вы можете. Закройте глаза, представьте море… Вы видели море?
– Мне больно!.. Дайте мне… Дайте что-нибудь!
– Закройте глаза! Перед вами волны. Они вас поднимают и опускают. Поднимают и опускают… Когда опустят – спите. Слышите? Не кричать, а спать! До следующей волны.
– Но мне больно!..
– Больно. Закройте глаза! Волна пошла вниз.
Закрыла, но из-под ресниц текут слёзы. И на лбу испарина… А схватки и впрямь похожи на волны, как она сама не поняла.
– Всё равно больно…
– Успокойся.
– Не трогай меня!
– Тебе надо обтереть лицо. Потерпи.
Все монахини ходят за больными, значит ей монахиней не бывать, лучше в реку вниз головой.
– Тебе легче?
– Нет…
– Ей легче. Видите? У вас есть минут пять. Отдыхайте.
Инес бросилась к окну, и Бенеро её не остановил. Врач ничего не сказал даже тогда, когда она распахнула створки, впустив в комнату ветер и плеск фонтана. Во дворе никого не было. Ни живых, ни убитых. Белые плиты в лунных лучах, казалось, светились, на них не было ни единого пятнышка.
– Все живы, – тихо сказала Инья. – Бенеро, они все живы…
Стало очень тихо. Инес прижалась лбом к оконной раме и прикрыла глаза. Где-то в доме хлопали двери и топали сапоги – мужчины занимались своими делами. Они казались им такими важными…
Глава 6
1
Убить прилипшего к двери спальни Диего казалось нетрудным. Он бы вряд ли заметил мелькнувший стилет, но в этой смерти не было смысла. Может, раньше, по горячим следам, Хайме и поставил бы месть впереди пользы, но прошло больше года. Сейчас важней
