Американец - Борниш Роже

Когда Раскасси по какому-либо поводу обращался к верному слуге, то можно было подумать, что он хотел его оскорбить. Но Рафали не обращал на это никакого внимания, видно, успел уже привыкнуть к этому командному тону, голосу нетерпеливого старшего матроса.

— К вечеру все должно быть готово, — прорычал Раскасси. — Сколько тебе еще осталось упаковать товара?

— Двадцать пять килограммов.

— Тогда все в порядке.

Раскасси тут же переключился и стал следить за работой печей. Думал ли он о пути, пройденном бывшим матросом почтово-пассажирской судоходной компании? Бесспорно, он был ловок, но одновременно и осторожен, никогда два раза не получал сырье у одного и того же торговца аптекарскими товарами. Создал свою собственную специальную сеть поставщиков на территории страны вплоть до французской провинции Эльзас. Это, конечно, недешево стоило, но исключало лишние пересуды, которые часто имели место в данном бизнесе и неизбежно приводили к катастрофе… Именно по этой причине приходилось регулярно менять место расположения лаборатории… В итоге Раскасси был на коне! Не за горами было то время, когда он смог бы купить себе виллу в Межеве, в то время как не завершено строительство его дома в Трейа… В Межеве целебный воздух очищал легкие от кислотных паров, тем более, что это недалеко от Швейцарии… Когда его счет в Женевском банковском союзе будет иметь достаточное количество нолей, тогда он станет проводить в путешествиях по шесть месяцев в году. Обязательно совершит кругосветное путешествие со своей новой подружкой Жозеттой, безропотно помогавшей ему тащить его нелегкую ношу. Эта Жозетта просто настоящее сокровище. В ней удивительным образом сочетались и работоспособность, и осторожность. Она в полной мере заслужила себе хорошую жизнь, эта официантка из Панье-Флери, жемчужина привилегированного Марсельского квартала…

Богач Раскасси был очень замкнут. После покупки овчарни в деревне его видели в общей сложности не больше двух раз. Все окружающие пребывали в полной уверенности в том, что разведение баранов занимало все его время.

В этой пустынной местности трудно было провести всю жизнь, но некоторое время пересидеть еще можно. Впрочем, Раскасси на виду, он заслужил всеобщее признание. Разве не он передал две тысячи франков приходской церкви в фонд помощи беднякам?

Мэр не заставил себя долго ждать и тут же предложил ему почетный знак за Заслуги в сельском хозяйстве, на что Раскасси ответил вежливым отказом. Пренебрежение славой — это удел великих людей… особенно когда они хотят привлекать к своей персоне как можно меньше внимания!

— Вручите его лучше вашему помощнику…

После этой фразы был послан хвалебный отзыв на запрос о Раскасси, адресованный мэру бригадой национальной жандармерии Ментоны. Так было погашено первое желание стражей порядка получить информацию о появившемся в их районе предпринимателе. С этого дня новый мелкий землевладелец хорошо вписался в местную обстановку… Впрочем, Кастеллар находился довольно далеко от проезжих путей, а если учесть, что бензина не всегда хватало на все нужды, то… Жандармы довольствовались предоставляемыми им мэром докладами. Никого не удивляло и отсутствие баранов в новом хозяйстве. Это означало, что владелец, которого за три месяца можно было увидеть не более десяти дней, просто не закончил еще расчеты рентабельности своего предприятия… Ведь не так просто выращивать этих маленьких животных, дающих прекрасную шерсть, как это могло показаться вначале. Завсегдатаи кафе, расположенного в мэрии, воздавали должное его осторожности. Раскасси не рисковал, как эти взбалмошные горожане, пытавшиеся разводить коз или домашнюю птицу, на которых невозможно было найти покупателя, и по этой причине они периодически разорялись…

Никто не мог обвинить хозяина овчарни в пускании пыли в глаза. У него был только старенький грузовичок, никак не гармонировавший с длинными и низкими машинами некоторых его друзей, приезжавших к нему время от времени на аперитив… В общем, спокойный человек…

Жозетта, великолепная хозяйка сельского дома, стояла, засунув руки в карманы фартука, на пороге главного строения. Осмотревшись по сторонам, она нажала на потайной звонок, спрятанный где-то за балкой. Позвонила три раза через определенные промежутки времени, как в азбуке Морзе. Дверь отворилась:

— Ребята, пора ужинать!

Раскасси и Рафали, точно два послушных работника по приказу хозяйки, заняли места за семейным столом… Кто бы мог подумать, наблюдая за ними, что они только что занимались изготовлением продукта, способного нести смерть на расстоянии?

— Недавно я ходила в Кастеллар, — сказала Жозетта, накладывая пельмени, — чтобы позвонить. Ровно в одиннадцать часов там будет с деньгами Антонин… Мы же должны туда прибыть сразу за ним, а потом быстро сматываемся…

XXXII

— Не мучайте нас так долго, комиссар… Вы же сказали, что Деловой…

Деловой! В устах элегантного министра внутренних дел Франции в тиши огромного кабинета со стенами, покрашенными в неприятный бордовый цвет, кличка Фужеру прозвучала несколько странно. Будучи опытным стратегом, Вьешен еще выдержал паузу. Он бросил оценивающий взгляд на всех собравшихся в гостинице «Бово» под внушительной включенной люстрой с тем, чтобы каждому дать время вдуматься в суть всего сказанного им. Я этим воспользовался и посмотрел на противоположную сторону кабинета, где по обе стороны портала из кованой стали под гербом Французской Республики стояли два полицейских С автоматами на ремне.

С момента начала работы в системе на своем веку Толстяк повидал много министров! Если быть точным, то пятьдесят, так он мне сам говорил когда-то. Это все имело место в период Третьей и Четвертой Республик. У всех министров были синие галстуки, все они без исключения являлись кавалерами ордена Почетного легиона, все с ясным решительным взором, отличавшим профессиональных политиков. Республики сменяли одна другую, предвыборные кампании требовали все более ярких красок для плакатов с обещаниями, которые в больших количествах висели в туннелях метро… Министры внутренних дел требовали этого же от своих подчиненных…

Великолепно чувствуя себя в выходном костюме, Вьюшен окинул лукавым взглядом присутствующих высокопоставленных чиновников, ловящих каждое его слово, как если бы он был великим полицейским пророком. Начинался третий акт. Уже было рассказано о проделках Американца во Франции и моем расследовании на Сицилии. Вьешен знал досье до последней буквы. Он очаровал аудиторию, все взоры были прикованы только к его персоне.

От нечего делать я начал рассматривать сильных мира сего. Справа от министра внутренних дел за длинным зеленым столом сидел очень прямо, не сгибаясь, заместитель министра морского флота, племянник Ла Морлиера. Он был невысокого роста, невзрачного вида, с нахмуренными бровями, с так называемым бурбонским носом, который почему-то достается, как правило, только аристократам. Нет необходимости уточнять, что у него имелся дворянский титул. С другой стороны от министра сверкал лысиной несколько приплюснутый, если так можно сказать о человеке, генеральный директор сыскной полиции. Он не сводил с Толстяка глаз. Балбесы из префектуры полиции тоже были здесь: префект теребил свой нос, думая, что это оставалось незамеченным, и Помаред удобно устроился в противоположном от меня углу. Он смотрелся просто великолепно, главный артист, он же инспектор Помаред. Его черный галстук, завязанный бантом, уступил место сиреневому, куртка из меха, напоминающего мех крота, топорщилась на животе так, что создавалось впечатление, будто у него на коленях пригрелась и свернулась клубком кошка. Взгляд этого поэта охватывал всю сцену, которую он, наверняка, не отказался бы запечатлеть на холсте. Даже не сцену, а большую цирковую арену.

Нужно признать, хотя я и делаю это не без некоторого усилия над собой, что у Толстяка был великолепный талант сказочника! Это настоящий чемпион по словесной эквилибристике, у него, бесспорно, не было и просто не могло быть конкурентов в данном вопросе! Вьешен с завидной легкостью выполнял на лакированном паркетном полу сложные пируэты. Его словесные акробатические выверты всегда достигали цели. И вдруг по аудитории пробежал ветерок недовольства.