Риверстейн - Марина Суржевская

Я все шла и шла, потряхивая головой и силясь избавиться от стучащей в голове фразы. И сама не поняла как оказалась в том месте. Только неожиданно в глаза мазнуло белым светом и я замерла, озираясь.

Ранняя осень в приграничье не золотая, а все такая же зеленная от хвои. Лишь редкие осины и дубы горят красным и желтым. И белый цвет, мелькнувший между темными стволами удивил меня. Я вгляделась в чащу, которая казалась непроходимой. Можжевельник и ползучий хвощ так оплели ели, что образовали живую и колючую преграду, преграждая путь. Я осторожно потянула на себя одну из ветвей и заглянула в образовавшееся окошко. Так и есть, за колючками что-то белеет. Мне даже удалось рассмотреть белую колонну, увитую вьюнком и дикой розой.

Закатав рукава и подвернув подол, я ринулась на колючую преграду, радуясь возможности отвлечься и не думать. Я изодрала руки в кровь, порвала платье, но все же смогла проделать «окошко» достаточное, чтобы пролезть. И грязная, потная, разлохмаченная выползла с другой стороны живой изгороди, на круглую полянку.

То что я приняла за каменные колоны оказалось деревьями. Я удивленно провела рукой по белоснежной, шершавой коре. Она была теплой, живой. Деревья росли по кругу, столь ровному, что не верилось в их случайное, природное происхождение. Кроны с узкими листочками смыкались в центре круга, переплетались ветвями столь плотно, что почти не пропускали внутрь осенний свет.

Я перебрала нерешительно босыми ногами и опасливо скользнула в этот странный «круг». И зажала рот рукой, испуганно прислонившись спиной к белому стволу.

Земля в «круге» была безжизненной, мертвой, ни одна травинка не росла здесь, не нарушала ровную черноту, слегка присыпанную узкими сухими листочками. В центре лежал камень. Плоский и широкий, как стол. Пустой. Вызывающий дикий, звериный страх. И еще здесь был запах. Ужасный, стойкий запах разложения и мертвечины. Белые деревья, навсегда сплетенные ветвями, тихо роняли тонкие листья, и они долго, нехотя, кружили в воздухе, словно еще надеясь вернуться ввысь и не желая умирать на страшном плоском камне.

Мне показалось, что белые деревья плачут.

Я выскочила из «круга», с трудом подавляя рвотные позывы. За белыми стволами спокойно и вкусно пахло лесом, влажный мох приятно холодил ноги. Я жадно втянула воздух и опрометью бросилась к колючей ограде, проползла под нею и кинулась в лес…

Как же я забыла об этом? Или детская моя память не пожелала сохранить воспоминания о том дне и вычеркнула его из моей головы напрочь?

Я оглянулась на здание Риверстейна, поправила платок и решительно зашагала к пролому в стене. Туман вяло, нехотя расступался передо мной. Я прошагала двор насквозь, никого не встретив. Не удивительно, сегодня Ночь Исхода, уже с утра в Риверстейне закрыты все ставни, а обитатели послушно кладут поклоны в нижнем зале под чутким наблюдением Аристарха.

Утром я проснулась еще до тревожного звона колокола, наспех умылась, натянула коричневый балахон вместо синего платья, кожух, укрыла платком волосы и побежала во двор, стремясь успеть до того, как коридоры приюта заполнятся послушницами, запахом горящих еловых ветвей и песнопениями.

Я чуть постояла у дверей общей спальни, в которой спала Ксеня. И… прошла мимо.

Поколебалась у трапезной, раздумывая, не зайти ли к Авдотье. Но потом вспомнила, что Ночь Исхода принято встречать на пустой желудок, а день проводить в посте и молитве, поэтому в трапезной сегодня будет пусто. А кухарка, наверняка, проведет этот день с любимым, укрывшись за надежными стенами новой избы.

Так что, я вышла из Риверстейна одна и окунулась в туман…

… и сейчас я торопливо шагала к пролому, уже привычно обходя ворота, хотя почему-то была уверенна, что никто меня не остановит, даже если пройду через них. Еле различимое солнце медленно ползло вдоль горизонта. Если я не успею вернуться до того, как его диск зависнет над башней, за стены приюта мне уже не попасть. Двери и окна закроют наглухо, и хоть стучи, хоть кричи- никто не откроет.

Приподняв юбку, я с разбега нырнула в снег за каменной оградой. И провалилась почти по пояс! Взвизгнув, я забарахталась, вылезая из сугроба. Эх, все же стоило идти через ворота! Там хоть дорожка расчищенная имеется, а здесь снега навалило…

Кое как я выбралась, и шагнула к деревьям, где снега было значительно меньше. Тяжелая ткань платья намокла и противно липла к ногам, а потом, прихваченная морозцем, повисла тяжелым куском.

Я досадливо поморщилась и завертела головой. В какой стороне белые деревья? И смогу ли найти их через столько лет? А главное, даже если и найду, что делать дальше?

Отбросив сомнения, я решительно двинулась в чащу, благо под густыми, плотно стоящими елями снега почти не было. «До места доберемся, на месте разберемся» — так всегда говорила Ксеня. А она смелая и решительная, мне всегда хотелось быть на нее похожей. И сейчас я решила поступить так же.

Образ подруги снова отозвался в груди болью и я сжала зубы, закусила губу почти до крови, чтобы не расплакаться. «Нельзя думать… нельзя вспоминать…нельзя чувствовать. Нужно просто найти эти деревья!»

Я ушла уже довольно далеко, но стволы так и не мелькнули впереди. Заблудилась? Ошиблась? Завертела головой. Закрыла глаза. Тогда, в прошлом, была ранняя осень, и лес был светлым, звонким. Сейчас, в начале зимы, он стоял хмурый и суровый. Замерзший. Склонял темные головы сосен в угрюмом неодобрении. Наблюдал настороженно.

Я прислушалась. Показалось или правда — плач?

Я тревожно заметалась под деревьями, проваливаясь в снег. Ботинки уже полны талой воды, стыло чавкают… руки заледенели, в груди тяжелым комом разливается усталость. У локтя медленно, лениво разгорается метка Аргарда. И тоска… сразу накатила тоска, заметались в голове воспоминания: жуткие, страшные, обидные, злые…Иссушающие. Лишающие сил.

Я в отчаянии вскинула голову, как в детстве, оперлась замерзшими ладонями о шершавый ствол.

— Помоги…

Лес глухо заворочался, зашептался. А потом, словно, откликнулся, и я почувствовала, как потекла в пальцы живая сила. Немного, но достаточно, чтобы согреть и ободрить меня. И Аргард утих, змея затаилась на моей руке.

Я благодарно прислонилась щекой к сосне и поблагодарила.

И решительно двинулась в сторону зари, теперь я точно знала, где искать круг с белыми стволами.

Оказывается, я была совсем рядом. Живая изгородь за прошедшие годы разрослась, стала еще гуще, так плотно переплетаясь колючками и ветками, что стала непроходимой стеной, высотой в два человеческих роста. Я покусала губы, рассматривая ее и не представляя, как преодолеть эту преграду. Так ничего и не придумав, я пошла вдоль «стены», надеясь найти в ней прореху.