Холодное блюдо - Джонсон Крейг

Мы сделали последний поворот перед воротами, и я немного ускорился, чтобы преградить путь Джорджу. Я подумал, что чем быстрее доберусь туда, тем скорее Джордж остановит потрепанную «тойоту», но он все ехал, и я уже начал задаваться вопросом, видит ли он нас или избил себя до полусмерти. Я подождал, пока он подъедет ближе, и только когда он был примерно в двадцати метрах от ворот, я увидел, как его колеса повернулись и машина покатилась вниз по склону. Джордж решил поехать к воде.

– Господи боже…

Я пустил Пулю дальше по линии забора, пока не нашел подходящее место, и тогда повернул сам, потянув за собой пару метров колючей проволоки и скрепленных столбов. Мы следовали за Джорджем к срезанному берегу реки и увидели, как внезапно стала видна нижняя часть его грузовика. Прыжок получился не очень длинным, и, как и ожидалось, колеса и большая передняя часть «Тойоты» погрузились в мягкую грязь реки Паудер, эффективно лишая Джорджа возможности сбежать.

Я притормозил сбоку и в полном изнеможении наблюдал, как Джордж вылез из окна своего пикапа, упал в воду, поднялся и начал бежать в другую сторону от нас так быстро, как только позволяла его забинтованная нога. Я удивленно посмотрел на Генри, когда он повернулся, чтобы передать мне винтовку.

– Если ты не подстрелишь его, это сделаю я.

– У нас нет пуль, или я бы серьезно об этом задумался. – Генри рассмеялся, достал сияющую 45–70 из кармана рубашки и протянул мне. – Откуда это у тебя?

– С твоего стола, откуда же еще?

Я потянул за ручку и открыл дверь.

– Мы стараемся сделать так, чтобы в него никто не стрелял.

Джордж уже неплохо продвинулся, но его замедляли ранения и грязь, я видел, как были испачканы его штаны выше колен. Я остановился у края реки; Джордж был где-то в сорока пяти метрах. Я сложил руки вокруг рта и закричал:

– Джордж, куда ты бежишь?!

Генри подошел ко мне и встал у темного берега. Винтовка все еще была у него в руках.

– Если ты выстрелишь сейчас, нам не придется его хоронить.

Я снова сложил руки у рта.

– Джордж, хватит, возвращайся сюда!

Джордж не останавливался. Я пошел по берегу и поскользнулся, едва ли удержавшись от падения в реку. Я посмотрел на воду и был абсолютно уверен, что она была ледяной, а потом попытался придумать план. Я никогда не действовал на месте, а всегда предпочитал сначала все обдумать, но уже готов был послать к черту всю осторожность, когда заговорил Генри. Его тон заставил меня покрыться гусиной кожей так, как не смогла бы ни одна река.

– Уолт, там кто-то есть.

Я поднял голову и осмотрел противоположный берег, но увидел только медленно бегущего Джорджа.

– Где?

– Вдалеке. Видишь заостренный куст шалфея справа от Джорджа? Чуть правее от него, у самого горизонта.

Я затаил дыхание, напряг зрение и увидел. Маленькая вертикаль на горизонтальной линии.

– Ты уверен, что это не антилопа или олень?

– Нет, это человек, и он вооружен.

Пока Генри говорил, из фигуры вырвалась небольшая струйка дыма. Чуть больше двух секунд спустя Джорджа отбросило назад в холодную воду. Я непроизвольно шагнул вперед и плюхнулся в реку, когда Джордж упал в грязь. Он попытался встать, перекатываясь на бок, чтобы сначала сесть. Секунда протекала медленно, со скрежетом, а потом из-за адреналина все поскакало с такой скоростью, что реальность просто не поспевала.

– Лежать! – крикнул я изо всех сил.

Он не услышал, или ему было все равно. Я видел подобное во Вьетнаме, как и сейчас. Если ты животное, которое стоит на ногах, и тебя внезапно сбивают с ног, возникает непреодолимая потребность подняться и доказать себе, что ты цел.

– Перезаряди.

Когда я повернулся, Генри уже кидал мне винтовку. Я поймал ее, быстро опустил рычаг и потянулся за гильзой, пока Генри рылся в кармане. В тот момент я думал лишь о монетке, которую он бросил мне в баре той ночью. Генри кинул мне патрон; он ударился о ребро моей ладони и начал падать, но я прижал его к груди, вставил и поднял рычаг. Я приготовился к выстрелу, и мое плечо дернулось от удара по нему приклада. Надо успокоиться и сделать все одним плавным движением; тогда мне и пришло в голову сделать вдох. Я наполнил грудную полость и почувствовал жжение от притока кислорода, когда поднял прицел с верньером…

– Шестьсот семнадцать…

– Почти шестьсот сорок.

– Черт, – я быстро поправил прицел. – И где Омар, когда он так нужен?

Когда я снова поднял винтовку, Генри засмеялся, и как раз этого мне и не хватало. Все напряжение растворилось. Я положил палец на спусковой крючок и на секунду остановился, чтобы проверить цель. Даже на таком расстоянии в ней было что-то знакомое, словно я знал, что это, кто это. Я перенастроил прицел, чтобы учесть погодные условия, общую высоту стрелка и среднюю температуру. Аппроксимация составляла тридцать миллиметров, но в нынешних условиях мне надо подняться выше. Я заглянул в отверстие крошечного диска верньера, который позволял производить измерения размером всего в полмиллиметра, и через прицел в форме немецкого серебряного ножа.

Он ждал меня, кем бы он ни был, зеркально отражаясь в шестистах сорока метрах и в такой же позе. Мне пришло в голову, что первым падет тот, кто все еще стоял, но у нас не было времени. У меня был туз в рукаве, потому что он стрелял не в меня, по крайней мере насколько мне было известно. Интересно, сколько несчастных посетила такая последняя мысль. Джордж все еще был в поле моего периферийного зрения, но потом я закрыл левый глаз и больше не видел страдающего юношу. Он с трудом принял сидячее положение и теперь держал правую руку в левой. Было трудно судить, что было кровью, а что потемнело от воды. Я слышал его рыдания и надеялся, что они не прекратятся.

Я позволил своему дыханию медленно улететь прочь вместе со слабым ветерком, и оно смешалось с округлыми речными камнями, шелестом гниющей травы и маленькими клочьями облаков на большой высоте. Я снова слышал ту же песню, что и на горе, – ту, которая сотрясала деревья и плыла по скалам. Древние шайенны вернулись ко мне, и я слышал, как их голоса становились громче, пока я держал их винтовку. Я нажал на спусковой крючок Шарпса, и они просвистели над Паудер-Ривер и дальше со смертоносной точностью, которая одновременно с этим просила прощения. Тени передавали смерть как освобождение и невольную дрожь в этой бесконечности. Я почти не почувствовал удара и опустил винтовку, принимая предрешенный исход. Человек упал, и я услышал, как его своенравный выстрел прошел прямо над нашими головами. Он вопил, как несправедливая месть, и пробил обе стороны кузова Пули.

Джордж продолжал рыдать, и я был рад, что он жив. Через несколько мгновений я смутно почувствовал присутствие Генри, когда тот забрал у меня винтовку и положил на берегу. Генри постоял там еще мгновение и, кажется, сжал мое предплечье, а затем зашагал в реку. Голоса Паудер будут продолжать рассказывать истории, которые они рассказывали до моего рождения, и будут рассказывать еще долго после того, как меня не станет. Генри осторожно пробирался по большим плоским камням, на поиски которых у Джорджа не было времени. Какое-то время я наблюдал за ним, а затем оглянулся в направлении выстрела. Моя челюсть сжалась, и меня захлестнула печаль.

Я знал, кто это был.

16

Пуля пробила ключицу, прошла через мышцы и сухожилия плеча и вышла через лопатку, разбив большую ее часть. Повреждение тканей были очень серьезными, и маловероятно, что рука Джорджа снова будет нормально функционировать. Его пульс был слабым и учащенным, дыхание поверхностным, и казалось, что он всеми способами снижал вероятность «пятьдесят на пятьдесят».

Мы завернули его в шерстяное одеяло, которое я держал за сиденьем своего пикапа, и отнесли к заднему борту. Он лежал, дрожа от холода воды и потери крови. Шок повлиял на его зрение, зрачки расширились, пока он уставился на предвечернее небо. Джордж потерял много крови в реке и продолжал истекать жизнью на шершавую поверхность серого одеяла. Я обернул вокруг его плеча свою флисовую куртку, пытаясь зажать рану и остановить кровотечение. Я наклонился и улыбнулся одними губами, хотя глаза оставались холодными.