Граф из Техаса - Джерина Кэрол

Харгривс покачал головой:

— Я должен признаться, что очень озадачен.

— Чем?

— Вашим отношением, конечно. Любой другой человек на вашем месте стал бы протестовать или, по крайней мере, объявил бы меня лжецом и самозванцем и выгнал из замка взашей. А вы, похоже, довольны тем, что случилось.

— Это так. Скажу тебе, Эд, я сейчас на седьмом небе от счастья. И к тому же я ни при каких обстоятельствах не выгнал бы тебя на улицу. Черт возьми, ведь ты же ранен!

— Да, я знаю, — не отводя глаз от Прескотта, он потрогал свою перебинтованную руку, недвусмысленно намекая ему, как он получил эту рану. — Но ведь я претендую на ваш титул и имение, и это дает очень веское основание выгнать меня, как своего противника, из вашего дома.

— Это не мой дом. И он никогда им не был. А что касается титула, то я с самого начала не хотел носить эту чертову обузу.

— Не хотели?

— Черт, конечно нет. Я не граф. Я погонщик крупного рогатого скота из…

— Техаса, да, я знаю.

— Я родился и вырос там и горжусь этим. И при первой же возможности я уезжаю домой, — Прескотт крепче сжал руку Люсинды в своей ладони и поднес ее к груди. — И забираю с собой всех моих девочек, как только судья оформит и подпишет бумаги на их удочерение и свидетельство о нашем с Люсиндой браке.

— Это будет моим вторым делом завтрашним утром, — отозвался судья Ченоуэф.

— И к тому же вам надо заняться делом об убийстве мною Эмерсона? — спросил Прескотт.

— Что вы имеете ввиду?

— Ведь мне придется предстать перед судом или что-то в этом роде?

— Вы уверены, что застрелили его?

— Так же уверен, как в самом себе.

— На улице было довольно темно, несмотря на полнолуние, — сказала Люсинда.

— Да, — согласился судья Ченоуэф, — знаете ли, ночью в темноте можно легко ошибиться.

— Я убил этого человека, — настаивал Прескотт, — я хотел выстрелить мимо, но попал ему в спину.

— И все же, — сказал судья, — если прибой унес его тело в море, как вы говорили, у нас нет никаких доказательств того, что ваша пуля действительно настигла его.

— Нет доказательств?

— Да, нет доказательств. Мы должны иметь тело убитого, чтобы установить, что было совершено преступление.

— Но я даю вам слово, что застрелил его.

— Простите, милорд, но в данном случае вашего честного слова будет недостаточно. Однако, чтобы успокоить вашу совесть, мы попросим шерифа Пенхалигана заняться этим делом завтра утром.

— Хорошо. А если вам не удастся найти тело Эмерсона?

— О, это довольно просто, — сказал судья. — Без тела не может быть обвинений. Без обвинений нет и малейшей надежды на суд и, естественно, наказания.

— И я смогу отправиться домой, как только Эд докажет, что его притязание на титул и имение законно?

— Да, я бы так сказал.

Прескотт с облегчением вздохнул, узнав, что ему не придется оставаться в Англии дольше, чем это необходимо, и обратился к Харгривсу.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Конечно, кузен.

— Наедине, если ты не возражаешь.

— Конечно, — Харгривс сделал попытку встать, но тут же опять опустился в кресло. — Я боюсь, мне придется попросить вас оказать мне помощь. Похоже на то, что я очень ослаб из-за этого ранения.

Прескотт помог своему бывшему камердинеру встать на ноги и повел его из гостиной, чувствуя на спине пристальные взгляды родственников своей матери.

— Шумная толпа, не так ли?

— Кто, ваши родственники?

— Да. После того, как я ранил тебя, и вообще после всего, что произошло, мне кажется, что тебе не очень хочется думать о том, что мы с тобой кузены, но, по крайней мере, будь благодарен судьбе, что ни один из них не приходится тебе родней. Черт побери, иногда мне очень хочется, чтобы и я был им чужим, но тут уж ничего не поделаешь. Никто из нас не может выбирать себе семью. А эта толпа… Словом, мне кажется, что все может закончиться тем, что они попытаются увязаться за мной в Техас.

— О, я сильно в этом сомневаюсь, кузен. Они не похожи на людей, которые интересуются посещением мест более экзотических, чем их деревенская Англия.

— Надеюсь, что ты прав.

Когда они отошли на порядочное расстояние от гостиной так, чтобы никто не мог их подслушать, Прескотт произнес:

— Мне надо тебе кое-что сказать.

— О?

— Да. Раз ты довольно скоро станешь новым графом в этих краях… Хотя это мы нашли их, но по праву они принадлежат тебе.

— Что принадлежит мне, ваши долги?

Прескотт усмехнулся.

— Нет, не долги.

— Вы в этом уверены? Я бы не удивился, если бы узнал, что это маленькое торжество для вашей семейки, которое вы устроили сегодня вечером, стоило целое состояние. Особенно вся эта пиротехника.

— Положись на меня, за все это уже уплачено. Мне кажется, что после сегодняшней ночи тебе больше не придется беспокоиться о деньгах, — Прескотт покачал головой, все еще не веря в то, что удача, наконец, улыбнулась ему. — И мне тоже.

— О чем вы говорите?

— Видишь ли, мы, то есть я и Люсинда, нашли;! спрятанные сокровища, когда гнались за Эмерсоном.

Хартривс остановился, как вкопанный.

— Спрятанные сокровища?

— Да.

— Вы опять сегодня выпили солодового виски?

— Нет, сейчас я трезв, как судья. Это действительно спрятанные сокровища, Эд. В общем-то теперь они уже не спрятанные, но они были замурованы в стене. Множество золотых монет, драгоценных камней и серебряных вещиц в небольших шкатулках.

— Вы нашли их здесь, в Рейвенс Лэйере?

Прескотт кивнул.

— Где?

— В тайнике в одном из тоннелей.

— Боже мой!

— Люсинда думает, что эти сокровища, возможно, принадлежали последнему барону, который жил здесь.

— Я не знаю ни о каком бароне. Мы, Трефаро, всегда были графами.

— Сначала нет. По словам Люсинды мы были баронами задолго до того, как первый Трефаро стал графом. И некоторые из этих баронов были большими плутами. Подлые, безжалостные негодяи, они захватывали и грабили корабли. Конечно, Люсинда сможет больше рассказать тебе о них, если ты заинтересуешься, но все это сводится к тому, что последний из них оставил здесь драгоценные маленькие безделушки, и сегодня ночью мы с ней нашли их. Вот почему я сейчас это все тебе рассказываю. Все здесь в скором времени перейдет в твое владение, и я в общем-то надеюсь, что в тебе найдется хоть капля христианского милосердия, и ты разделишь сокровища с теми, кто их нашел. Я точно не знаю, насколько они ценны, и имеют ли они какую-то ценность вообще, но мне кажется, что они должны хоть чего-нибудь стоить.

Как будто лишившись дара речи Харгривс удивленно смотрел на Прескотта. Он не мог поверить, что его кузен мог так откровенно поведать ему подобную сказку, какой бы неправдоподобной она ни казалась на первый взгляд, когда он мог просто промолчать и утаить от него эту историю, не говоря уже о сокровищах.