Линкор «Шарнхорст» - Альф Якобсен

«Примерно в 19.30 с мостика поступил приказ покинуть корабль. Произошло еще несколько мощных взрывов. Корабль все сильнее кренился на правый борт. Наступал конец, стрельбу вели только 2-см зенитная пушка на корме и наша башня с 15-см орудиями. Мы стреляли до тех, пока из-за сильного крена не заклинило систему подачи боеприпасов. Прислуга подъемника никак не могла выбраться наружу, как и люди, находившиеся на нижних палубах. Когда я покидал башню, из старших артиллеристов там оставались Виббельхоф и Моритц, они отказывались уходить со своего поста. Виббельхоф сказал: „Мое место здесь“. Моритц тоже сказал, что останется в башне. Виббельхоф настаивал, чтобы мы скорее уходили. На прощание он крикнул: „Да здравствует Германия! Да здравствует фюрер!“ Мы ответили теми же словами. Затем он закурил сигарету и спокойно сел у орудийного прицела. Они с Моритцем пошли на дно вместе с кораблем после того, как он перевернулся».

Рольф Зангер и вся аварийная команда по-прежнему пытались погасить горящие кабели в межпалубном пространстве.

«Мимо нас пробегала группа матросов во главе с главным инженером корветен-капитаном Кёнигом. Они торопились на правый борт, желая хоть чем-нибудь помочь кораблю. Я, наверное, был одним из последних, кто видел главного инженера в живых. Рядом с нами открылась крышка люка, и оттуда показалась голова матроса. Кто-то крикнул ему: „Ради бога, вылезай оттуда. Мы покидаем корабль!“ Но парень только покачал головой: „Спасибо, но вода Баренцева моря слишком холодная для меня“. После этого он закрыл крышку люка и исчез где-то внутри».

Многие моряки оказались в ловушке.

«Одна из торпед окончательно добила башню „B“… В результате взрыва были уничтожены подъемник и механизмы наводки. Матросы выбрались из погреба, но оказалось, что двери заклинило. Ценой невероятных усилий одну из дверей удалось приоткрыть. Однако „Шарнхорст“ уже тонул, и в башню снизу хлынула вода. Спастись удалось только одному матросу».

Эвакуация из башни «С» происходила организованно. Механик Эрнст Рейманн:

«Башня была цела, и мы вели стрельбу до конца — пока не кончился боезапас, перенесенный на корму из башни „A“. Помню, как старший артиллерист отдал последний приказ: „Зарядить среднее орудие“. Мы произвели последний выстрел. В это время „Шарнхорст“ уже сильно накренился на правый борт. Мы застопорили все механизмы и ждали тех, кто находился в погребе. Затем, один за другим, мы выбрались наружу через люк».

Гельмут Файфер не входил в штатную прислугу башни «С». Он оказался там после того, как передал своего тяжело раненного товарища санитарам.

«Я сидел на стреляной гильзе, мимо пробегал один из матросов. „Что ты тут делаешь? — спросил он. — Повидай всех моих, когда вернешься домой“. Я ответил: „У меня нет спасательного жилета, так что все кончено“. „Не будь идиотом“, — сказал он и вытащил меня из башни».

На мостике Бей и Хинтце продолжали уговаривать остававшихся там покинуть корабль. Вильгельм Гёдде:

«Большинство из тех, кто там находился, не хотели уходить с поста без капитана и адмирала. Один из матросов сказал просто: „Мы остаемся с вами“. В конце концов им удалось уговорить нас перейти на крыло мостика. Через рупор Хинтце приказал всем находившимся на верхней палубе прыгать в воду. Торпеды по-прежнему били по кораблю. Крен увеличивался. Однако на палубе соблюдались порядок и дисциплина; почти никто не повышал голос. Приближался конец, на мостике появился помощник капитана фрегатен-капитан Доминик и присоединился к нам, стоявшим на крыле. Позднее я видел его высокую фигуру внизу — он помогал сотням моряков перебираться через поручни. Командующий проверил наши спасательные жилеты. Затем они с адмиралом попрощались друг с другом и каждому из нас пожали руку. „Если кому-нибудь из вас удастся выбраться живым, передайте последний привет нашим близким и скажите, что мы выполнили свой долг до конца“.

Наш гордый корабль медленно переворачивался через правый борт. Боцман Дирлинг помог мне надеть спасательный жилет и напомнил, что его нужно надуть. Это был его последний дружеский жест по отношению ко мне».

Наверху в живых оставался только матрос Бакхаус, находившийся на наблюдательной площадке:

«Корабль еще двигался, но крен быстро увеличивался. Ветер немного стих, но волны по-прежнему были большими и накатывались по правому траверзу. Помню, по внутренней связи мне позвонил мой друг: „Только не ври, — сказал он. — Насколько серьезна ситуация?“ Я ему сказал, чтобы он все бросал, потому что нужно покидать корабль. „Ты сошел с ума“, — сказал он. Однако к этому времени „Шарнхорст“ уже почти плашмя лежал на воде. Отовсюду с борта прыгали матросы. Некоторые из них пытались забраться на спасательные плотики, однако много плотиков было пробито осколками снарядов. Я вспомнил совет, который мне дал один из моих друзей в Нарвике: „Если корабль тонет, то нужно быстрее избавиться от одежды, иначе тебя затянет в воронку“. Я стащил с себя меховую куртку и снял ботинки. Потом я оказался около большого прожектора, ледяная вода уже была по колено. Мне оставалось только нырнуть, подобно пловцу. Оказавшись в море, я начал отчаянно барахтаться, чтобы отплыть подальше от воронки».

Хинтце предупреждал моряков, что прыгать со стороны правого борта опасно. Он советовал перебираться через поручни левого борта, а затем соскальзывать в воду по наклонившемуся корпусу. Гёдде схватил своего друга, боцмана Дирлинга за руку, однако на трапе скопилось много людей, и им пришлось перебраться на другой борт.

«Мостик уже находился на уровне воды, волны захлестывали фор-мачту. Вдруг мы поскользнулись и очутились в бурлящей воде. Меня затянуло в глубину. Мне удалось вынырнуть, но Дирлинга нигде не было, и я его больше не видел. Задыхаясь, я пытался отплыть подальше от корабля.

Прямо перед собой я увидел матроса. Он сидел на поплавке траловой сети. Когда я попытался забраться на поплавок, он перевернулся, и мы оба оказались в воде. Я плыл через большое пятно горючего… Вокруг разыгрывались ужасные сцены, подсвечиваемые осветительными снарядами и фонарем с одного из плотиков… Я видел, как на этом плотике встал лейтенант. Он закричал: „Товарищи! Нашему тонущему кораблю, нашему гордому „Шарнхорсту“! Ура! Ура! Ура!“ Матросы, барахтавшиеся в море, откликнулись троекратным возгласом „Ура!“ Кто-то на этом же плотике прокричал: „Нашим любимым! Нашим семьям! Ура! Ура! Ура!“ И вновь те, кто слышал, поддержали этот прощальный призыв. У всех, кто оказался свидетелем этой сцены, сердце разрывалось на части».