Деревянный ключ - Тони Барлам

— Порядочным человеком надо быть, беспутный сын итальянки! — проворчал Беэр, успокаиваясь. — И с нацистами не водиться. Учтите, что больше на ваши штучки я не попадусь! Берегитесь!

— Учту, учту. Я по натуре вообще весьма покладист и склонен к разумным компромиссам. Но и вы учтите, что в этой партии преимущество на моей стороне, как ни крути. За мной стоит большая сила.

— Никакая сила в мире не помешает мне свернуть вам шею, — мечтательно заметил Беэр, — если мне этого захочется так же сильно, как тогда, в двадцать втором.

— Охотно верю. Но оставьте в покое мою бедную шею и подумайте лучше о своих собственных! Поймите, что для меня в игре ставка — всего лишь карьера, а для вас — жизнь!

— Скажите, как к вам обращаться? — спросил Мартин.

— Винченцо Рудольфини, я помню! — бросил со своего места Беэр.

— Иван Рудаков? — предположила Вера.

— Это все сценические имена. Зовите меня просто Рудольфом, — улыбнулся многоликий артист.

— Итак, Рудольф, — продолжал Мартин, — насколько я понимаю, своими злоключениями мы обязаны вам? Я угадал?

— В первую очередь вы обязаны ими себе самому, мой дорогой Гольдшлюссель. Или все-таки Барабас? Нечего было трепаться с кем попало о таких важных вещах. Во вторую — нашей прелестнице, добросовестно расшифровавшей ради своего спасения дневники покойного шефа. В третью — своим друзьям, на которых и у чекистов, и у нацистов есть большой-пребольшой зуб. И уж только в четвертую — мне. Я не стану отрицать, что загнал вас сюда. В конце концов, это — предмет моей гордости, ведь вы крайне непростые противники. И горжусь также тем, что это я, а не бедняга Отто Ран, к примеру, сумел разгадать тайну Святого Грааля!

— Вот, Вера, — сказал Шоно, — это тот самый случай, о котором я вам толковал.

— Да, теперь я поняла, что это реально.

— О чем это вы ей говорили? — ревниво поинтересовался Рудольф.

— Да вот о таких акулах, как вы, — ответила Вера зло, — хищных, жадных, неразборчивых в средствах и охочих до чужих тайн.

— Вот те на! — Рудольф возмущенно фыркнул. — А по какому, собственно, праву вы монополизировали эту тайну? Мне было ничуть не легче, чем вам, докопаться до истины! И я при этом никого не убил и не замучил, если говорить о средствах. Всё своим умом, талантом и тщанием! Так отчего же вы считаете меня недостойным?

— Дело тут не в достоинстве, — печально сказал Мартин, — а в ваших мотивах. Вы пытаетесь проглотить то, что намного больше вас. Это говорит о вашей жадности. Вы затравили нас, как травят собаками диких зверей. Это говорит о вашей хищности. Вы не пришли к нам и не попросили приобщить вас к тайне, но, используя самые темные из существующих ныне сил, попытались завладеть ею, даже не подумав о том, что случится, если выхваченный из огня каштан достанется не вам, а им. Это говорит о вашей неразборчивости в методах.

Рудольф пожал плечами:

— Так я им и отдал мой каштан. Я пересел с одного слона на другого, чтобы быстрее добраться до цели, как это делает погонщик. То, что он меньше слона, вовсе не означает, что это слон решает, куда ему направиться.

— И акула к тому же самонадеянная, — добавила Вера. — Вы рискуете жизнью ничуть не меньше нашего.

— Да, я привык надеяться только на себя. А к риску приучен сызмальства — в семилетнем возрасте ходил под куполом по канату без лонжи. Если хотите, это мой наркотик.

— В цирке вы рисковали только своей жизнью, — голос Мартина прозвучал строго, — а сейчас готовы погубить еще четырех, а возможно, и миллионы человек. Ради чего, Рудольф?

— Понятия не имею.

— Неужели? — поднял бровь Шоно. — Так, может быть, пора уже ответить себе на этот вопрос? Ради денег? Ради славы? Ради власти?

— Знаете, вот сейчас мне по-настоящему обидно! Обидно, что вы приписываете мне такие пошлые интенции. Да если бы мне нужны были слава, деньги или власть, впрочем, это вещи взаимно конвертируемые, я бы с моими-то способностями давно бы все это имел!

— Тогда ради чего? — спросил Беэр.

— Наверное, ради того же, что и вы, — ради интереса. Я всю жизнь совершал фальшивые чудеса, а тут подвернулась возможность приобщиться к настоящему. И не говорите мне, что, если бы я пришел к вам проситься в компанию, вы бы меня приняли, не поверю!

— Конечно, не приняли бы, — сказал Шоно. — И именно потому, что все, что вами движет, — это интерес. Ведь вас интересуете только вы сами.

— Что ж с того? Человеку это свойственно.

— А вот здесь вы заблуждаетесь! Это свойственно животному, которое управляется инстинктами, а человек тем от него и отличается, что имеет возможность своим инстинктам противостоять.

— Правда? Как интересно! Я начинаю жалеть, что в детстве прогуливал воскресную школу. Но это все лирика, дама и господа. Время идет, а мы так и не сдвинулись в наших переговорах с мертвой точки!

— Хорошо, — кивнул Шоно. — Итак, чего вы хотите?

— Во-первых, присесть. Вы разрешите? А то целый день за вами по лесу гонялся. — Не дожидаясь приглашения, Рудольф уселся на кучу сена лицом ко всей компании и попытался закинуть ногу на ногу. Но, едва не завалившись на спину, он от этой идеи отказался, достал из кармана золотой портсигар, закурил. Выдохнув дым, задумчиво произнес: — Чего же я хочу во-вторых? Пожалуй, во-вторых, я хочу выслушать ваши предложения мне.

— Ха! Сейчас я предложу вам руку и сердце! — воскликнул Беэр с утрированным еврейским акцентом. — Если вы хотите делового разговора, так заявите прежде свой товар! Перед вами не дети.

— Идет, — согласился Рудольф, подумав с полминуты. — Ваше право. Насколько я понимаю, вариант, в котором вы сдаетесь моим людям добровольно и попадаете в руки моего начальника, вас категорически не устраивает.

— Вы все правильно понимаете, ибо на редкость сметливы, — подтвердил Мартин. — Поэтому вариант взять нас силой мы тоже обсуждать не будем. Вы действуете на чужой территории и боитесь привлечь внимание, иначе без колебаний приказали бы стрелять нам по ногам, например. А взять нас измором не получится — время работает против вас. Так что, в целях экономии этого самого времени предлагаю не морочить нам головы и сразу перейти к третьему и единственному. Такое вот у меня деловое предложение.

— Ладно. — Рудольф послюнил пальцы и затушил окурок. — По окончании операции мы должны сообщить об этом в центр…

— Гиммлеру? — уточнил Мартин.

— …да, сообщить по рации, чтобы за нами прислали самолет. Поле, на которое он может приземлиться, находится отсюда в десяти километрах к югу. Лес оцеплен войсками СС. Будучи оберштурмфюрером сей организации, я беспрепятственно провожу вас сквозь кордоны к месту посадки. Там мы захватываем самолет и даем пилотам недвусмысленный приказ лететь не в Берлин, а в Стокгольм.

— А как же ваши подчиненные? — подался вперед Беэр.

— Их придется убрать. Исключительно по идеологическим соображениям, разумеется. Мне, как и вам, чужды идеалы национал-социализма, как, впрочем, и все прочие идеалы, но моим ребятам это трудно будет бескровно объяснить.

— И как же вы их уберете? — Шоно встал и подошел к Рудольфу.

— Почему я? Вы! Судя по тому представлению, что я имел удовольствие наблюдать сегодня, у вас это ловко получится. Я же видел, что вы могли их запросто убить, как тех троих позавчера. Со своей стороны я обеспечу вам возможность застать их врасплох. А других предложений у меня для вас нет. Теперь послушаем ваши.

— Скажите, Рудольф, — наморщив нос, спросил Беэр, — что вам обещал ваш начальник в случае успеха операции? Ведь не даром же вы все это делаете?

— Свой институт. Но, скорее всего, он бы об этом потом забыл. Навесил бы какую-нибудь бляху, дал бы новое звание и услал с глаз долой в какой-нибудь концлагерь, как вашего приятеля Шэфера.

— Шэфер в концлагере? — взволновался Мартин.

— Охранником. Проходит перековку. Слишком уж независим для СС. Да… Я тоже независим, так что терять мне, кроме собачьей жизни, нечего.

— Еще немного, и я расплачусь от жалости, — съязвила Вера и добавила: — Ванечка.

Рудольф пропустил это мимо ушей.

— Ну, я жду!

— Хотите полмиллиона долларов? — спросил Беэр.

— Хочу! Что еще?

Мартин хихикнул. Беэр развел руками:

— Чего ж вам еще? Сами купите, чего захотите…

— Ох, как с вами трудно! Все-то вам надо разжевать! Я же сказал, что меня интересует! Считайте, что я попросился в вашу команду! Ну что? Я внутри?

Повисла тишина. Шоно, Марти и Беэр переглядывались, Вера же смотрела в плотно убитый земляной пол. Через минуту Шоно выдавил из себя:

— Дайте нам время… привыкнуть к этой мысли.

— Сколько? Я не смогу долго удерживать своих псов. К тому же я уверен, что кто-то один из них, скорее всего радист, имеет задание присматривать за мной на случай моей, так сказать, нелояльности. Мой босс — тяжелый психопат, но он отнюдь не дурак. Так что, я сильно рискую, приходя сюда еще раз.