Ищущий Битву - Владимир Свержин

Что и говорить, он был хорош. Он был нестерпимо хорош. Сердце мое застучало как тамтам, собирающий дикарей на охоту.

– Вот он. Хорош?

Я ошалело молчал.

– Вижу, что хорош. До сего дня он был в руках Шнека. Он не мог им пользоваться. Меч не слушался его. Это понятно, ведь клинок не принадлежал ему по праву. Его с помощью яда и колдовства раздобыла для мужа Лэндис, могущественнейшая из здешних ведьм. Душа героя, которого своим коварством погубила эта женщина, живет в мече. И души всех, кому это оружие принадлежало по праву, обитают в нем.

Это меч Тюра – Катгабайл. Он откован гномами из истинного серебра, добытого в сердце земли. Лунный ветер и лунные лучи закалили его для последнего боя. Для Рагнарека [47]! До этого дня он служит героям, которые будут составлять войско великого аса в час сражения. Ты можешь принять его, а можешь отказаться. Но знай: если ты примешь его, твой путь будет предначертан и ты станешь одним из воинов Тюра. Подумай об этом!

В зарослях послышались тихие шаги и разговор.

– Это Ларе возвращается, – попытался успокоить я свою спасительницу.

Она исчезла. Меч как ни в чем не бывало парил над распавшимся на части дубом. Никаких иных следов пребывания феи около меня не было.

Я подошел к дереву и протянул левую руку к эфесу. Он влился в ладонь, как будто специально был откован для меня. Ствол вновь начал смыкаться.

Лис и четверо моих викингов выскочили на поляну.

– О-ля-ля! Эстольд, я вижу, для умирающего ты неплохо выглядишь. Очень неплохо. Что это за меч у тебя? Отличная штуковина! Великий Один, конунг, что ты сделал с деревом? Ну что это такое? Ни на минуту тебя нельзя оставить без присмотра. Ты сам идти можешь?

– Идти, бегать, скакать на лошади, ворочать веслом, работать мечом – все, что угодно.

– М-да, Капитан, ну, ты даешь. Как это тебя угораздило? Я уж боялся, тебя оплакивать придется, а ты скачешь, как жеребенок. Как ребятам объяснять будешь? – услышал я по закрытой связи. – Ты на них только посмотри. Они уже настроились тризну справлять, а у тебя – поди ж ты – шрама не осталось.

Мои верные комиты [48] смотрели на меня совершенно обалдевшим взглядом.

– Нашим объясним. Что тут непонятного? Обычнейшее чудо. А остальным – по обстоятельствам. В крайнем случае назовусь твоим братом-близнецом. Как тебе нравится: Торвальд Пламенный Меч?

– Для дам из сельской местности сойдет.

– Ладно, друзья, не время тут задерживаться, неровен час – скотты нагрянут. Пора возвращаться на корабль, – во весь голос произнес я.

– Ну, насчет скоттов ты можешь не беспокоиться, У них развлечение до самого вечера. Им Эйле презентовала немного ненастоящего дракона, они там с ним всем табором разбираются. А на корабль действительно пора.

– Прощай, мой рыцарь, – услышал я голос, звучавший, как шорох ветра в листве. – Мне грустно расставаться с тобой, но ты выбрал свой путь и никогда уже не свернешь с него. Поезжай на Лох-Туд. Там ты найдешь сына Шнека, присвоившего себе корону скоттов. Ты должен вернуть ее тому, кому она должна принадлежать: молодому сыну Утера Пендрагона – Артуру. Прощай навсегда…

– …По всем канонам рыцарской чести оружие, – сквозь это давнее воспоминание услышал я голос его высочества, – утерянное во время битвы, принадлежит воину, подобравшему его в качестве боевого трофея. Не скрою от вас, воин, которому выпала такая удача, преподнес мне этот меч в качестве дара. Поверьте, для меня это действительно драгоценный дар. Думаю, это один из тех великих мечей, о которых столько горланят наши менестрели. Не так ли?

Я молчал, угрюмо уставившись на Лейтонбурга. Во мне клокотало что-то нехорошее, что-то очень смертоносное.

– Впрочем, я и сам это вижу. Можете не отвечать. Я понимаю, как вам больно. Но утешьтесь, ваш меч попал в хорошие руки, и я лично позабочусь, чтобы вас обеспечили отличным, достойным такого доблестного рыцаря, как вы, оружием.

У меня аж скулы свело от такой наглости. В голове набатом звучал вопль Лиса:

– Капитан! Стой, ради бога! Не лезь на рожон! Успеем разобраться с этим козлом! Вылазь оттуда скорее!

Это было напрасно. Все это было напрасно. Я был в ярости. Сейчас мне можно было говорить все, что угодно. Я не слышал ничего, кроме ненависти, разрывавшей мою грудь.

– Слушай меня, Оттон! – прорычал я, подступая к герцогу, звеня своими цепями. – Слушай меня, маньяк хренов! Я буду с тобой откровенен, как можно быть откровенным с приговоренным к смерти. Возьми свой меч, засунь его себе в дырку пониже спины и поверни там пятьдесят два раза до характерного щелчка! Я предлагаю тебе другой план. Ты возвращаешь Катгабайл, возвращаешь свободу этому самому королю, черти б его разорвали, и мы уезжаем отсюда. Уезжаем навсегда. Если же нет – я не дам за твою паршивую жизнь и фальшивого гроттена. Клянусь всеми святыми небожителями, тебе недолго осталось смердеть в своем вонючем гадючнике!

– Итак, меч зовут Катгабайл, – негромко произнес принц, звоня в колокольчик. Две дюжины гвардейцев толпой бросились на меня. Я успел положить троих, но силы были слишком неравны. Меня сбили с ног и стали пинать, как мешок с песком.

– Хватит, он нужен мне живым, – досадливо бросил герцог. Избиение прекратилось.

– Скажи, высочество, – выкрикнул я, вытирая кровь с разбитых губ, – ты не боишься, что тебе придется ответить за это перед владыкой Вестфольда?

– Ничуть, – Оттон был бледен, но держался спокойно, – полагаю, у меня не будет трудностей из-за какого-то колдуна, принявшего обличье доблестного рыцаря Вальдара Камдила.

Это был ловкий ход. Я оценил его.

– Вели трубить начало ордалии. – Лейтонбург повернулся к слуге, замершему у его кресла. Тот поклонился и побежал выполнять приказ.

Глава двадцать четвертая

Не будите во мне зверя! Вам что, не хватает одного меня?!

Глаза мои были завязаны, запястья стянуты кожаным ремешком. Под ногами я чувствовал холод каменных плит, над головой слышались возбужденные крики зрителей предстоящего шоу. Неожиданно все голоса смолкли, и густой, зычный голос епископа затянул «Credo».

Наконец молитва была окончена, и в наступившей тишине раскатисто прозвучали слова принца: «Развяжите ему глаза и снимите путы».

Команда была выполнена незамедлительно. Сноп ярких солнечных лучей ослепил меня на какое-то мгновение. Я стоял, растирая затекшие руки, пытаясь что-либо разглядеть. Мне оставалось благодарить его высочество за ту короткую передышку, которую он, сам того не желая, мне дал. Покуда железных дел мастера снимали с меня оковы, а бойкие молодчики из герцогской свиты вязали мне руки ремнями, я хоть немного отошел от полученной трепки.