Где восходят звезды - Тони Пи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я отпрянула. Мой голос прозвучал высоко:
— Кто вы?
Она удовлетворенно улыбнулась.
— Я одна из Вечных. И я искала такую, как ты.
Мы прошли в ближайший Старбакс. В Сиэтле Старбакс был через каждые сто метров. Она купила карамельный мокко мне и зеленый чай себе. Она сказала, что ее звали Перл. Она ходила ко всем «экстрасенсам» в городе, надеясь найти такую, как я — ту, кто видела прошлые жизни, не пытаясь, как художники видели краски, а парфюмеры улавливали запахи.
— Многие экстрасенсы — обманщики, — объяснила она, пожав плечами, пока мы несли напитки к пустому столику, — но порой я нахожу того, кто может делать неплохие предсказания будущего, видя прошлое, как ты, — она взглянула на меня. — Это редкая способность.
Я не была этому рада. Я разглядывала свой мокко.
— У вас такое есть?
Она склонилась ко мне.
— Нет. У меня нет твоего ясновидения. Я могу лишь ощущать людей, включая тех, кто видит лучше, чем я.
— Кто… вы?
Она сделала глоток чая.
— Смерть и возрождение, смерть и возрождение. Так у всех, кроме Вечных. У меня есть только эта жизнь. Другой после нее не будет.
Я долго и ошеломленно молчала. Все, кого я встречала, были с прошлыми воплощениями. Было бы сложно поверить Перл, если бы я не видела сама, что ничего не было. Я разглядывала ее лицо. У нее были гладкие азиатские черты, которые мешали понять, было ей двадцать пять или сорок.
— Сколько вам лет?
Она скрестила ноги, опустила подбородок на ладонь. Ее взгляд стал далеким.
— Пятьсот тридцать с чем-то, насколько я помню. Я потеряла счет.
Я вдохнула. Я представила, каково было жить так много лет, не умирая, имея столько времени. Мои глаза потрясенно расширились. Перл поджала губы.
— Поверь, — сказала она, — такая долгая жизнь, как моя, не повод для зависти.
— Но вы точно увидели поразительные времена, поразительные вещи.
Тень мелькнула на ее лице.
— Я видела, как умирают те, кого я люблю, а я живу, не меняясь.
Я так об этом не думала. Неловкая пауза повисла между нами. Я тихо спросила:
— Есть другие, как вы?
— Несколько, — она больше не сказала. — Хватит обо мне. Тебе, наверное, интересно, почему я хочу поговорить с тобой, — ее губы слабо изогнулись в улыбке, которая была красивой, но холодной, как на мраморном бюсте. — Думаю, мы можем помочь друг другу. Ты чего-то ищешь, как и я. Скажи, что ты ищешь?
Я опустила взгляд. Клиенты ходили вокруг нас, бариста отдавали заказы. Я не была удивлена тому, что сидела в кофейне, вела этот невероятный разговор с женщиной, которая была еще необычнее меня. Но я медлила. Я пыталась говорить об этом с родителями, когда мне было десять. Они отправили меня к врачу, и это не прекращалось, пока я не сказала то, что терапевт хотел слышать, и тогда заявили, что мне было «лучше».
Мой голос стал шепотом:
— Я хочу знать, как нарушить шаблон.
Все действовало по шаблону. Какие бы разные жизни вы ни проживали, всегда было что-то постоянное. Некоторые люди всегда были артистичными. У некоторых постоянно были неудачи в любви. Некоторые всегда рождались в определенном месте. Гадалка была обманщицей в каждом ее воплощении.
У меня было шесть жизней. Сейчас шла седьмая.
Первая была неясной, как детские воспоминания. Меня звали Каэл. Я жила в семье из шести человек, проводила дни, рыбача на берегах реки Тирас, вязала узлы с дядей, солнце грело мою спину. Мне было тринадцать или четырнадцать, когда в мою деревню ворвались скифские налетчики. Я выбежала сражаться и помнила только скорость всадника, его металлический шлем и дугу его боевого топора. Это было ужасно, но конец был быстрым.
Я стала Хассадом, богатым и избалованным младшим сыном арабского шейха. У меня был красивый сокол, которого я вырастила вручную. Он сидел у меня на руке, когда я ехала. Я помнила запах мяты и тимьяна, смешанный с болтовней жен моего отца по утрам. В свой двадцатый день рождения я пошла с братом на охоту и была растерзана леопардом. Я продержалась пять дней, пока меня не прикончили кровопотеря и инфекция.
Как Мари Руссо, я была стажером-акушеркой в регионе Лангедок. В предгорьях возле моего дома росли оливковые рощи, а в начале лета пурпурная лаванда расцветала среди выбеленных солнцем диких трав. Я совершила роковую ошибку, когда дала подруге травы, чтобы вызвать аборт. Ее муж обвинил нас обеих в колдовстве — и поэтому теперь даже свечи на дне рождения заставляли меня нервничать, а вид костра превращал меня в бескостную кучу ужаса.
Моя душа убежала к воде. Я была Ямада Хасаси, старшим сыном рыбака в префектуре Киото. Я чувствовала соленый ветер на лице каждый день, и выросла в простой, но приносящей удовлетворение рутине ежедневной тяжелой работы. Затем даймё призвал всех мужчин нашего города, включая моего отца, оставив меня кормить маму и младших братьев и сестер. Я взяла лодку отца в шторм. Когда меня выбросило за борт, я ударилась головой о нос лодки и утонула.
Я провела пятую жизнь, как Сикни, к 1770-м годам. Я была членом племени Якама на Северо-Западном плато. Я слушала бабушкины рассказы о Койоте-обманщике у костра и восхищалась мягкостью моего любимого платья из оленьей кожи, украшенного синими и желтыми бусами. Я была пятнадцатилетней ученицей знахарки, когда заболела оспой.
Тогда я родилась как Эндрю Рид. Я путешествовала сто восемьдесят лет, но между тем, чтобы быть Сикни и Эндрю, лежало всего несколько миль. Я жила и училась в средней школе в городе Якима, штат Вашингтон. Я бегала, записывала миксы, добралась до поцелуев со своей девушкой на показе «Безумного Макса». За два месяца до выпускного мы с ней были в 7-Eleven, когда это случилось. Кто-то еще в магазине направил на грабителя пистолет. Он испугался и начал стрелять. Я получила пулю в шею.
Я путешествовал
