Исследование авторитарной личности - Теодор Адорно

«Слушайтесь своего вождя»

Азбучная истина, заключающаяся в том, что авторитарная пропаганда делает все, чтобы создавать авторитарные идеи, сама по себе не является признаком фашизма. Другие идеологии, особенно религиозные и феодально-консервативные во все времена превращали понятие авторитета в свою тему. Новым в пропаганде авторитета является то, что антидемократия не может больше ссылаться на авторитеты, которые, как церковь, считаются достоверными благодаря сверхъестественным откровениям, или обоснованными вездесущей традицией, вроде «легитимной» идеи феодального авторитета и до определенной степени даже монархизма. Современный авторитаризм стоит перед проблемой, появившейся впервые еще во времена французской реставрации в произведениях таких реакционеров, как Бональд и де Мейстр. Фашизм должен был бы пытаться оправдать авторитаризм, как одну из присущих современному обществу тенденций, и при этом он должен быть готов к суждению, противоположному идее авторитарности, и должен предстать как раз перед теми массами, которые он хочет подчинить себе посредством авторитета. Эта почти неразрешимая задача, если она вообще должна быть предпринята с какой-либо надеждой на успех, то потребует определенной уловки и искажения фактов.

Большинство видов техники по рациональной и «демократической» защите слепого авторитета, зачастую разоблаченные, избиты. Типичным является описанный в исследовании Кафлина (Институт анализа пропаганды) трюк «трансфер», переносящий хорошо обоснованный, популярный авторитет веры в идеи или лица на тезис, который фашист хочет переодеть в одежды славы авторитета. В равной степени это относится и к известному трюку «грузовик с оркестром», который должен завлекать людей в движение, обманывая их, что якобы многие уже присоединились. Мы не хотим снова описывать эти беспрерывно применяемые Томасом приемы12 и ограничимся лишь описанием недостаточно изученных трюков и исследованием более широкого психологического заднего плана современного псевдоавторитета.

Самое характерное средство обосновать авторитет путем пропаганды квазирациональным путем, не прибегая к традиционно признанным институтам, это подхватить авторитарный термин и сделать его фетишем. А. Сандерс описывает этот трюк под заголовком «магические слова»13. Образцом представляется персонификация всех тоталитарных режимов через дуче, фюрера или через лидера, как у Мартина Лютера Томаса14. Термин «фюрер» действительно является характерным и выражает претензию на непререкаемый авторитет, требование «следовать» фюреру, не ссылаясь на традиционный титул династии. В этом отношении пропагандистский инстинкт Гитлера был настолько ярко выраженным, что он после смерти Гинденбурга даже не принял титул рейхспрезидента, а назвал себя фюрером всего немецкого народа. Фюрер – это тот, кого нужно слепо слушаться и воле которого надо подчиняться из-за его собственных, всесторонне чтимых заслуг. Его психологический статус парадоксален: иррациональную преданность последователей он связывает с рациональной претензией, что он действительно особенно подходит для этой задачи и должен быть признан ими лучшим. Без сомнения, моделью послужил офицер, который для области политики был лишен всех признаков опыта и организованного контроля. Фюрер сам по себе является офицером, против решения которого невозможно что-то возразить. Его свободу слово «фюрер» выражает тем, что оно становится абсолютом.

Легализованные национал-социалистические конструкции, подобные типу харизмы фюрера, поддерживают распространенное мнение о фашизме, которое согласилось бы с объяснением, что понятие «фюрер», как абсолютное, является совершенно иррациональным и ни в коей мере не отличается от других магических обожествлений человеческих существ. Хотя его экстремальная иррациональность и произвол неоспоримы, этот вопрос был бы очень упрощен и его серьезность недооценена, если непосредственно указать на него, чтобы покончить со всей идеологией вождизма как с чистой бессмыслицей. Нужно принять во внимание два факта. Во-первых, в различных государствах концентрация экономического могущества достигла такой ступени, что те, кто обладает этим могуществом, действительно осуществляют то, что в «рациональном» индустриальном обществе сводится к абсолютному авторитету. Тогда потенциальная сила населения становится заметной, поскольку авторитарные фюреры вынуждены тем, над кем они властвуют, доказывать каким-либо образом свою полезность. Этот факт приводит к парадоксальному в представлении фюрера как абсолютного, но в то же время «ответственного» авторитета. Общественный конфликт, стоящий за этим толкованием, придает принципу фюрера внутреннюю силу, который из-за присущей ей логической непоследовательности является относительно неуязвимым. Хотя авторитет, без сомнения, включает в себя реакционные элементы, идолопоклонство в слове «фюрер» является не просто возвратом к варварским привычкам мышления, но оказывается результатом позднего индустриального общества, на что по крайней мере нужно указать.

Между индустриальной рациональностью и магическим идолопоклонством посредником выступает реклама. Техника конкуренции выработала тенденцию придавать магическую силу рекламным текстам, в сопровождении которых продаются товары, и усиливать эту магию слов благодаря беспрестанному и постоянному, рационально спланированному повторению, притупляющему, однако, осознанную силу суждения будущих клиентов. Важным моментом в этом процессе является то, что покупатели, чувствующие за постоянно повторяющимися словами сконцентрированную силу, проявляют определенную готовность к послушанию, которое приводит к тому, что разрывается связь между собственными интересами и действительной пользой товара. В конце концов, они придают продукту определенную ценность «самому по себе», волшебную силу фетиша. Этот механизм повсюду в современном процессе торговли настолько автоматизирован, что его можно перенести без труда с помощью простой техники рекламы в область политики. «Методы продажи идеи» не сильно отличаются от методов продажи мыла или какого-либо безалкогольного напитка. При социально-психологическом рассмотрении магический характер слова «фюрер» и вместе с ним харизма фюрера являются не чем иным, как очарованием текстами рекламы продаж товаров, которые заимствовали слуги непосредственной политической власти.

Речи Томаса содержат выразительный пример процесса потери связи между понятием «фюрер» и рациональным контекстом, его абсолютизацией, фетишизмом. И не важно, кто фюрер; фюреризм сам по себе идеал, и если говорит человек, пользующийся авторитетом, то за ним следует идти. В одной из своих изоляционистских речей Томас говорит: «Возьмите, например, статьи Харри Карра из лос-анджелесской “Таймс” и прочтите, о чем он сегодня говорит на первой странице… “Мы живем в ужасное время, которое чревато мировой войной. Она здесь”, – говорит он. Он говорит о том, что японцы готовы поглотить Китай и взять его под свою власть. Он говорит, что если Америка только пошевельнет пальцем в знак протеста, это будет означать войну, если Великобритания только пошевельнет пальцем в знак протеста, это будет означать войну. Он говорит нам, что Япония захватом Северного Китая обратила внимание мира на то, что Восток близится к концу, имея в виду господство белого человека. Почему мир не слушает этих людей? Если они уже не слушают Христа и Библию, почему они тогда не слушают своих фюреров?» В последнем предложении в речь Томаса вкралась многозначность. Он молча признает, что религиозный авторитет угас, и переносит таким же образом молча авторитет на сегодняшних «вождей», которые рассматриваются, так как они «вожди» и обладают властью, как единственные правомочные наследники божественной и абсолютной авторитарности. В этом решающем пункте, который ярко демонстрирует чрезвычайную иррациональность идеи фюрера, нужно было бы подключить контрпропаганду и подробно изложить, что фашизм оправдывает вождизм не чем иным, как вождизмом, что в фашистском обществе восхищение властью важнее всего другого, а именно его мнимого национализма (этот факт ясно выражен в последней цитате), и что в конце концов можно заменить не только тех, кто выполняет божественные функции вождя, но соответственно также и противников: те же самые изоляционистские группы, за которые выступал Томас в 1935 году и которые в то время заняли непререкаемо прояпонскую точку зрения, хотели бы сегодня направить все военные усилия против Японии, которая считается теперь заклятым врагом.

Имидж фюрера Томаса, который он иногда показывает более конкретно, очень напоминает нордический, национал-социалистический тип с «выправкой». Хотя имидж должен апеллировать к некоторому роду христианской элиты, используются картины архаической храбрости, дающие возможность сделать вывод об определенных мужских и одновременно героических качествах, прежде всего о недостатке сочувствия и противоречащие идее христианского сострадания. «Я ищу мужчин, которые имеют мужество стоять за свои убеждения. Я ищу женщин, которые действуют по своему убеждению. Я ищу молодую жизнь, молодых американцев, которые, слава Богу, имеют острые глаза и ясные принципы, молодых мужчин, храбрых американцев; я ищу молодых женщин, которые смотрят прямо и могут думать последовательно и которые, слава Богу, готовы действовать, которые не боятся высказывать свое мнение; которые не боятся сказать: “Да, я умру за старое знамя моей отчизны”; которые хотят пойти на линию огня и своей жизнью, если необходимо, защищать эту большую организацию, проливая кровь своего сердца». Не только фюрер, но и вождь должен быть фюрером, готовым бороться и умереть, и эта готовность вне зависимости от специфического содержания, за которое необходимо умереть, связывается с очень общим понятием «этой большой организации» и превращается в преимущество для себя.