Последний бой майора Петтигрю - Хелен Саймонсон

— Они знали о твоих планах? — спросила Жасмина.

Старуха рассмеялась, и в ее смехе слышалось что-то звериное.

— Никто ничего не хочет знать, но я все равно прихожу к ним — когда рождается слишком много щенков, когда у дочери начинает расти что-то в животе. И после моего прихода они ничего не говорят, просто посылают мне козу или кусок ковра.

Она взяла спицу за кончик и принялась медленно двигаться вперед, поводя ей в воздухе, словно пытаясь загипнотизировать Жасмину.

— Они плачут и кричат, притворяются, что им стыдно, но они дадут мне мой маленький домик в холмах, и я буду выращивать инжир и целыми днями сидеть на солнце.

Майор вышел из кустов и твердо встал, отставив ногу и положив руку на приклад ружья, по-прежнему лежащего у него на сгибе локтя.

— Это зашло слишком далеко, мадам, — сказал он. — Прошу вас выбросить вашу спицу и спокойно проследовать с нами к полиции.

Она отступила на несколько шагов, но самообладания не потеряла, и по лицу ее поползла злобная усмешка.

— А вот и английский майор, — сказала она и помахала спицей, словно подзывая его к себе. — Так это правда, Жасмина, что ты сбежала из своей семьи, чтобы блудить и развратничать?

— Как вы смеете! — сказал майор, шагнул вперед и вскинул ружье.

— Так и есть, тетушка.

Глаза Жасмины гневно сверкнули. Она тоже шагнула вперед, вздернув подбородок, волосы ее развевались на ветру.

— Рассказать, как это сладко, рассказать тебе с твоим скукоженным телом и высушенным сердцем? Ты ведь никогда не знала счастья. Рассказать тебе, каково это — быть обнаженной с мужчиной, которого любишь, жить и вдыхать саму жизнь? Рассказать, тетушка?

Старуха взвыла, будто от боли, и бросилась на Жасмину, которая протянула к ней руки, не пытаясь уклониться. Майор бросился к ним, двигаясь от страха необычайно быстро, и ударил старуху по голове прикладом. Удар вышел скользящий, но то, что она при этом двигалась, решило дело. Она уронила спицу и рухнула на землю. Жасмина с размаху села на траву и принялась смеяться неприятным металлическим смехом с призвуком истерики. Майор поднял с земли вязальную спицу и сунул ее к себе в сумку.

— О чем ты думала? — спросил он. — Она могла тебя убить.

— Она мертва? — спросила Жасмина.

— Конечно, нет, — ответил майор, но, тем не менее, встревоженно ощупал морщинистую шею в поисках пульса. — Я стараюсь не убивать дам, какими бы сумасшедшими они ни были.

— С вами можно идти в бой, — раздался голос Брайана. Он подошел к ним и наклонился, разглядывая старуху. — Хорошая работа.

— А где тот, второй? — спросил майор.

— Он вызвал сюда других добровольцев, но все еще ждет. Ну что, пойдем поболтаем с вашим племянником, спросим, чего он хочет?

— Вы знаете, что делаете? — спросил майор.

— Вообще-то нет, — бодро ответил Брайан. — За последние десять лет я человек пятьдесят уговорил не прыгать с этого чертового обрыва, но хоть убейте, не знаю как. Природный дар, видимо. Главное, вести себя спокойно и не делать резких движений.

Вместе они осторожно двинулись по склону в сторону Абдула Вахида. Тот закончил молиться и теперь, неестественно замерев, смотрел на море. Несмотря на холод, он не ежился, хотя на нем не было пальто. Вышитый подол его длинной туники хлопал на ветру.

— Он в свадебных одеждах, — сказала миссис. Али. — Бедный мой, бедный мальчик.

Она протянула к нему руки, и майор перехватил ее, опасаясь, что она бросится к племяннику.

— Тихо, — сказал Брайан. — Дайте мне привлечь его внимание.

Он шагнул вперед и тихо свистнул — как будто подзывая собаку, подумал майор. Абдул Вахид слегка повернулся и увидел их.

— Привет, — сказал Брайан и медленно помахал рукой. — Хотел спросить, можно ли с тобой немножко поговорить.

— Вы, наверное, хотите мне помочь? — спросил Абдул Вахид.

— Вообще-то да. Что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы вы увели отсюда мою тетю. Ей не нужно это видеть.

— Абдул Вахид, что ты делаешь?! — вскричала Жасмина. — Я тебя тут не оставлю.

— Уведите ее, — повторил Абдул Вахид, не глядя на нее. — Ей нельзя на это смотреть.

— Так ты не хочешь с ней говорить? — спросил Брайан. — Ладно. Если майор ее уведет, ты согласишься со мной поболтать?

Абдул Вахид, казалось, задумался.

— Пожалуйста, Абдул Вахид, пойдем домой, — плача, проговорила Жасмина. Майор протянул руку, опасаясь, что она может броситься к племяннику. — Я тебя не оставлю.

— Я бы предпочел поговорить с майором, — сказал Абдул Вахид наконец. — С вами я говорить не буду.

— Тогда я отведу твою тетушку в какое-нибудь теплое сухое место, а ты пока что спокойно посидишь тут и поболтаешь с этим джентльменом, так?

— Да.

— А ты знаешь, что у него есть ружье? Уверен, что ему можно доверять? — спросил Брайан.

— Что вы делаете? — яростно прошептал майор. — Пытаетесь его спровоцировать?

Как ни странно, Абдул Вахид издал свой обычный короткий лающий смешок.

— Вы боитесь, что он меня застрелит? — спросил он. — Вряд ли это нарушит мои планы.

— Тогда ладно, — сказал Брайан. — Договорились. Повернувшись к майору, он прошептал:

— Смех — хороший знак. Думаю, надо продолжать в том же духе.

— Я никуда не уйду, — заявила Жасмина. Она повернула залитое слезами лицо к майору, и он ощутил всю тяжесть возложенного на него задания. — Я просто не смогу себя простить.

— Если вы не уйдете, тогда наверняка себя не простите, — сказал Брайан. — Лучше всего выполнять все их просьбы. Хотя я, конечно, ничего не обещаю.

— Если я оставлю его с вами, а вы его не спасете… — начала она и отвернулась, не в силах продолжать.

— Вы меня никогда не простите, — договорил майор за нее. Слова были горькими на вкус. — Я понимаю.

Она взглянула на него, и он добавил:

— Кто бы здесь ни остался, боюсь, что его смерть встала бы между нами, дорогая моя.

Он взял ее за руку и крепко сжал.

— Дайте мне сыграть свою роль и сразиться за Абдула Вахида — и за нас, любовь моя.

— Держите, — сказал Брайан, доставая что-то из своего большого рюкзака. — Иногда они соглашаются выпить чаю. У меня всегда с собой термос.

Он подождал, пока Брайан и Жасмина поднимутся по склону. По пути они подняли оглушенную старуху. Они не оглядывались. Краем взгляда он продолжал наблюдать за Абдулом Вахидом, который оставался неподвижным. Наконец он повернулся и медленно двинулся к нему, держась левее и стараясь соблюдать уважительную дистанцию.

— Спасибо, — сказал Абдул Вахид. — Это не место для такой женщины, как она.

— Это не место ни для кого из нас, — сказал майор, заглядывая в пропасть, на дне которой пенились белые барашки и торчали острые камни. — Подобные драмы вредны для пищеварения.

Он потянулся.

— Кстати, я так и не пообедал.

— Мне жаль, — сказал Абдул Вахид.

— Вы не хотели бы выпить чашку чая? — спросил майор. — Этот человек, Брайан, дал мне термос с чаем, и у меня есть мятный батончик.

— Вы что, смеетесь? — спросил Абдул Вахид. — Я что, ребенок, которого можно уговорить с помощью лакомства?

— Нет, конечно, — ответил майор, отбросив непринужденный тон. — Мне просто страшно, как легко можно догадаться, и немного холодно.

— Сейчас холодно?

— Сейчас очень холодно. Может, нам пойти в какое-нибудь теплое место и обсудить все за горячим ужином?

— Вы видели Амину? — спросил Абдул Вахид. Майор кивнул. — Она будет жить?

— Она звала вас, — сказал майор. — Я мог бы вас к ней отвезти. Я на машине.

Абдул Вахид потряс головой и вытер глаза тыльной стороной руки.

— Этому не суждено было сбыться, — сказал он. — Каждый день все больше сложностей, все больше компромиссов. Теперь я это понимаю.

— Это неправда, — сказал майор. — Вы ведете себя как дурак.

В своем голосе он услышал отчаяние.

— Столько стыда, — продолжал юноша. — Он висит на мне, словно кандалы. Скорее бы смыть его в море и очиститься перед…

Он резко умолк, и майор понял, что он считает себя недостойным даже произносить имя Создателя.

— О стыде мне кое-что известно, — сказал майор. Он собирался напомнить, что самоубийство в исламе запрещено, но в условиях ветра, дождя и пятисот футов до моря казалось излишним цитировать известные обоим собеседникам правила. — Все мы его иногда чувствуем. Все мы ограниченные людишки и ползем по миру, пытаясь урвать свою выгоду, и делаем те же ошибки, за которые презираем своих соседей.

Он рискнул глянуть в пропасть, и его желудок сжался при виде оскаленных каменных зубов. На мгновение он потерял ход мысли.

— По-моему, мы каждый день просыпаемся с самыми лучшими намерениями, а к закату, как обычно, не оправдываем своих ожиданий. Иногда мне кажется, что Господь создал тьму только для того, чтобы не смотреть на нас круглосуточно.