История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века - Жюль Верн

По мнению Литке, Вальпараисо и его окрестности очень далеки от того, чтобы походить на райскую долину. Голые горы, прорезанные глубокими «кебрадо», песчаная равнина, среди которой возвышается город, высокая цепь Анд на заднем плане — все это, по правде говоря, мало напоминало рай.

Следы ужасного землетрясения 1823 года еще не вполне исчезли, и русские видели большие пространства, загроможденные развалинами.

Пятнадцатого апреля «Сенявин» снова вышел в море и направился в Ново-Архангельск, куда и прибыл 24 июня после плавания, не ознаменовавшегося никакими примечательными событиями. Необходимость заняться починками, неизбежными после десятимесячного перехода, и выгрузка продовольствия, которое «Сенявин» доставил в адрес Российско-Американской компании задержали Литке в бухте Ситха на пять недель.

Эта часть северо-западного побережья Америки имеет дикий но живописный вид. Высокие горы, покрытые до самой вершины густым темным лесом, образуют задний план панорамы. У входа в бухту на две тысячи восемьсот футов над уровнем моря возвышается гора Эджкем[540], представляющая собой потухший вулкан. Внутри бухта усеяна лабиринтом островов, позади которых расположен Ново-Архангельск с крепостью, башнями и церковью. Город состоит из одного ряда домов, окруженных садами; в нем имеется больница, верфь, а за пределами городских стен раскинулась большая деревня индейцев из племени колошей[541]. Город населяли русские, креолы и алеуты; из общего числа жителей в восемьсот человек триста находились на службе компании. Но численность населения сильно колеблется в разное время года. Летом почти все уходят на охоту, а осенью, едва только успевают вернуться, снова отправляются на рыбную ловлю.

Ново-Архангельск не слишком богат развлечениями. По правде говоря, это поселение — одно из самых унылых, какое только можно вообразить, невыразимо мрачный, заброшенный уголок, где весь год, за исключением трех зимних месяцев, когда лежит снег, погода напоминает скорее осень, чем какое-либо другое время года. Все это не слишком важно для путешественника, находящегося здесь проездом; но те, кто там постоянно живет, должны обладать большим запасом философского терпения или очень сильным желанием не умереть с голода. Довольно крупная торговля ведется с Калифорнией, с туземцами и с иностранными кораблями.

Алеуты-охотники, состоящие на службе компании, добывают меха выдры, бобров, лисицы и сусликов. Они бьют моржей, тюленей и китов, а во время хода рыбы ловят сельдь, треску, лосося, палтусов, налимов, окуней. На островах Королевы Шарлотты добывают раковины цукли[542], которые нужны компании для обмена с североамериканскими племенами.

Индейцы, живущие между 46° и 60° северной широты, по-видимому, принадлежат к одному и тому же народу; во всяком случае, к такому выводу можно прийти на основании безусловного сходства их внешнего вида, обычаев, образа жизни и единства их языка[543].

Колоши, или ситкинцы, считают своим родоначальником человека, по имени Эльх, пользовавшегося покровительством ворона — первопричины всего сущего. Любопытно отметить, что в мифологии жителей Кодьяка, принадлежащих к эскимосам, эта птица также играет важную роль[544]. По словам Литке, у колошей существует предание о потопе и несколько легенд, которые он считает сходными с греческими мифами.

Их религия представляет собой не что иное, как шаманство. Они не признают никакого высшего божественного существа, а верят в злых духов и в колдунов, которые предсказывают будущее, излечивают болезни и профессия которых переходит по наследству. Индейцы верят, что душа бессмертна; во всяком случае, души вождей не смешиваются с душами простых смертных, а души рабов остаются рабами и после смерти. Конечно, это верование малоутешительно.

Общественный строй у здешних туземцев патриархальный;[545]они разделены на племена, которые, как и повсюду в Америке имеют своей эмблемой какое-нибудь животное: волка, ворона, медведя, орла и т. д. Название этого животного чаще всего носит и само племя. У колошей имеются рабы — взятые на войне пленные. Участь этих рабов очень жалкая. Их хозяева имеют право распоряжаться жизнью и смертью своих невольников. При некоторых церемониях, например, по случаю кончины вождя, рабов которые уже ни на что не годны, приносят в жертву или же, наоборот, отпускают на свободу.

Недоверчивые и коварные, жестокие, мстительные, колоши не лучше и не хуже других туземцев, обитающих по соседству. Они выносливы, храбры, но ленивы и все работы по дому возлагают на жен, так как у них распространено многоженство.

Покинув Ситху, Литке направился на Уналашку. Самым крупным поселением на этом острове являлся Иллюлюк, в котором насчитывается всего двенадцать русских и десять алеутов обоего пола.

Жизнь на этом острове была бы очень удобна и приятна, если бы не полное отсутствие леса; местное население вынуждено собирать плавник, выброшенный морем на близлежащие берега: среди принесенных течениями деревьев иногда попадаются целые стволы кипариса, камфорного дерева и еще какого-то издающего запах розы. На острове много хороших пастбищ. Поэтому на нем с успехом занимаются скотоводством.

Жители Лисьих островов к тому времени, когда у них побывал Литке, восприняли в значительной мере обычаи и одежду русских. Все они были христиане. Алеуты отличаются добротой, смелостью и ловкостью; в море они чувствуют себя как дома.

После 1826 года неоднократные извержения пепла произвели большие опустошения на этих островах. В мае 1827 года на острове Нунивак открылся новый кратер в вулкане Шишалдина, извергавший пламя.

Полученные Литке инструкции предписывали ему исследовать остров Святого Матвея, названный Куком островом Гора. Результаты гидрографической съемки этого района превзошли все ожидания, но попытки собрать сведения о естественных богатствах острова оказались малоуспешными, так как пристать к нему было невозможно.

Между тем наступила зима с обычными своими спутниками — туманами и бурями. Нечего было и думать о плавании к Берингову проливу. Поэтому Литке направился на Камчатку, посетив по дороге остров Беринга. В Петропавловске он провел три недели, использовав это время на выгрузку привезенных запасов и подготовку к зимней кампании.

В инструкциях указывалось, что Литке должен посвятить зимние месяцы изучению Каролинских островов. Он решил прежде всего направиться к острову Уалан[546], открытому французским мореплавателем Дюперре[547], надеясь, что хорошо защищенная бухта даст ему возможность произвести опыты с маятником.