По слову Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

— Ах ты, тварь, — возмутился он.

Мальчишка сидел на его коне, в его седле.

— Я сказал, что убью тебя не коснувшись, — прокричал он. — Смотри.

Наклонился к уху коня и завизжал, одновременно разрывая ему губы уздой. Конь испугался, поднялся на дыбы, и кованое копыто с размаху ударило прямо под капюшон. Вояка отлетел на пару шагов, упал, конечности пару раз дернулись, и он умер. Баргул сдержал слово.

— Защищайся, кавалер, — проорал серый и пустил коня наметом.

— Не премину, — пробормотал Унго, наблюдая за приближающимся всадником. — Но право, это даже скучно, — и, приняв удар на Брунгильду, ответным ударом разрубил всаднику бок, отсек ногу и вывалил требуху коню.

Дитя жестокого мира, он был чужд идеям «Гринпис», но не чужд милосердию и вторым ударом добил несчастное животное.

Унго посмотрел, как издевается над серым юный Баргул, как расправился со своим противником Саин, и бросился в погоню за рыжим. Его высокое внимание привлек шум в корчме, и он направился посмотреть на события, происходящие внутри, но не успел. Из дверей с грохотом выкатился давешний грубоголосый великан и шумно пересчитал ступени. Вскочил, отбросил пришедший в негодность щит, огляделся, выяснил, что его любимому господину грозит нешуточная опасность в лице настигающего Саина, швырнул секиру и вышиб указанную опасность из седла. Проделал он все это так стремительно, что достойный фавор не успел ему помешать. Теперь же этот великан стоял, сжимая в ручищах два топора, и угрюмо поблескивал глазами сквозь щель забрала на вываливающих из дверей корчмы Андрия с Тивасом в сопровождении возбужденного местного бомонда. Из-за угла показались Хамыц, Граик и Бындур. Хамыц немедленно заорал.

— Унго, их там четверо было. Граик всех поубивал. Даже меч мне вытащить не дал. — Тут он заметил викинга: — Ха! Этот зачем еще живой? — и поволок меч из ножен.

Великан затравленно оглянулся, но топоры не опустил. Сделал шаг в единственно свободную от почитателей сторону, однако оттуда в круг света вступил Саин с крайне недовольной раскорябанной физиономией. В руках он нес потрясающих размеров секиру.

— Твоя херня? — поинтересовался он и швырнул означенный предмет под ноги викингу.

Секира жалобно зазвенела. Саин поднял руку, и его бастард, красновато блеснув в свете факелов, уставился в сторону викинга. Тот изумленно глянул на Саина, сунул топоры за спину, поднял секиру, бережно провел рукой по лезвию.

— Благодарен, — рыкнул.

— Э! Делать что будем? Давай убьем этого и пойдем вино пить. Или с собой возьмем, пусть тоже вино пьет. Вон он большой какой. Эй! Вино будешь пить? — блеснул зубами Хамыц.

— Этот человек побил моих людей. Пусть бьется со мной! — непримиримо заявил Андрий.

— А меня с коня сшиб. Я из-за него рыжего достать не смог, — пожаловался Саин.

— Так негоже, достойные друзья мои. Пусть этот человек бьется с тем кого выберет, — предложил Унго. — Ведь он хорошо бился, почтенный кавалер?

— Даже слишком, — подтвердил тот.

— С тобой биться хочу, — рыкнул викинг, указывая секирой на Унго.

— Почту за честь, — церемонно поклонился фавор.

И прозвучала вечная фраза:

— Дайте место для боя.

— Но так же нельзя, достойные, — вмешался Бындур. — Ведь есть ристалище. Зачем же благородный бой приравнивать к банальной драке.

— Здесь другой случай, — возразил Андрий. — Это продолжение битвы, которая еще не отшумела, и я против того, чтобы воспринимать спор этих воинов как соревнование. Это бой. Кровавый бой.

— Да раздайтесь же в стороны. Светло еще, пусть здесь дерутся, — поставил точку в споре Хамыц.

Хотя наш фавор был меньше почти на голову своего соперника, да и в комплекции серьезно уступал, легким противником он не выглядел. Облитый броней, в своем лошадячем гривастом шлеме, он очень и очень впечатлял. Брунгильда легко порхала в руках, а мягкая поступь делала его похожим на гигантского кота, правда с лошадиной головой, вставшего на задние лапы. Хотя я редко видел котов, грациозно перемещающихся на задних конечностях.

Однорогий дядька одним прыжком преодолел разделяющее их пространство и атаковал сразу, казалось, со всех сторон. Его чудовищная секира с гулом рассекала воздух, и вначале показалось, что она везде, и доблестный фавор вот-вот рухнет наземь, порубленный в заготовку для гуляша. Однако яростный напор наткнулся на абсолютно спокойную, выверенную оборону. Однорогий взревел от бешенства, секира заблистала еще быстрее, обрушивая тяжелые, ревущие удары на все сектора обороны нашего друга, но везде на пути этой скандальной дамы оказывалась не менее скандальная Брунгильда и не давала ей добраться до драгоценного организма своего господина. Саин недоумевал. Он знал таланты своего соратника и видел, что он не использует даже пятой их части, по существу, играясь с однорогим. Наконец блистание секиры замедлилось, а Брунгильда продолжала так же изящно порхать, заставляя уже викинга задумываться о целостности его организма. Трехгранное лезвие уже дважды с лязгом толкалось в грубокованый панцирь, заставляя его владельца отступать. Никогда не думал, что бой на секирах — столь увлекательное зрелище.

Внезапно Унго тупо открылся. Викинг решил одним ударом закончить затянувшуюся схватку. Секира молнией метнулась к плечу нашего друга, но ни плеча, ни друга в этом месте уже не оказалось. Сделав изящный пируэт, он оказался за спиной своего соперника, Брунгильда описала короткую дугу и плашмя звонко тюкнула по многострадальному шлему однорогого. Тот от подобного хамства замер, а потом неуверенно, но громко шлепнулся наземь. Земля вздрогнула. Зрителям финал понравился, о чем они громко сообщили радостными воплями.

— Это хорошо, Тивас, что ты привел к нам этих воинов. Просто прекрасно. Великан вывел из строя трех моих латников. Да и сам я, честно говоря, не знаю, справился бы с ним, если бы не твоя помощь. А этот воин, похоже, игрался с ним. Ты уверен, достойный Унго, что он убит? — спросил он, подходя к победителю, который даже не запыхался после боя.

Тот удивленно глянул на кавалера.

— А он не убит. И не желал я смерти этому достойному воину. Он хорошо бьется секирой. И я буду порой биться с ним. Ведь должен я знать, как бьются в этой земле на секирах. Некоторые атаки были мне неизвестны.

— Но он наш враг. Он бился с нами.

— Убив его, я не узнаю, сможет ли он стать другом или останется врагом. Убив человека, мы многое теряем. Мне не хочется убивать его. И необходимости в этом нет.

— Но он побил моих людей, — рассвирепел Андрий.

— Значит, им надо больше учиться искусству боя, — невозмутимо ответствовал Унго.