Мы из подводного космоса - Валерий Касатонов

Стоило ей первый раз издалека увидеть командира части, как она звериным чутьем поняла: «Вот это дичь! Вот это будет охота! Он будет мой!» Как природа одаривает некоторых женщин умением магически воздействовать на мужчин! Удивительно. Но как они узнают своих будущих жертв, что те с радостью теряют головы, в прямом и переносном смысле? Нет ответа. Это великая тайна человеческих отношений. Сколько сладостных минут приносят нам эти женщины! И сколько страданий! И что самое ужасное, женские чары лишают нас разума. Особенно, когда мужчине уже за сорок. Увы…

Спрос рождает предложение.

5. Да, любовь – это болезнь. Как сказал популярный польский писатель-химик Януш Леон Вишневский о своем открытии: «Любовь – это наркотик. У героина и у любви много общего в смысле химии. Их воспринимают одни и те же мозговые рецепторы. Метафизичность любовной химии в том, что никто не может объяснить, почему именно у этого мужчины при виде именно этой женщины возникает реакция. Наука, религия, философия – ничто не может объяснить».

Через пару месяцев после первого знакомства, отдыхая «после вчерашнего» у себя в кабинете, Роман Ильич в глубокой задумчивости пытался как-то оправдать свои безрассудные поступки. «Что я делаю! В рабочее время встречаюсь с женщиной, работником своей части. Пожалуй, надо остановиться». Но в это время настойчивая Эльвира, как будто услышав его крамольные мысли, позвонила по внутреннему телефону: «Котик! Я хочу с тобой попить кофе. Поехали в лес, я все приготовила. Жду!» Котик Роман Ильич вспомнил фразу из любовного романа: «Он желал её и в награду регулярно получал в своё распоряжение её тело». Вчера на весь день он увез ее в Москву. На служебной машине, сказав заместителю, что в Центральном Управлении есть срочные дела. В Москве легко потеряться. Они прибыли на «конспиративную квартиру», и она волшебно придумала удивительно красивое представление. В полумраке комнаты перед расстеленной кроватью, невинно улыбаясь, Эльвира Викторовна отпила шампанское и спросила бархатным голосом: «Котик, знаешь, какой лучший наряд для девушки считала Мэрлин Монро?» Она выдержала паузу, допила содержимое своего бокала и, проведя языком по влажным губам, выдохнула: «Это капля Шанель на голое тело». И начала профессионально раздеваться. Восхитительно. Разве дома получишь такие сильные эмоциональные переживания и наслаждения? Сладостная дрожь пробежала при воспоминаниях о вчерашнем дне. «Ладно. Поедем в лес. Сегодня еще проведу с ней день. Завтра приму какое-то решение!» И снова, в который раз, они умчались в голубые дали в рабочее время на автомобиле части. А зря! Разве нормальный человек может себе позволить такое поведение, будучи командиром части, имея в подчинении сотни людей? Людей образованных, технически и политически грамотных, способных дать оценку действиям своего начальника. Беда в том, что «любовь – это страсть. Она выводит из равновесия. Нарушает ритм. Отнимает покой. Меняет всё. Переворачивает всё вверх ногами. Выворачивает наизнанку, запад превращает в юг, а север – в восток, меняет местами добро и зло. В таком помрачении не избежать страданий и страха. В кульминационный момент этого безумия ничто, кроме избранника или избранницы, не имеет значения. Даже собственная смерть…» Такая беда обрушилась на сорокапятилетнего Романа Ильича Гущина. Это, видимо, о нем сказал английский поэт и драматург Джордж Гордон Байрон: «Любовь подобна краснухе или кори – она тем опаснее, чем позже мы ею заразимся».

6. В Партийную комиссию Военно-морского флота в Москве спустя несколько месяцев поступила коллективная жалоба. Там были расписаны все прегрешения капитана 1 ранга Р.И.Гущина – бытовая распущенность в стенах части, длительное отсутствие на рабочем месте без уважительной причины, неоднократные выезды в рабочее время с бухгалтером части по личным делам на служебной машине, невозможность оперативно решать служебные вопросы, полное отсутствие с его стороны воспитательной работы с личным составом и т. п. «Все это, – говорилось в письме, – создало нездоровую обстановку в воинской части. Командир утратил доверие у коллектива, поэтому профком и коммунисты просят партийные органы рассмотреть личное поведение коммуниста Р.И.Гущина и решить вопрос о невозможности им выполнять обязанности командира данной части». Одним словом, как говорили древние греки: «Иногда некоторым личностям корону на голове хочется поправить лопатой». И эта лопата была брошена как раз, куда надо, в инквизицию флотской парткомиссии. Час расплаты наступал. Действительно, за все в жизни надо платить, особенно за удовольствия на стороне. Дальше события развивались стремительно.

С заседания партийной комиссии Роман Ильич вышел другим человеком. Напуганный грозными выступлениями партийных боссов, он в оправдание вдруг сказал, что у него нет морального разложения, что он эту женщину любит, и давно уже принял решение жениться на ней, предварительно разведясь с женой. Члены парткомиссии сбавили обороты, мол, любит и женится – это другое дело. Его обязали в течение трех месяцев привести в порядок свои семейные отношения, объявили строгое партийное взыскание с занесением в учетную карточку и ходатайствовали перед командованием ВМФ о назначении его с понижением в другую воинскую часть. Пошатываясь, весь мокрый Роман Ильич вышел в коридор, мучительно понимая, что предал свою жену и больную дочку. Но пути назад нет. Всё – мосты сожжены. Тревожно билось в груди больное сердце, его сжимала, как раньше говорили, грудная жаба.

7. В Феодосии, на Черном море, в кабинете молодого начальника радиотехнического испытательного полигона, недавно назначенного на эту должность, капитана 1 ранга Ильина Андрея Николаевича в конце дня раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Андрей Николаевич, привычно четко ответил: «Ильин. Слушаю вас». Начальник Центрального Управления Военно-морского флота, самый большой московский начальник для Ильина, вежливо поздоровался с ним и поздравил с назначением на ответственную командирскую должность. Это было необычно, Ильин весь напрягся, стараясь понять, что будет дальше. А дальше вице-адмирал очень вежливо попросил Ильина, обратившись к нему по имени и отчеству, принять к нему в часть на должность заместителя Гущина Романа Ильича. Офицер, мол, очень толковый, грамотный, имеет большой опыт службы и работы в научном коллективе. У него некоторые неприятности на прежнем месте службы и ему надо сменить обстановку. «Вы не будете возражать?» Ильин по опыту службы знал «правила хорошего тона» – «Начальство просит – дважды приказывает!», поэтому ответил коротко: «Есть!»

Через месяц помолодевший Гущин в парадной форме одежды бодро доложил своему новому начальнику Ильину: «Представляюсь по случаю назначения на должность заместителя командира войсковой части!» И началась его новая служба на Черноморском флоте. Семью – жену Эльвиру Викторовну, моложе его на четырнадцать лет, и ее сына, десятилетнего мальчика Николая, он привез сразу. Они сняли квартиру в частном секторе и некоторое время жили там, пока в первом же построенном флотом доме не получили хорошее жилье. Обстановка стабилизировалась. Новая жизнь налаживалась. К службе он относился добросовестно, хотя было видно, что он отвык от «тягот и невзгод» флотской действительности. Грозный адмирал – начальник Центра, в который входило несколько полигонов, проводил в жизнь свою «человеконенавистническую политику», с минувших времен включающую в себя три действия – снять, разжаловать, уволить со службы без права ношения формы одежды, а еще лучше – без пенсии. После нескольких встреч с грозным и хамоватым адмиралом Гущин откровенно признался Ильину, что ему неприятна грубость флотского адмирала и от общения с ним у него начинает болеть сердце. А позднее опытный и внимательный Андрей Николаевич стал замечать, что Гущин боится адмирала и избегает встреч с ним, просто, ему не хватает флотской закалки – «пофигизма». Служба среди московской флотской элиты, где распространено вежливое обращение по имени и отчеству, расслабила его. Сам же Андрей Николаевич, получающий «фитили» и маты постоянно, уже старался не реагировать на «адмиральскую блажь». Как он сам говорил о себе с иронией: «Я – худший офицер в части. Имею восемь взысканий от адмирала. Никто в моей воинской части не имеет столько взысканий. Значит, самый худший офицер в части, которой я командую, это я!» Грозный адмирал «махал своей шашкой» направо и налево, не разбирая, кто прав, кто виноват. Например, где-то в крымской степи, на ракетном полигоне, произошла «чепушка» с автомобилем. В приказе адмирала по этому поводу были наказаны два командира – ракетного полигона и А.Н.Ильин, не имеющий никакого отношения к этому делу. Или еще один случай. Адмирал, витающий в облаках, написал ему в очередной аттестации, что Ильин плохо работает над собой, не знает английского языка, хотя тот сдал все кандидатские экзамены, обучаясь заочно в аспирантуре и работая над диссертацией. И так постоянно, и во всем! Что-либо доказывать, протестовать – не имело никакого смысла. Это была система, а с системой бороться невозможно. Приходилось терпеть и делать свое дело, как подсказывает совесть и воинский долг. Сам Андрей Николаевич Ильин придерживался прекрасного совета Антона Павловича Чехова: «Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы». Увы, как мало у нас в стране таких руководителей. Но они есть. Ильин встречал таких адмиралов.