Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане - Агата Кристи

— Сейчас. — Миссис Светтенхэм учащенно заморгала. — Конечно, к убийству мисс Мергатройд я не имею ни малейшего касательства. Уверена, что это все знают. Но я живу в обществе и прекрасно понимаю, что полиция вынуждена задавать массу ненужных вопросов и аккуратно записывать ответы. Это необходимо для так называемого «досье». Я права? — Миссис Светтенхэм повернулась к прилежному констеблю Эдвардсу и снисходительно добавила: — Надеюсь, я не слишком тараторю?

Констебль Эдвардс, отличный стенографист, но человек совершенно не светский, покраснел до ушей и пробормотал:

— Все в порядке, мадам. Хотя можно чуть помедленней.

Миссис Светтенхэм продолжала, делая выразительные паузы там, где, по ее мнению, следовало ставить запятые или точки:

— Конечно, трудно сказать наверняка, ведь у меня отсутствует чувство времени… а когда началась война, половина наших часов вообще встала, а другие спешат, отстают или вовсе не ходят, потому что мы их не заводим… — Миссис Светтенхэм помолчала, дабы в головах присутствующих ярче запечатлелась неразбериха во времени, царящая в ее доме, а затем серьезно заявила: — Пожалуй, в четыре часа я выворачивала пятку на чулке (и по необъяснимым причинам ошиблась, когда вязала не лицевой ряд, а изнаночный). А может, я была во дворе, срезала увядшие хризантемы… Впрочем, нет, это произошло раньше, до дождя.

— Дождь, — напомнил инспектор, — начался в шестнадцать часов десять минут.

— Правда? Это облегчает дело. Значит, тогда я поднялась на чердак и поставила тазик туда, где у нас обычно капает с крыши. На этот раз текло так сильно, что я поняла: водосток снова забит. Я спустилась, надела плащ и резиновые сапоги. Я позвала Эдмунда, но он не откликнулся. Я решила, что он работает над трудным эпизодом… он же пишет роман… и не захотела его беспокоить. Лучше все сделать самой. Раньше я ведь прекрасно справлялась сама. Тут нет ничего сложного, надо только взять ручку от метлы и привязать ее к такой длинной штуке, которой поднимают окна.

— Вы хотите сказать, — уточнил Краддок, заметив, что его подчиненный пришел в полное замешательство, — что прочищали водосток?

— Да, он был весь забит палой листвой. Мне пришлось порядком повозиться, я насквозь промокла, но все-таки вычистила. Потом вернулась домой, переоделась и приняла душ. От них такой запах, от этих прелых листьев! Потом я пошла на кухню и поставила чайник. Кухонные часы показывали пятнадцать минут седьмого.

Констебль Эдвардс моргнул.

— А значит, — торжествующе завершила свой рассказ миссис Светтенхэм, — что на самом деле было ровно без двадцати пять. Или примерно столько.

— Кто-нибудь видел, как вы прочищали водосток? — спросил Краддок.

— Естественно, нет! — воскликнула миссис Светтенхэм. — А то я бы живенько их приспособила к работе. Одной ведь так трудно!

— По вашим словам выходит, что, когда начался дождь, вы вышли в плаще и сапогах на улицу и занялись прочисткой водостока, но подтвердить ваши показания некому?

— Можете осмотреть водосток, — нашлась миссис Светтенхэм. — Он такой чистенький, любо-дорого поглядеть!

— Мистер Светтенхэм, вы слышали, как ваша мать звала вас?

— Нет, — сказал Эдмунд. — Я крепко спал.

— А я думала, ты работал, Эдмундик! — укоризненно сказала мать.

Инспектор Краддок повернулся к миссис Истербрук:

— А что скажете вы, миссис Истербрук?

— Я сидела с Арчи в его кабинете, — сказала миссис Истербрук, устремив на Краддока невинный взгляд. — Мы слушали радио, да, Арчи?

Наступила пауза. Полковник Истербрук густо покраснел и взял жену за руку.

— Ты не понимаешь, котеночек, — сказал он. — Я… я должен сказать, инспектор, что вы нас совсем не подготовили. Моя супруга нервничает, она взвинчена и не осознает всей важности…

— Арчи! — с упреком воскликнула миссис Истербрук. — Неужели ты хочешь сказать, что тебя со мной не было?

— Но ведь меня действительно не было, солнышко! Нужно строго следовать фактам. При такой форме допроса это чрезвычайно важно. Я беседовал с Лэмпсоном, фермером из Крофт-Энда, о сетке для цыплят. Было примерно без пятнадцати четыре. Домой я пришел только после дождя. Лаура жарила оладьи.

— А вас тоже не было дома, миссис Истербрук?

Хорошенькое личико еще больше стало похоже на мордочку ласки. Миссис Истербрук явно приперли к стенке.

— Нет-нет, я как раз слушала радио и никуда не выходила. Я выходила раньше. Около… половины третьего. Пошла прогуляться. Неподалеку.

Казалось, она ожидала дальнейших расспросов, но Краддок спокойно кивнул:

— Достаточно, миссис Истербрук. — Он обратился ко всем присутствующим: — Ваши показания будут отпечатаны на машинке. Вы сможете с ними ознакомиться и, если все будет, по вашему мнению, правильно, подписать.

— А почему вы других не допрашиваете? — со злобой вдруг спросила миссис Истербрук. — Например, Хаймес? Или Эдмунда Светтенхэма? Откуда вы знаете, что он спал? Никто ведь его не видел!

— Перед смертью мисс Мергатройд кое-что рассказала, — спокойно ответил Краддок. — В момент налета одного человека в комнате не оказалось, хотя он, по идее, должен был быть там. Мисс Мергатройд перечислила своей подруге имена людей, которых она видела. Путем исключения та пришла к выводу, что был некто, кого она не видела.

— Но никто не мог ничего увидеть, — сказала Джулия.

— Мергатройд могла, — неожиданно подала голос мисс Хинчклифф. — Она стояла за дверью, там, где сейчас стоит инспектор. И была единственной, кто мог видеть происходящее.

— Ага! Вы в этом уверены? — заявила Мици. Она появилась весьма театрально — распахнув дверь с такой силой, что чуть не сбила с ног Краддока. Мици была очень возбуждена. — О, вы не приглашать Мици приходить вместе с другие, да, полицейский — деревянная голова? Конечно, я ведь просто Мици! Мици для кухня! Мици должен сидеть на кухня, там ее место. Но я скажу: Мици видит, как остальные. А может, даже лучше, чем остальные! Да, я много видеть. И кое-что видеть в тот день, день налет. Кое-что видеть, но не поверить и до теперь держать язык… Как это?… За зубы. Я думала, я не буду говорить, что видеть. Пока не буду. Я буду ждать.

— А когда все утрясется, начнешь выманивать денежки? — усмехнулся Краддок.

Мици накинулась на него, как разъяренная тигрица:

— А почему нет? Почему мне нельзя платить, если я великодушно молчать? Особенно если когда-то будут деньги… много, много деньги! О! Я кое-что слышать и знать, что есть вокруг. Я знаю эти Пипэмеры… тайное общество, агент который, — Мици картинно указала на Джулию, — являться она. Да, я хотела ждать и просить деньги… Но сейчас боюсь. Лучше быть в безопасность. Потому что, может, скоро кто-то убьет и меня. Поэтому я скажу, что знать.

— Прекрасно! — скептически отозвался инспектор. — И что же ты знаешь?

— Сейчас сказать, — торжественно продолжала Мици. — Тот вечер я не сидеть в чулан и не очищать серебро. Я в столовой, когда услышать, как ружье стрелять. Смотрю дырка для замок. Холл черный, но ружье опять паф, и фонарь упадать. Упадать и все светить. И я вижу ее. Я вижу ее рядом с налетчик. Она держать ружье. Я вижу мисс Блэклок!

— Меня? — Мисс Блэклок даже привстала от удивления. — Ты с ума сошла!

— Вздор! — вскричал Эдмунд. — Мици не могла увидеть мисс Блэклок…

— Ах вот как, мистер Светтенхэм? — язвительно прервал его Краддок. — Почему же? Уж не потому ли, что не мисс Блэклок, а вы стояли там с пистолетом?

— Я? Конечно, нет… Что за чертовщина?!

— Вы украли пистолет полковника Истербрука. Вы затеяли всю эту интригу с Руди Шерцем. Преподнесли ему это как шутку. Вы отправились вслед за Патриком Симмонсом в дальнюю комнату, а когда свет погас, тихонько выскользнули через тщательно смазанную дверь. Вы стреляли в мисс Блэклок, а потом убили Руди Шерца. И через пару минут вы уже снова очутились в гостиной, щелкая зажигалкой.

Эдмунд на мгновение, похоже, утратил дар речи. Потом стал брызгать слюной:

— Ваша идея чудовищна! Почему я? Зачем, черт побери, мне это понадобилось?

— А завещание? Если мисс Блэклок умрет раньше миссис Гедлер, наследство получают двое. Небезызвестная парочка: Пип и Эмма. Джулия Симмонс оказалась Эммой…

— И вы решили, что я — Пип? — рассмеялся Эдмунд. — Фантастика! Просто фантастика! Единственное, что у нас может быть общего с Пипом, так это возраст. И я докажу вам, осел вы этакий, что я — Эдмунд Светтенхэм. У меня есть свидетельство о рождении, школьный аттестат, университетский диплом, все необходимые документы!

— Он не Пип, — раздался голос из темного угла. Побледневшая Филиппа Хаймес вышла на свет. — Пип — это я, инспектор.

— Вы?!

— Да. Все почему-то решили, что Пип — мальчик. Джулия, естественно, знала, что у нее не брат, а сестра, но почему-то сегодня днем не сказала этого.