Последняя тайна - Линн Шоулз

Крокодилье озеро

Есть два способа прожить жизнь. Можно считать, что чудес не бывает. А можно все воспринимать как чудо.

Коттен посмотрела в окно, на воду. В коттедже Томаса Уайетта было очень хорошо. Непрестанно меняющаяся поверхность воды, почти как живое существо, завораживала ее. Коттен была рада, что приехала. Она улыбнулась и подумала о Томасе, о том, как он должен быть счастлив с Леей в своем раю.

Она вышла на крыльцо и глотнула горячего чая из большой кружки, которую держала в руках. Зима принесла в этот отдаленный уголок северной Флориды бодрящий холодный воздух. Коттен ничего не имела против. Прохладный воздух, чистый и свежий, нравился ей.

Она услышала шорох шин на гравиевой дорожке. Из сосен выехала машина. Коттен подошла к краю веранды и стала смотреть, как «мерседес»-седан медленно проезжает один из многочисленных гигантских дубов, рассеянных по пятидесяти акрам густого леса.

Монсеньор Филипп Дучамп открыл переднюю дверцу и вылез из машины. Он приветливо помахал ей, затем открыл правую дверцу.

Из машины появился Джон Тайлер и тоже помахал ей.

— Не возражаешь против компании? — спросил он, приближаясь к крыльцу.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулась Коттен и обняла его, когда он взошел на веранду. Перед тем как отпустить, поцеловала его в щеку. — Значит, теперь ты его высокопреосвященство. Кардинал Джон Тайлер.

Она отвесила поклон и улыбнулась во весь рот.

— Стиснув зубы, ползу вверх по служебной лестнице, — ответил Джон.

— Здравствуйте, монсеньор, — поздоровалась Коттен. — Всегда рада вас видеть. — Она жестом указала на дверь. — Прошу вас, джентльмены. Что вам предложить? Горячего шоколада или зеленого чая?

— Горячий шоколад — это было бы прекрасно, — сказал Дучамп.

— Присоединяюсь, — отозвался Джон, когда они с монсеньором усаживались в кресла вокруг обеденного столика. — Мне этот дом напоминает ту хижину в горах Северной Каролины.

— Неудивительно, — сказала Коттен.

— Вы вдвоем скрывались там, когда распутывали заговор вокруг Святого Грааля, — вспомнил Дучамп. — Кажется, эта хижина сгорела дотла.

— С помощью нашей падшей братии, — сказал Джон. — Но это другая история.

Он посмотрел на Коттен, и та улыбнулась ему.

Дучамп взял газету, которую перед этим читала Коттен.

— Как приятно для разнообразия увидеть хорошие новости. Это освежает.

Коттен поставила на столик две дымящиеся кружки с горячим шоколадом и села напротив гостей.

— Не перестаю удивляться тому, что сделала ты, Коттен, — сказал Дучамп.

Она отпила чай и ответила:

— До той минуты на набережной Виктории я и не подозревала, что все происходившее со мной, начиная с Перу, было чем-то вроде тренировки. Жидкий свет позволил мне подготовиться к тому, что случилось в Лондоне. Ведь именно тогда я поняла слова Ячага. Он объяснял, что как в лесу есть много тропинок, ведущих в разные стороны, так и в жизни перед нами каждый день, каждую минуту открыто множество путей — мы лишь выбираем, по какому идти. Он научил меня смотреть на мир другими глазами. И в ту секунду у подножия Иглы Клеопатры я уже знала, что сделать. Я должна была выбрать путь мира, решить, что мое сознание будет существовать в этой реальности. И для всех, кто хотел того же, для всех, кто был к этому готов, я сделала выбор — сделала их частью своей реальности, этого пути, этого мира, преисполненного спокойствия.

— Вроде как перевела стрелку на рельсах, и все устремились за тобой.

— Именно, — кивнула Коттен. — Теперь каждый свободен выбрать жизненный путь. И зло не идет по пятам, поглощая невинные души.

— Сейчас главный вопрос, что же будет дальше, — сказал Дучамп, положив газету на стол.

— И тут есть одна проблема, — произнес Джон.

— Ты о чем?

— В тот мир, что мы оставили за спиной, смертельной хваткой вцепилось зло. И там множество людей, которые должны быть избавлены от него.

— И у нас мало времени на это, — добавила Коттен. — В послании Бога говорится, что необходимо полное очищение, чтобы навеки изгнать зло.

Джон поставил кружку на подлокотник кресла.

— И эту тайну надо донести до тех, кто остался. Пока не наступил Армагеддон.

Глаза Дучампа внезапно округлились: он понял, к чему они клонят.

— Стоп. Так вы что — отправляетесь туда? Вы не остаетесь здесь, в спокойном мире, а хотите помочь тем, кому предстоит последняя битва? — Он помолчал, задумчиво выстукивая пальцами по столу. — Впрочем, кажется, я уже знаю ответ.

— Джон, не хочешь прогуляться?

— С радостью. — Он встал и посмотрел на монсеньора. — Мы ненадолго.

Кинув на них понимающий взгляд, Дучамп взял в руки газету.

— Сколько угодно, ваше высокопреосвященство.

Коттен и Джон прошли мимо веранды и направились к пирсу на озере, прямо перед коттеджем. Добравшись до конца, они остановились и взглянули на противоположный берег. Темная вода омывала сваи, ветер рябил поверхность, и маленький ялик покачивался на воде.

— Я возвращаюсь, — сказала Коттен.

— Я знаю. Я иду с тобой.

— Нет. — Она повернулась к Джону и провела ладонью по его щеке. — Ты должен остаться здесь. Я обязана туда вернуться, а ты — нет. Здесь столько людей, которым нужна твоя вера, твое руководство, твоя мудрость.

— Я понимаю, Коттен, но учти: не только с тобой разговаривает Господь. Я тоже иногда получаю от Него весточку. Люди в этом мире наконец-то начинают все понимать. Видела заголовки газеты? И Дучамп возьмет руководство в свои руки.

— Я знаю, он это может. Просто не хочу, чтобы из-за меня с тобой что-то случилось.

Порыв ветра растрепал ее волосы. Джон убрал ей за ухо выбившуюся прядь.

— Ты действительно хочешь пойти туда без меня? — спросил он, взяв ее за руку.

Она улыбнулась.

— Нет.

— Тогда о чем мы спорим?

Она опустила глаза и стала смотреть на воду. Хотелось сказать ему кое-что еще, но она не решалась. Ну давай же, Коттен, велела она себе. Просто подними глаза и скажи.

Но тут Джон взял ее за подбородок и приподнял голову.

— Что-то не так? — спросил он.

Коттен открыла рот, но не смогла выговорить ни слова.

Джон чуть кивнул, словно переспрашивая.

— Джон… — начала она и замолчала. — Когда произошел тот несчастный случай в Лондоне, я испугалась, что ты навсегда покинешь меня. Мне стало больно, и я разозлилась на себя.

— Ты ни в чем не виновата.

— Нет, я всегда буду считать, что виновата, но я не о том. Есть еще одна причина, по которой мне было так плохо. Потому что кое-чего я не сделала… не сказала тебе. — Она помедлила и наконец решилась: — Я хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя.