Самые великие мужчины мировой истории - Наталия Ивановна Басовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я смотрю на его лицо, время сохранило его портрет. Лицо редкой красоты. С глубоким, умным и проницательным взглядом. В нем нет и намека на то, что мы называем «донкихотством». С портрета смотрит человек твердой воли, душевного благородства, много переживший и испытавший, закаленный этими испытаниями и принявший их покорно, как и подобает христианину. Вся его жизнь доказывает, что он соответствует своему портрету.
Несмотря на однорукость — у него была отсечена кисть, а ранением в плечо перебило нерв, и левая рука висела, как плеть, — его тем не менее оставляют на военной службе, оценив необычайную отвагу. И даже увеличивают жалованье, что зафиксировано в дошедшей до нас ведомости, — теперь он получает до четырех дукатов в месяц. Он принимает участие в экспедиции на Корфу, участвует в захвате Наварина и оккупации Туниса. Его гарнизонная служба — Неаполь, Генуя, Палермо, Мессина. Так проходят долгих четыре года, и его начинает тянуть домой. И вот вместе с братом Родриго они садятся на корабль «Эль Соль», что значит «Солнце», и отплывают в Испанию. Все прекрасно, они оба мечтают о том, как окажутся дома. Но… корабль захватывают пираты, пираты из Алжира.
Алжир, формально вассал Османской империи, в это время представлял собой некое царство-государство пиратского свойства. Чем живет весь тамошний сброд? Прежде всего работорговлей и выкупами. Вот к ним и попадает Сервантес со своим братом.
У Мигеля при себе были рекомендательные письма от Хуана Австрийского к испанскому королю, в которых воспевалась доблесть Сервантеса. Именно эти письма и превратили ближайшие годы его жизни в мучительную, тяжелейшую пытку. Жадные пираты вообразили, что вот она, знатнейшая, а значит, богатейшая птица, которая попала в их силки. А значит, за обычный выкуп они никогда ее не отпустят. Это был жуткий плен, братья часто спали в оковах, подвергались всяческим издевательствам, голодали, болели, работали в поте лица. Отец заложил все, что имел (это был жалкий клочок земли), чтобы освободить сыновей из плена. И предложил пиратам выкуп за сыновей. Они рассмеялись, взяли, но сказали: «Здесь разве что за одного». Дальше нам ясно, что сделал Мигель. Он сказал: «Конечно, домой отправится Родриго». А сам остался.
Остался и стал вдохновителем и организатором побегов. Желание действовать, бороться, сопротивляться и главное — спасать людей от неволи делают его дух несокрушимым. Воин-романтик, всегда живущий в нем, обретает силу, а обстоятельства вынуждают его действовать. С этого времени его поведение находится в полной гармонии с его идеалами. Он организовывает побеги — один, другой, находит людей, готовых помогать. И даже предательства, неудачи и смертельная опасность не останавливают его. А предательств хоть отбавляй.
Поразительно, как много вокруг подлых людей! Это более всего удручает Сервантеса, великая печаль поселяется в его сердце. Каждый раз, когда чей-то побег срывается и его выдают, Сервантес говорит своим обвинителям одно и то же: «Я один. У меня не было сообщников. Это был только я». Уж он-то не выдаст никогда. Те, кто помогал побегам, а находились такие благодетели-христиане, относительно состоятельные люди, всегда боялись одного: «Если будете схвачены, вы нас выдадите», — говорили они, и это понятно — тому были примеры. Сервантес, видимо, обладал огромной силой внушения и доверия. Когда он отвечал: «Я не выдам. Если меня даже разрежут на куски, ваши имена никогда не будут известны», — они верили ему и продолжали помогать пленникам пиратов.
Его личность, безусловно, обладала какой-то странной, особой силой. Можно назвать ее мистической или магической, но объяснить ее трудно. Очевидно, истоки ее были в безграничной вере в добро и готовности претерпеть за нее любые испытания. Подтверждением этого является отношение к нему некоего Гассана-паши, злодея, свирепого рабовладельца. Он испытывал к Сервантесу чувство благоговейное, почти мистическое. Всякий раз призывая пленника к себе после очередной неудачной, раскрытой затеи с побегом, он не мог огласить приговор. А приговоры были суровейшими — выколоть глаза, посадить на кол, отрезать уши, отрубить голову. И каждый раз Мигель де Сервантес шел спокойно, без гнева, жалоб и упреков, шел, чтобы принять все, что пошлет ему Бог, не надеясь, что «минует его чаша сия». Удивительный, невероятный человек! Стоило паше посмотреть в его глаза, которые и сегодня так же смотрят на нас с его портрета, он говорил: «Нет, пусть живет в плену, в цепях, в оковах…» А потом даже заявил: «Пока этот испанец вот здесь, у меня в плену, мои богатства, мои корабли, моя земля будут в безопасности».
После одного из неудачных побегов все сообщники Сервантеса и он сам были выведены на площадь. Здесь кричала и улюлюкала толпа. Приговор был таков: сначала отрезать уши, а потом всех повесить. Когда очередь дошла до Сервантеса, Гассан-паша вдруг сказал: «Приковать его на пять месяцев к каменному полу в одиночной камере, это будет наказание». Но толпа начала протестовать, и тогда Гассан-паша поднял руку и вынужден был добавить: «И сто ударов плетью». И это все, на что он пошел. Почему всех его сообщников убили, а его, главного виновника, оставили в живых? Этого объяснить нельзя, если не понимать, что за человек был Мигель Сервантес. Думаю, ответ кроется в качествах его личности.
В конце концов благотворители выкупили Сервантеса. Спустя 10 лет после Лепанто он сражается у Азорских островов. Это 1581–1582 годы. Он далеко не юноша, без одной руки, переживший муки плена. Но дух его по-прежнему несокрушим.
Прославившись еще раз в сражении у Азорских островов, овеянный романтикой алжирской неволи, этот легендарный человек появляется в Испании в кругах аристократии. И производит ошеломляющее впечатление, особенно на дам, они от него в полном восхищении. В 1580-е годы у него вспыхивает роман с некой очень знатной дамой. Рождается дочь Изабелла. И он всю жизнь — он, а не ее мать — растит Изабеллу и заботится о ней в силу своих небогатых возможностей… Это его единственный ребенок.
12 декабря 1584 года он вступил в брак с донной Каталиной Восмедиано, женщиной очень знатного, но тоже обедневшего рода. Ему 37 лет, ей — 19. Ее полное имя — Каталина де Паласьос-Салазар-и-Восмедиано. Вскоре он скажет: «Один древний мудрец говорит, что в целом мире есть только одна прекрасная женщина, и советует каждому мужу, для его спокойствия и счастья, видеть эту единственную
