Самые великие мужчины мировой истории - Наталия Ивановна Басовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К чести публики надо сказать, что она во всем разобралась. Случай довольно редкий. Подлинного «Дон Кихота» расхватали мгновенно. Классическая литература несет на себе печать истинности, тем она и притягательна. Ей веришь. Даже если нет в жизни Дон Кихота и ветряных мельниц. На самом-то деле они есть, и каждый из нас это знает. Еще при жизни Сервантеса интеллектуалы сравнивали его с Шекспиром и Рабле — его современниками. Его ставили в первый ряд великих художников всех времен. Сравнивали его впоследствии и с Франциском Ассизским, святым человеком XIII века. И, конечно, неслучайно. Глубочайшая вера и безмерная готовность пострадать за нее привели Сервантеса на склоне жизни в Орден францисканцев. Орден, в который вступили в свое время Данте и Рабле. Под влиянием Сервантеса его обе сестры и жена постригаются в монахини. Остается только изумляться, как во времена Инквизиции и тех злодейств, которые она порождает, он сохраняет истинную веру.
О Сервантесе столько написано! Но меня привлек Владимир Набоков, взявшийся прочесть в США курс лекций о нем. «Мы более не смеемся над ним (имелись в виду, конечно, и автор, и его герой). Его герб — жалость, его знамя — красота. Он олицетворяет все благородное, одинокое, чистое, бескорыстное и доблестное». Это фразы из лекций, и для меня очень важно, что именно Набоков, человек отнюдь не сентиментальный и не восторженный, всегда настроенный очень критически в отношении того, на что нацелен его точный и верный взгляд, глубоко окунувшись в бездонный мир Сервантеса, пришел к точным мыслям и прекрасным словам.
И, наконец, последнее. В Москве, близ станции метро «Речной вокзал», стоит памятник Мигелю де Сервантесу. Копия замечательного и единственного памятника великому писателю в Мадриде, отлитого в бронзе в XIX веке. Великолепная копия, великолепное лицо — истинное лицо Сервантеса. И что же началось, едва его поставили? Какие-то люди, наши сограждане, неоднократно отламывали ему шпагу. Тогда рядом поставили милиционера, и шпагу не трогали. А потом она вновь исчезла. Так и стоит по сей день Сервантес с обломком шпаги. Вряд ли эти люди читали Сервантеса, вряд ли знают про Дон Кихота. Но за державу обидно.
Ришелье
Государство превыше всего
Думаю, трудно найти человека, который бы не читал «Трех мушкетеров» Дюма. Пожалуй, это одна из самых любимых, самых «зачитанных» книг. Не могу представить себе юность без нее. Но и в зрелые годы снова к ней возвращаешься, уже, правда, по-другому, как к историческому источнику. Потому что события, описанные в книге и касающиеся, в частности, кардинала Ришелье, это не вымысел. Мало того, историческая правда! На самом деле Дюма опирался на мемуары современников, прежде всего воспоминания принца Ларошфуко — оппозиционера, недруга Ришелье. Они не любили друг друга. Но все-таки Ларошфуко остался в живых, несмотря на то что Ришелье был беспощаден к тем, кто, по его мнению, был опасен для государства.
Ларошфуко писал много, подробно и искренне о том, что происходило на его глазах или о чем он слышал из достоверных источников. Поэтому события, герои, их отношения, расстановка сил при дворе и даже история с подвесками — все это чистая правда. Перу Дюма принадлежат эмоциональные оттенки, окраска. Он художник, и художник талантливый. Красочный, эмоциональный фон ему совершенно необходим, иначе не было бы романа, и мы лишились бы этой радости — читать «Трех мушкетеров». Дюма не погрешил против истины, когда писал о любви Ришелье или, скажем мягче, его симпатии к Анне Австрийской. Это было замечено многими при дворе. Но… наш герой давал епископскую клятву, в которой назвал своей невестой Церковь.
Арман Жан дю Плесси не стремился стать епископом. Этот сан был предназначен его старшему брату, но тот категорически отказался от него. Это угрожало финансовому положению семьи, так как были бы утрачены доходы от владения, полученного при Генрихе III в местечке Плесси в трехстах километрах от Парижа. Его родители были не особенно богаты. Мать стала умолять: «Арман, семье угрожает утрата этих денег». И он как человек долга не только в отношении государства, но и в отношении своих родных ушел из военного училища и стал епископом. А ведь мечтал стать маршалом, и нет никаких сомнений в том, что он мог бы им стать! Ришелье не раз командовал французскими войсками во время Тридцатилетней войны. И командовал успешно.
Вообще у него были многочисленные таланты. Он оказался прирожденным придворным, мастером политической интриги, готовым как к компромиссам, так и к жестокости, когда это было необходимо. Он был всесторонне одарен, но меньше всего рвался к церковной стезе. Вернее, он даже не помышлял о ней, но долг перед семьей вынудил его принять церковный сан, и свалившемуся на него нежданному выбору он следовал неукоснительно. Но все это вовсе не значит, что ему не могла понравиться Анна Австрийская. Ей было 24 года, и она была первой красавицей в Европе. Почему он должен был оставаться к ней равнодушным? Как раз в это время из Англии с дипломатической миссией посватать сестру короля Людовика XIII приезжает блистательный герцог Бэкингем, и он тоже сражен Анной Австрийской.
Итак, действие начинается. Великий Ришелье родился 9 сентября 1585 года. Его отец — не последняя фигура во Франции, но и не особенно важная — занимал пост главного прево Франции. Это служба порядка. У матери — полученное, жалованное дворянство. В это время дворяне имели разные статусы. Отец — из потомственных, родовитых дворян Пуату. Скажем прямо, местечко не самое престижное. Не так плохо, как Гасконь, но тоже Юго-Запад Франции. Наследственное владение небольшое, от Парижа достаточно далеко, это провинция. Отец возвысился при Генрихе III, последнем Валуа. Но вскоре начинаются распри, религиозные войны, и Генриха убивают при штурме взбунтовавшегося Парижа. Рядом с ним был отец нашего кардинала.
После смерти отца семья остается плохо обеспеченной. Тем не менее Арман был принят в Наваррский коллеж, самый престижный в стране, где учились короли — Генрих III и Генрих IV. Здесь говорили только по-латыни, изучали испанский и итальянский языки. Он во всем этом преуспел. И преуспел настолько, что, решив под давлением родных принять церковный сан, он, двадцатилетний юноша, замахнулся сразу на высокое церковное звание кардинала. Для этого нужно было официальное согласие римского папы. Но Арман был слишком молод, на это звание
