Три кольца небесной сферы - Сергей Степаненко

Я вдруг осознал, кристально четко осознал, что не дам ему этого сделать. Не потому, что погибну сам, и не потому, что будет разрушена Паутина. А потому что иначе погибнет ОНА. Моя чужая Джемма… Как в дурном сне, я пробивался к Безликому, не слыша ничего, кроме биения собственного сердца, не видя никого, кроме своего главного врага.

Его внимание тоже было сосредоточено на мне, я ощущал удары, сыпавшиеся на меня из перстня-паука, но был для них неуязвим. То ли меня защищала объединенная сила Ключей, то ли что-то большее…

Перстень снова вспыхнул, на этот раз особо ярко, и откуда-то сверху начала опускаться прозрачная стена, отгораживая Безликого от меня. Я рванул вперед так, что жилы затрещали, воздух плотной волной ударил в грудь, но я успел. Стена опустилась за моей спиной, накрыв куполом трон и нас с Разрушителем. И сразу умерли все посторонние звуки: люди беззвучно падали на пол, клинки так же беззвучно сталкивались, высекая искры… Я повернулся к Безликому.

Хайверг понял, что схватки не избежать, и обнажил Эстерлиор. На сей раз обошлось без дешевых фокусов с огненными мечами. Клинки запели и высекли искры, встретившись в воздухе. Он был сложным противником, этот Хайверг, но тогда, на Далитане, я почти одолел его, и ни он, ни я не забыли той встречи.

– Ваша самонадеянность, Артур, не знает границ! – заявил он, отпихивая мой клинок. Ему это удалось, и я отступил на несколько шагов назад, скользя в кровавой луже. Выставил перед собой Гелисворт и снова шагнул навстречу врагу.

– Когда-то вы назвали меня везучим, Норн.

– Надо же, какая проницательность! – хмыкнул он. – Только вряд ли вам повезет еще и сегодня. Знаете почему?

От неожиданности я даже остановился.

– Просветите!

– Мечи-близнецы, принадлежавшие родным братьям, никогда не должны сойтись в битве, иначе произойдет катастрофа!

– Да ну? А как же Ключи Мастера, ритуальное самоубийство и прочая чушь?

– Вы многое знаете, – отметил мой противник, – но наш бой – это начало конца. Эстерлиор против Гелисворта – Мастеру такое и присниться не могло!

– Мало ли что не могло присниться Мастеру! – фыркнул я. – Вдруг у него бессонница? Но шутки в сторону, Норн. Я тоже читал легенду. Там ничего не говорится о случае, когда один из клинков попадет в руки сумасшедшего.

– А второй – в руки вора? – парировал он. – Тоже интересно! Но ведь речь шла о клинках, а не о тех, кто будет держать их в руках.

– У нас на Земле апокалипсис предсказывают по пять раз на десятилетие. Так что не все пророчества правдивы, и я подозреваю: это конкретное – одно из них!

– А если вы ошибаетесь?

– Работу над ошибками проведем завтра!

– Завтра не настанет! – предрек он.

– Настанет, – возразил я, – но не для вас!

– Не люблю мечтателей.

И тут же продемонстрировал свою нелюбовь: ткнул меня Эстерлиором в грудь. Ох уж мне эти ирратские монархи…

Дзаа-а-анг! – пропели встретившиеся клинки, и снова расстались. Норн озадаченно нахмурился – как же, такой коварный удар пропал! – и атаковал снова. Воздух вокруг нас выл и стонал, запястья онемели от ударов стали о сталь, в ушах звенело, а в глазах рябило. Правое плечо обожгло болью – на рукаве появился длинный разрез, сразу окрасившийся алым. Тут же Эстерлиор взмыл вверх, чтобы обрушиться мне на голову, и я не упустил шанс. Быстрый шаг вперед, поворот вокруг своей оси, взмах Гелисвортом, одновременно приседая и пропуская над собой чужой клинок, и – рубанул Гелисвортом по внутренней стороне бедра, снизу вверх. Хайверг взмахнул руками и рухнул вниз черным кулем. Я прыгнул следом, приземлившись обеими ногами меж лопаток врага. Сухо треснул позвоночник, и защитный купол с легким хлопком исчез. Я занес клинок для последнего удара…

– Остановись!!! – пронесся над залом знакомый, но причудливо искаженный голос. – Остановись, безумец! Это твой отец!

Кто-то подскочил и успел подхватить тело врага моего.

– Идиот! – крикнул он, глядя на меня не то с сожалением, не то с гневом. – Ты только что убил своего отца!

Смысла этой фразы я все не мог понять, как и того, что ее прокричал мне родной дядя. Безликий повернул голову – покров Тьмы таял, открывая настоящие черты его лица – и посмотрел на того, кто поддерживал его тело.

– Это ты, Альдмир?..

– А кто же еще!

– Я думал… тебя нет.

– Так и было задумано.

– Ты сказал…. – пальцы Хайверга сгребли рукав моего дяди, – ты сказал правду? Он мой сын?

– Истинная правда, Вальтер! – подтвердил тот торжественно. – Этот балбес – твой потомок. Тефана попросила меня спрятать его, когда узнала об опасности.

– Какая… ирония судьбы, – горько усмехнулся Хайверг, – все, как предсказывалось…

Я переводил взгляд с одного на другого, с дяди на Хайверга, а потом с Хайверга на дядю и никак не мог поверить в происходящее.

– Тогда кого убил Теймур? – спросил Хайверг.

– Безродного.

Покров Тьмы исчез, и я смог разглядеть истинное лицо того, кого дядя назвал моим отцом. Теперь стало понятно, почему он носил тот покров: все лицо покрывали страшные шрамы, какие бывают после глубоких ожогов или проклятий. Но глаза… Глаза были мне знакомы: точно такие же я каждое утро вижу в зеркале. Значит, правда?

Но я не хотел, не мог принять эту правду! Лучше уж иметь отца-алкоголика, чем… вот этого безумного маньяка, одержимого страстью к разрушению.

Хайверг повернулся и посмотрел мне прямо в глаза с сожалением и тоской.

– Сын… – проговорил он, протягивая ко мне руку, – я не знал…

– Я тоже.

Он попытался подняться – не получилось, закашлялся и упал на руки Альдмира.

– Дай мне руку, сын, – попросил Хайверг, немного отдышавшись.

Я колебался, не зная, как поступить.

– Дай ему руку! – то ли приказал, то ли попросил мой дядя. – Не отказывай своему отцу хотя бы в этом!

Я опустился на одно колено и протянул руку, до конца не понимая, зачем это делаю. Пожатие умирающего оказалось на удивление крепким. Сначала он просто держал мою руку и смотрел в глаза, потом заговорил:

– Артур из рода Са-Масте, потомок Мастера, рожденный в ночь Великого Полнолуния Каиноса шесть циклов тому назад! Я, твой отец Вальтер Хайверг, перед лицом смерти отдаю все долги и дарую то, что принадлежит тебе по праву рождения: силу, власть и знание. Бери и владей!

Я ощутил поток энергии, вливающийся из его слабеющей руки в мою, провалился в водовороты сил, которыми стали его глаза, взлетел, упал, понесся коридорами времени, умирая и воскресая вновь, оставаясь самим собой и в то же время становясь новым человеком, обретая свое настоящее естество – то, что принадлежало мне по праву, но было отобрано с самого момента рождения.

А потом я понял, что все еще нахожусь во дворце Ирратов и держу в ладони безжизненную руку своего бедного отца. Вальтер Хайверг, он же Безликий Разрушитель, умер. И все, чем он был, чего хотел, о чем мечтал, отошло в вечность.

Бедный отец! Теперь я знал о нем все, абсолютно все, потому что вместе с силой и могуществом получил и его память. Понять – значит простить, а я понял своего отца.

Что ж, прощаю тебе все, мой безумный родитель, как и ты простил мне твою смерть.

Я закрыл умершему глаза и с помощью дяди уложил его на пол, сложив руки на груди. Снял с его пальца перстень-паук и недолго думая надел себе – как тут и был! Поднял с пола Эстерлиор, чьи бриллианты приугасли, словно в ожидании неизвестного…

Дядька положил руку мне на плечо:

– Так-то, Артур. Я предупреждал.

– Оракул, твою мать! – разозлился я. – Какого черта ты молчал столько лет?

– Я дал слово твоей матери, – пояснил он.

Я отвернулся от него, не испытывая ничего, кроме раздражения. «Позже, – решил я, – об этим подумаю позже».

Бой закончился, воины Безликого по большей части были мертвы, их тела устилали пол зала жутким ковром. Те, кто выжил, стояли на коленях у стены, низко склонив головы. Ни среди выживших, ни среди мертвых не было видно Мерлина. Похоже, старый интриган сумел улизнуть, но я был уверен – мы о нем еще услышим. Хотя в тот момент его отсутствие меня не очень волновало.

Среди наших тоже были потери. Погибли Роджер и Статтада, Ангрей истекал кровью на руках у Луиса и Болдванна. Виктория и Ксаввал склонились над ним, пытаясь оказать помощь.

Только Алекс как столп возвышался среди этого разгрома. На его голове была Тиара Согласия – широкий металлический обруч с острыми зубцами, увенчанными молочно-белыми камнями, которых мне никогда не доводилось видеть. В руке он сжимал свой меч, покрытый кровью по самую рукоять. Алекс смотрел на меня, и я никак не мог разобрать выражения его лица. Интересно, что может чувствовать человек в его ситуации?

Впрочем, психоанализ подождет. Ангрей важнее.

Слезы Леса! Я привычно завел руку за спину, пытаясь нашарить рюкзак, и только сейчас вспомнил, что оставил его в лаборатории.