Три кольца небесной сферы - Сергей Степаненко

Впрочем, психоанализ подождет. Ангрей важнее.

Слезы Леса! Я привычно завел руку за спину, пытаясь нашарить рюкзак, и только сейчас вспомнил, что оставил его в лаборатории.

Разве это проблема – у меня Перстень самого Мастера! Я сформулировал желание и пропустил его через эпицентр Сил, сосредоточенных в Перстне… В следующую секунду флакон был в моих руках.

Я перепрыгнул через несколько тел и оказался возле раненого, сунул лекарство в руку Виктории:

– Это – Слезы Леса. Вылечи его!

Она тут же взялась за дело, а я повернулся к Алексу, намереваясь отдать принадлежащее ему по праву – Эстерлиор, Меч Доблести, никогда не покидавший рода Са-Масте.

Я шагнул вперед и вступил в полосу лунного света, лившегося из раскрытого окна. Окольцованный Каинос глянул мне прямо в глаза, овладевая душой и подчиняя волю.

Алекс дернулся ко мне, но не достал – я взлетел, воспарил к потолку и теперь оттуда смотрел на них, жалких людишек, вознамерившихся противостоять Бесформенному! Они всерьез надеялись на успех? Глупцы. Они считают, что покончили с Разрушителем? Святая наивность!

Мой отец, хоть и присвоил себе титул Разрушителя, не был тем, кто мог осуществить замысел Бесформенного.

Потому что недостаточно быть прямым потомком Мастера и восходить к нему родословной и через Ирра, и через Оэла, мало нести в себе частицу Первозданного Хаоса. Нужно еще и родиться в ночь Великого Полнолуния Каиноса, и таковым среди присутствующих, а также и среди прочих обитателей Паутины, был лишь я.

Поистине роковое стечение обстоятельств! Родись я несколькими часами раньше или несколькими позже, и все сложилось бы иначе. Я имел бы все, что полагалось мне по праву рождения, рос в Иррате, знал бы мать, отца… Но появившийся на свет под окольцованным Каиносом в ту самую ночь не имел права жить. Так решила Отрана, и родной дядя поспешил исполнить приговор. Мать погибла от руки собственного брата, спасая меня, а отца обвинили в этом страшном злодеянии, и он стал тем, кем стал.

Но я выжил, вернулся и узнал правду. И ничто не сможет помешать мне, потому что тот, кто был рожден для единственной цели, не может не исполнить своего предназначения.

Люди внизу – расширенные глаза, перекошенные лица. Когда-то каждый из них что-то значил для меня, но не теперь. Дядя, годами скрывавший от меня правду. Алекс, двоюродный брат, чей отец был виновен во всех моих бедах. Джемма, причинившая мне столько боли… Все они заплатят! Их не защитит даже объединенная сила Ключей, потому что моя власть во сто крат сильнее!

Я вытянул руку, и Тиара, венчавшая голову Алекса, поплыла ко мне. Я поймал ее и надел на локоть, чтобы не мешала. Вслед за Тиарой воспарил меч Сердце Ночи, который Виктория положила на пол, пока врачевала Ангрея. Амулет, крепко связанный со своей хранительницей, поддавался труднее, но и он сдался, уступив объединенной силе пяти Ключей.

– Артур, опомнись! – кричала Виктория. – Ты околдован! Сопротивляйся чарам!

О, нет! Я абсолютно свободен! Наконец свободен!

Шесть Ключей!

Удар пришел от Ксаввала, пытавшегося противостоять мне силой Ока Хаоса. Но он не понимал, что я и есть Хаос!

Я позвал, и Око, послушное воле Властителя, оставило своего незаконного владельца-вора и очутилось в моих руках. Семь!

Ксаввал упал. Умер? Потерял сознание? Для меня это не имело значения.

– Если знаете молитвы – молитесь! – изрек я и покинул зал и оставшихся в нем людей, дабы совершить предначертанное.

Теперь, обладая знаниями своего отца и могуществом Ключей, я мог мгновенно перенестись в любую точку Паутины, но в этом не было необходимости.

Свет и Оэльдив – это геометрический центр Паутины. Но ее сердце, ее душа, ее реальный центр – здесь, в Иррате. А замо́к, запирающий Паутину от сил Хаоса, – этот самый дворец, замочные скважины для семи Ключей – семь башен дворца.

Я знал все это, потому что мой отец под руководством Мерлина потратил годы и годы, чтобы собрать воедино все тайные знания и получить единственно правильный ответ.

Шестиугольник основания – башни, как вершины двух правильных треугольников сил: Света и Тьмы.

Сначала – Тьма.

Я по очереди спускался на башни, оставляя Ключи в предназначенных для них местах.

Эстерлиор, Клинок Доблести – на южной башне; Сердце Ночи – северо-западной; Перстень Мастера – северо-восточной.

Затем – Свет.

Амулет Единства – юго-восток; Тиара Согласия – юго-запад; Гелисворт… С ним мне расставаться не хотелось, и я немного задержался, прощаясь со своим верным клинком… Гелисворт – север.

Осталось Око Хаоса, чье место – Гард-Анча, центральная и главная башня. Око Хаоса разделит Треугольники Света и Тьмы, объединенных когда-то Мастером, и Хаос хлынет в Паутину и поглотит ее.

Просто, как все гениальное.

Я поднялся на башню и опустил Око Хаоса в предназначенное для него место. Оставалось лишь пролить несколько капель моей крови, чтобы механизм пришел в действие.

С вершины Гард-Анча открывается широкая панорама Паутины. Это единственное место мира, где ее можно увидеть изнутри.

Я стоял и смотрел. Картину слегка искажало многоцветное сияние Каиноса, но оно не мешало мне разглядеть все знакомые линии, все огни и магнитные вихри, сияющий Центр и угольно-черную Тень. То, что когда-то любил Артур Корнеев, то, что должна уничтожить рука Разрушителя.

И я знал, что должен делать. Знал.

Но что-то не давало мне совершить этот последний, необратимый шаг в бездну. Я уже даже достал нож, чтобы сделать надрез на руке… и все медлил, и все смотрел на Паутину, и на Безумный Каинос, катившийся над фантастическим пейзажем Иррата и уже начавший клониться к закату.

Секунды капали в вечность и уносились рекой времени, и множество голосов в моей голове выло, кричало, требовало, чтобы я побыстрее закончил то, что начал, и я слышал отца, и Мерлина, и Мару, и всех прочих, кто положил жизнь на служение Бесформенному. Все они были здесь, со мной в этот час, все ждали, и молили, и приближали однажды предсказанный конец Паутины и победу Хаоса. Они взывали к тому, кто был рожден для разрушения, кто был приобщен к таинству Безумным Каиносом, луной трех колец, и был подвластен его силе и воле прародителя.

Но я медлил. Потому что где-то там, в глубине, придавленный волей своего отца и светом Каиноса, почти парализованный, но способный воспринимать действительность, все еще существовал я.

Я, Артур Корнеев, землянин! Тот, кто прошел весь путь ради спасения Паутины, а не ради ее разрушения, и всегда был непримиримым врагом тех, кто сейчас ломал мою волю. Тот, кто никогда не склонял голову и не подчинялся чужой воле.

Я был крохотной искоркой в глубине собственного сознания, и эта искорка сдерживала, не пускала, не давала сделать последний шаг в бездну.

Это был тот самый бой с самим собой, предсказанный Свиланн. Он происходил здесь, на вершине Гард-Анча, и был в тысячу раз тяжелее, чем сражение с Пожирателем Снов, принявшим мою личину.

Каинос неотвратимо клонился к закату, а я все стоял и в какой-то момент заметил, что нож в крови, а запястье разрезано.

Зыбкое равновесие, последнее противостояние. Я был, и меня не было. Множество голосов заполняло голову, и я терялся в них, и не было сил даже вспомнить, кто я такой.

Сдаться. Как это просто – сдаться.

Шаг. Еще шаг.

Усилие – и шаг назад. Танец над пропастью.

И все закончилось. Каинос опустился за горную гряду далеко на западе, радужные небеса почернели, Паутина засияла с удвоенной силой.

Выжившая Паутина, не уничтоженная рукой безумца.

Но я больше не был одержимым. Я снова стал самим собой.

Я упал на колени и согнулся пополам, зажимая кровоточащий порез на руке.

Господи! Неужели все закончилось?! Но эта мысль скользнула краем сознания и ушла, вытесненная нечеловеческой усталостью. Кровь стучала в ушах, и не было ни единой клеточки тела, которая не отзывалась бы ноющей болью. Перед глазами плыли красные и оранжевые круги, а потом я провалился в блаженную черноту, где не было ничего. Совсем ничего…

Сначала появились звуки. Голоса, звучащие как из неисправного радиоприемника, то приближались, то удалялись, но я совершенно не воспринимал смысла разговора.

Потом в общем шуме я разобрал: «…Разрушитель, сын Безликого…»

С огромным трудом я открыл глаза и увидел над собой светлеющее небо. Повернул голову.

Они были здесь. Все.

Виктория и Алекс, Ангрей и Ксаввал, вернувший себе Око, Луис и Болдванн; и мой дядя, настоящим именем которого было Альдмир. Те, кого я считал друзьями, те, ради которых выдержал самый тяжелый бой в своей жизни.

Прошлая ночь зачеркнула все, что было между нами. Отныне и навеки я для них – сын Безликого, тот, кто чуть не разрушил Паутину. Так будет всегда.

И каждые пять с половиной лет, когда Паутина будет заканчивать Оборот, а Каинос – набирать силу, они будут с ужасом ждать, что я вернусь, дабы повторить попытку. И самое страшное, что я сам не могу с уверенностью сказать, что этого не произойдет.