Время любить - Лиз Бехмоарас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нужно откачать жидкость из легких! – сказал он санитару.
После очищения легких от крови и слизи дыхание улучшилось. Он прижал стетоскоп к ее груди, прислушался – да, теперь в полном порядке. Он послушал сердце, с тревогой рассматривая синяки вокруг глаз Фриды.
Но сначала нужно исключить внутрибрюшное кровотечение. Он начал осмотр. Живот нормально мягкий. Хорошо, но еще ни о чем не говорит. Необходимо было постоянно проверять живот, пульс и артериальное давление.
– На первый взгляд, в брюшной полости и грудной клетке нет значительных повреждений. Брейте голову. Вытрите кровь с головы и лица марлей, – сказал он санитару решительным и спокойным голосом.
Теперь шелковистые каштановые волосы Фриды, ее прекрасные волосы, из-за которых она всегда переживала, что они не вьются, прядями лежали на красно-черной плитке пола в отделении неотложной помощи.
– Надо сделать рентген. Голова, грудная клетка, брюшная полость. Пусть не говорят, что пленки нет. Я знаю, что вчера привезли! – внезапно воскликнул он. С гневом он выдохнул боль, которую пришлось подавить, и это принесло некоторое облегчение.
Мог он что-то забыть? Почки. Была ли кровь в моче? Если она потеряла много крови, можно сделать переливание, но это совершенно новая процедура, довольно опасная. Исмаилу она не нравилась. Но, если нужно, это будет сделано, он готов сдать собственную кровь.
– Доктор, вы можете помочь? Нужно подержать ее, чтобы сделать рентген брюшной полости!
Конечно, нужно посмотреть, нет ли свободного воздуха в брюшной полости из-за повреждения органов. Он схватил Фриду за подмышки, как сломанную куклу. Санитар взялся за ноги. В рентгеновском кабинете холодно или это ему только показалось? Он с трудом удержался, чтобы не надеть на нее что-нибудь, только чтобы она не простудилась.
– Как будто под диафрагмой нет воздуха! Все выглядит нормально!
– У нас тут не может быть никаких «как будто»! Пленка мутная! Давай еще!
– Доктор, мы не можем тратить зря пленку. Они все пронумерованы!
– Тогда сделаем парацентез.
После аспирации он выдохнул: действительно, все нормально. Теперь они сосредоточились на голове.
С помощью санитара он перенес Фриду в палату, ножницами разрезал пиджак и блузку и надел на нее больничный халат. Все это время он слушал санитара.
– По словам тех, кто ее привез, авария произошла на остановке трамвая в Эминёню, там, где стрелка. Говорят, она шла как потерянная, вся в себя погруженная. Она хотела перейти улицу, а трамвай ударил ее сзади.
– Кто ее привез?
– Кондуктор и еще несколько человек взялись помочь. Дай Бог здоровья этому человеку, он не виноват, но он дрожал как малярик, он спросил, что можно сделать. Мы внесли ее в дверь, первую помощь оказали мы с другим санитаром, Мустафой.
Исмаил больше не слушал, озабоченно глядя на Фриду. Снова измерил пульс и давление.
– Если дыхание снова собьется, понадобятся кислородная маска и баллон, – пробормотал он.
Из-за стриженой головы Фрида теперь была похожа на мальчика. Ссадины обработаны, кровотечение остановлено. Но сотрясение мозга могло вызвать внутреннюю травму. В крайней тревоге он приподнял веки и проверил зрачки офтальмоскопом. Правый немного увеличился. Сердце Исмаила сжалось: отек зрительного нерва говорил о внутричерепном давлении. Возможно, для постановки диагноза потребуется операция. Однако лучше узнать мнение наставника. Оставив Фриду наедине с санитаром, он поднялся на этаж хирургии и с лестницы открыл дверь на балкон, выходящий на Мраморное море.
Профессор, который в перерыве между операциями вышел сюда выпить кофе с сигаретой, выслушал ассистента и немедленно спустился вместе с ним.
Осмотрев Фриду, приподняв веки и взглянув на ее зрачки, он повернулся к ассистенту:
– Давайте подождем до вечера. Если ситуация ухудшится, мы вскроем череп и посмотрим, а пока понаблюдаем.
– Да, пока она реагирует на боль, пока не пропадет зрачковый рефлекс.
– Да, конечно, и если не будет брадикардии или артериального давления. Тогда есть надежда, что она постепенно придет в сознание. Но нужно быть крайне внимательными.
– Я буду дежурить при ней!
Наставник посмотрел на Исмаила долгим взглядом. Он либо знал, либо догадывался об их отношениях. Казалось, он ищет слова утешения или поддержки. А может, наоборот, размышляет, стоит ли сейчас сообщать неутешительный диагноз. Наконец, он опустил взгляд и что-то пробормотал на прощание. Точно так же, как тогда, когда Исмаил привел на осмотр отца.
Сначала отец, теперь Фрида… Исмаил вздрогнул. Но быстро взял себя в руки. Позже он даст себе возможность бояться и грустить. Но сейчас предстоит много работы.
Всего три часа, как Фриду привезли в больницу, а Исмаил чувствовал себя так, словно он внезапно оказался вместе с ней в другой вселенной. Все это время мысли были только о ней и об аварии. Он обдумывал все варианты и принимал все меры предосторожности. Однако он чувствовал, что явно что-то забыл.
Конечно! Самое главное! Он должен сообщить обо всем матери Фриды. Совсем недавно ее мужа и дочь в двадцать четыре часа выдворили из страны без объяснения причин, а теперь он должен ей объявить, что вторая ее дочь попала в аварию, что она без сознания и судьба ее пока неизвестна.
Он глубоко вздохнул, подошел к телефону, висящему на стене возле поста, и набрал номер, который знал наизусть. После нескольких звонков раздалось обеспокоенное «алло!». На мгновение Исмаил вспомнил, как звонил пять лет назад, чтобы поговорить с Фридой, и промолчал, услышав голос ее матери. Тогда она бросила в трубку гневно по-русски: «Нахал чертов!» – чем ужасно смутила его.
– Госпожа Шульман, добрый день, это я, доктор Исмаил. Фрида… Фрида здесь, со мной, в Джеррахпаше, она попала в аварию… Она жива, она жива… Не пугайтесь, пожалуйста, уверяю вас, о ней позаботились наилучшим образом, все обследования сделаны, и я всегда рядом с ней… Нет, она сейчас не может ответить, вам лучше приехать сюда немедленно.
Это было единственное спасение: притвориться, что он разговаривает с родственником обычного пациента и сообщать новости такими, какие они есть: без чепухи, спокойно, но твердо и держа дистанцию.
Стараясь отстраниться от криков и рыданий на том конце провода, он продолжал с тем же спокойствием:
– Она сейчас в общей палате, но к вечеру мы постараемся перевести ее в отдельную. Как только приедете, назовите на входе мое имя, вас отведут ко мне. Я вам все расскажу, когда приедете. До встречи!
Сделано! Он не имеет права больше
