Трудный путь к Победе - Сергей Третьяк

Действия советских войск в Августовской войне, несмотря на её скоротечность, изучались по горячим следам японскими офицерами и генералами. Командующий Центральной группой войск 17-го фронта генерал-лейтенант Нисевани Коуничи дал высокую оценку действиям советской морской пехоты: «…в мире самые храбрые солдаты – это японцы, а на втором месте – это русские солдаты». «Действия советских войск, и особенно разведчиков, заслуживают подражания: смелость и решительность, хорошая подготовка и тренированность, дерзость при выполнении поставленных задач. Однако отрицательной стороной является тот факт, что ваши разведчики отвлекаются от выполнения своих непосредственных задач, вступают в бой как пехотные подразделения, что ведёт к излишним потерям», – показал на допросе в штабе 1-й Краснознамённой армии взятый в плен японский войсковой разведчик в чине капитана. Японские офицеры-армейцы высоко отзывались о советских танках, артиллерии (особенно о тяжёлой самоходной), истребительной, штурмовой и военнотранспортной авиации. Из пехотного оружия наибольший интерес вызвала кумулятивная ручная противотанковая граната, которая оставила у офицеров-квантунцев «хорошее впечатление».

Важнейшей чертой Дальневосточной кампании 1945 г. стало то, что стратегические цели войны были достигнуты уже в самом её начале. Ближайшая задача фронтов, заключавшаяся в преодолении укрепрайонов, горных хребтов и выходе на Центральную Маньчжурскую равнину, была выполнена за 4–6 суток. «Хорошо отмобилизованные и обученные советские войска, имевшие за своими плечами опыт войны с немецко-фашистскими армиями, вооружённые первоклассным по тому времени оружием, многократно превышавшие по численности противника на направлениях главных ударов, относительно легко смяли разбросанные части Квантунской армии, которые оказывали упорное сопротивление только в отдельных пунктах, почти полное отсутствие японских танков и авиации позволило отдельным советским частям проникать в глубь Маньчжурии почти беспрепятственно», – пишет современный российский историк А. А. Кириченко. Вместе с тем операции в Маньчжурии, Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах осуществлялись бы ещё успешнее, если бы имелся достаточный опыт организации наступления в специфических условиях Дальневосточного ТВД, не говоря уже о сложностях в получении достоверных разведывательных данных, недостатках в подготовке военной техники, а также о других трудностях как субъективного, так и объективного характера.

Колоссальный просчёт в оценке численности личного состава, боеспособности и технической оснащённости японских войсковых группировок в Маньчжурии и Корее, на Курилах и Южном Сахалине, на острове Хоккайдо в сторону многократного завышения допустила советская военная разведка. Военно-морская разведка вместо выявления действительных сил японского флота в морях Дальнего Востока и степени боеспособности японского флота в целом подыгрывала страхам и кошмарам, сложившимся в головах советских адмиралов ещё в 1930-е годы. В результате советские военно-морские силы в августе 1945 г. действовали на Тихом океане крайне робко и недостаточно эффективно, а Главное командование советских войск на Дальнем Востоке в течение первых пяти суток Маньчжурской стратегической наступательной операции полагало, что главным силам японских войск в Маньчжурии удалось избежать разгрома.

В ходе подготовки кампании значительная, а в некоторых армиях и корпусах и большая часть солдат и сержантов поступала на укомплектование соединений из запасных полков и не имела боевого опыта (в 5-й армии таких бойцов было более 60 %). Инспекторская проверка танковых войск вскрыла существенные недостатки в подготовке штабов и подразделений. Выяснилось также, что прибывавшие на пополнение механики-водители имели практику вождения не более 8 часов каждый, знаний и навыков по обслуживанию машин у них почти не было, одним словом – нуждались в дополнительной подготовке. Исправить положение удалось далеко не везде и не во всём. Так, в 5-й армии 1-го Дальневосточного фронта 40 % вышедших из строя танков просто увязло в болотах, 30 % было потеряно по причине технических неисправностей и поломок и только 30 % танков было утрачено в боях. В этой армии связь и управление штаба были налажены слабо, с перебоями работала служба тыла. В 1-й Краснознамённой армии ремонтные летучки и тылы сильно отставали от боевых эшелонов, отсутствие службы регулирования вызывало частые пробки на дорогах. Действия в широких полосах и разобщённость направлений главных и вспомогательных ударов фронтов и армий затрудняли осуществление оперативного, а порой и тактического взаимодействия. Ремонт вышедшей из строя автобронетанковой техники осуществлялся на местах её выхода из строя, так как эвакуация на большие расстояния при плохом состоянии дорог, высоких темпах наступления войск и слабости ремонтно-эвакуационной базы в большинстве случаев была практически невозможна.

Не всегда удовлетворительно работала трофейная служба: командование фронтов и Главное командование на Дальнем Востоке неделями не могли получить достоверных сводок о количестве взятого фронтами трофейного имущества. Огромное количество захваченных у врага на поле боя винтовок, пулемётов, артсистем, боеприпасов, продовольствия, интендантского имущества вообще учтено не было и передавалось коммунистическим войскам, партизанам и местным органам революционной власти Дунбэя и Северной Кореи без оформления надлежащих документов.

Также возникает вопрос, стоило ли перешивать железнодорожное полотно в Маньчжурии на союзную колею. С одной стороны, эшелоны с грузами из СССР шли без перезагрузки к наступавшим войскам, появилась возможность использовать несколько дивизионов бронепоездов, переброшенных с запада летом 1945 г. С другой стороны, в результате перешивки полотна на центральных магистралях оказалось невозможно использовать трофейный железнодорожный парк: 2 тыс. паровозов, 2,5 тыс. пассажирских и 31 тыс. грузовых вагонов. И это тогда, когда в Маньчжурию ежесуточно поступало из СССР 900 вагонов союзной колеи, а пропускная способность перешитой линии не превышала 18 пар поездов в сутки. Кроме того, покидая Маньчжурию, советским железнодорожникам пришлось перешивать колею обратно на 1435-миллиметровую.

Не выдерживают критики непрофессиональные действия как командного состава, так и судовых команд Тихоокеанского флота. Адмиралы во Владивостоке и Советской Гавани смертельно боялись призрака японского Объединённого флота, судовые же команды на него охотились. Обнаруживали и отражали атаки несуществующих линейных и крейсерских соединений, топили глубинными бомбами несуществующие подлодки, отражали зенитным огнём ночные атаки несуществующих торпедоносцев… В одном из подобных «боёв», а именно 14 августа 1945 г. в районе Сейсина, сторожевой корабль «Вьюга» и большой охотник БО-307 чуть было не потопили большой охотник БО-306, приняв его за японский сторожевик. На БО-306 было 6 убитых и 10 раненых, а сам корабль лишился хода. Также непонятно, зачем к перевозке из Советской Гавани на Южный Сахалин горючего и машинного масла для советских кораблей понадобилось привлекать три подводные лодки – ведь Отомари не блокадный Севастополь в 1942 г.

Постановка боевой задачи экипажу советского гидросамолёта. Август 1945 г.

На улице китайского городка во Внутренней Монголии. Август 1945 г.

Через Гоби и Хинган. Август 1945 г.

К Порт-Артуру. Август 1945 г.

В Порт-Артуре. Август 1945 г.

Советские стрелки в бою за Муданьцзян. Август 1945 г.

Торпедоносцы Тихоокеанского флота готовятся к боевому вылету. Август 1945 г.

К берегам Северной Кореи. Август 1945 г.

Восстановление железнодорожного моста. Август 1945 г.

Курильские острова. Высадка десанта. Август 1945 г.

Японские генералы сдаются в советский плен. Август 1945 г.

Пленные японские солдаты и офицеры. Август 1945 г.

Трофеи Красной Армии: пушки

Трофеи Красной Армии: танки

Трофеи Красной Армии: флажки – талисманы японских солдат

Трофеи Красной Армии: автомобили

Советские солдаты на марше в Корее. Октябрь 1945 г.

Акт о безоговорочной капитуляции Японии. 2 сентября 1945 г.

Выставка трофейного японского оружия. Москва, октябрь 1945 г.