Точка отсчета - Вадим Крабов

«Однако», — усмехнулся Борис.

— И еще, о перстне. В нем был ключ от хранилища, структуры привязки рабов, структуры привязки к астральному телу, определитель чистоты крови Галантинов и… все. Зачем его уничтожать после открытия хранилища? Подумай.

«Если активный амулет не оставляет астрального следа, значит, он уничтожен. Спрятать или дезактивировать его, если это не предусмотрено встроенной структурой, невозможно».

Азбука учеников всех магических орденов.

— И последнее. Украли примерно сорок талантов золотых монет — гект. — Резко встала и нагнулась к самому лицу замершего от неожиданности Следящего. — Когда найдете, то половина из них — моя. Могу поклясться, хочешь?

Борис отрицательно замотал головой. Еще чего не хватало! Стать свидетелем клятвы фактического руководителя ордена Родящих себе дороже, но основное — взгляд…

— Все, что хотела сказать, сказала, но не прощаюсь. — Томила спокойно опустилась на стул. — По возможности, держи меня в курсе. И спрашивай, не стесняйся, если понадобится моя помощь.

Ошарашенный Борис закивал. Леденящий взгляд изумрудных глаз заморозил все мысли.

Со словами «да хранит тебя Пресветлая» жрица вышла. Следящий облегченно вздохнул. Успокаиваясь, потер виски, досадливо плюнул и взялся за перо.

«Все мысли сбила, сучка зеленоглазая! На чем я остановился…»

О погибшей рабыне Томила не вспомнила. Странно, но, увидев обезглавленное тело любовника, почему-то сразу успокоилась. Тоска, сжимавшая сердце, отпустила, и она всерьез озаботилась разграблением хранилища. Не ожидала от себя такой жадности. По безутешной вдове мазнула взглядом, не подошла с соболезнованиями.

Глава 16

Беглецы, изредка останавливаясь на короткий отдых, двигались до наступления темноты, тщательно обходя встречные селения. Их, к сожалению, было много, и только почти непрерывное сидение в астрале спасало от нежелательных встреч с местными жителями. Андрей жутко выматывался и на каждой остановке засыпал, жуя вяленое мясо. Разгружать и снова вешать груз на спины единорогам приходилось Чику, однорукому Леону и Грации. Поговорить совершенно некогда. На ночь даже не попытались растянуть шатер, а просто завернулись в его теплую легкую ткань.

— Смотри, дорогая. — Пересиливая сонливость, Чик протянул девушке фамильный перстень Марка.

Она, в блеске ярких звезд, узнала его мгновенно. Усталости как не бывало. Схватила и впилась горящим взором. Большой рубин в массивной золотой оправе с вычурной гравировкой «Галантин» сверкал, отражая тонкий серпик молодой Селены.

— Это он, — прохрипела она, — значит… точно мертв… — и хрипло, истерически засмеялась. — Ты падаль… падаль… — Смех перешел в натуральную слезную истерику. Чику пришлось пощечиной привести девушку в чувство, крепко обнять и зашептать в ухо разную ласковую чушь, а внутри горело от ненависти к уже поверженному врагу. Сколько ей пришлось вынести!

В ответ Грация впилась в его губы горячим поцелуем.

— Я люблю тебя, я хочу тебя… мой варвар, — возбужденно прошептала она и стала лихорадочно стаскивать с себя одежду. Под шатерной тканью это нелегко, поверьте. Здесь, под аккомпанемент храпа друзей, они впервые переспали. То есть наоборот, когда сна ни в одном глазу. Хвала богам, шатер большой, уставшие компаньоны не проснулись от возбужденного шевеления и приглушенных стонов.

Грация окончательно освободилась от власти Марка, а Чик неуловимо изменился. Получив желаемое, успокоился. Но когда ему разбираться в собственных чувствах? Устал неимоверно, поэтому не обратил внимания, что странная любовь остыла.

Чик снял кольцо во время предпоследней ходки. Интуитивно, почти не заметив своего действия. Некогда думать, когда таскаешь тяжеленные мешки. Сжал в кулаке, нашел подходящего Духа, им оказался тот же, кто открывал двери, «каменный», и приказал ему разрушить все структуры. Дух ответил ревущим камнепадом и нырнул в перстень. В голове Чика завыли вихри каменных крошек. Не дожидаясь результата, сунул перстень в карман, подумав: «Не успеет до ухода, выброшу на фиг этот антиквариат». Дух успел. В перстне не осталось и капли Силы, ни одной магической структуры. Внешне, что удивительно, нисколько не пострадал.

Отряд еще три дня шел по убранным полям и пожелтевшим лугам. Вымотались и люди, и отощавшие на одной траве единороги. А еще и груз давил нещадно. Они, совсем как люди, смотрели на хозяев с немым укором.

— Все, — решительно пробасил Леон, — надо брать борков и выходить на тракт, иначе животные падут.

— Да, — согласился с ним Андрей, — все вымотались, и ушли мы изрядно, миль на сто пятьдесят. Думаю, нас потеряли. Астральные следы я сдуваю, Чик заметает земные. Достаточно.

— Где ближайшее поселение, которое на тракте? — спросил у него Чик.

— На запад десять миль.

— Отдыхам и выдвигаемся к нему. Встанем в сторонке, а Леон сходит и купит борков с повозками. Станем купцами. Двух телег хватит?

— За глаза, — ответил Леон.

— Тогда мы купцы и с повозками и борками свалились в овраг. Пойдет?

— Не-а, — вступил Андрей, — здесь оврагов быть не может, земля ухоженная — лооски с Хранящими работают. Ошиблись бродом. Помните, речку переходили? Захотели спрямить путь и обошли мост. Глубокая осень, дождей мало, вода мелкая. Дигон так делал даже весной. Еле-еле груз спасли. Это правдоподобно. Только встать надо со стороны реки.

— Так и сделаем, — подытожил заседание командир. — Леон, ты охранник нашего маленького каравана.

— Да, — согласился Андрей, — похож. Обо всем узнавай в трактире, он обязательно есть в селении на тракте, а на груз напускай таинственность. Все охранники так делают.

— Да что я, с охраной караванов не общался? — возмутился Леон. — Без тебя знаю, как они себя ведут!

Ученик в ответ хитро улыбнулся. Специально подколол.

Скоро его заявление о найме в караван, которое он оставил в ордене, станет правдой.

Леон вернулся через две четверти. Ехал в большой телеге, которую тянули два борка. Сзади на привязи двигалась такая же колымага со второй парой животных.

— Я и зерна прикупил, — крикнул он на подъезде к компаньонам, — и еды. — Выглядел он очень довольным, буквально лоснился.

— Ура! — закричала Грация и вприпрыжку, хлопая в ладоши, побежала к повозкам. Ее больше всех достали ночевки практически на голой земле, а ночи холодали. Да и более чем скромная кормежка надоела.

— Пришлось отвалить сто пятьдесят драхм. Как я торговался! — хвастался Леон.

Андрей прыснул:

— Да тебя облапошили! В таких дырах все это добро и сотни не стоит!