Посланник - Борис Мешарин

— Значит, вы считаете, что именно капитан вам героин подсунул?

— Он, больше некому, к тому шкафу кроме него никто не подходил. Пакетик ма-ленький, хоть и на крупный размер тянет, сунул руку вместе с пакетиком и вынул с ним же — трюк известный.

— А фамилию этого капитана знаете?

— Не знаю или не помню. Там один капитан был и в протоколе обыска его фами-лия есть. Не запомнил.

— Хорошо.

— Чего хорошего-то? Вы палки рубите, а мне сидеть? Два срока вам мало — надо третий и вообще убить? Да какие же вы люди после этого… псы легавые… Ничего боль-ше не скажу, отправляйте в камеру, пусть уж замочат быстрее.

— Вы в одиночке сидите, Устинов, никто вас не замочит, как вы выражаетесь.

— Нашел дурака — песни петь. В СИЗО одиночка не помеха, все дубаки купленные и кому надо — гуляют, как хотят. Или в автозаке по дороге завалят. Что ты из себя целку строишь, полковник, себе-то хоть не ври, а меня успокаивать не надо, уже успокоили по третьему сроку.

Токарев вздохнул. Сколько же накипело внутри у этого человека, сколько страда-ний он перенес и переносит. Он не обижался на него, а лишь жалел и сострадал.

— Я, Устинов, не ваше дело веду, не совсем ваше, если выразиться точнее. Считаю, что героин вам действительно подбросили и пытаюсь разобраться. А вам придется посидеть еще два-три дня, считаю, что смогу установить истину и реабилитировать вас.

— Реабилитировать говорите… ну, ну, свежо предание, да верится с трудом. Меня за это время два-три раза убьют, полковник, раз заказали. И некого реабилитировать бу-дет, некого. У Игнатовича не получилось — у других получится. В СИЗО заказы пустыми не бывают.

— Ладно, Устинов, поживем — увидим. Сейчас ко мне этот капитан на допрос при-дет, может и сегодня еще получится тебя отпустить. Иди и береги себя, больше пока ниче-го сделать не могу. И не думай, что все менты — суки. Ступай, — Токарев вызвал конвой.

Капитан полиции Задорнов явно нервничал. Совсем не ожидал он, идя к Фельц-ман, попасть к Токареву. Ручонки мелко подрагивали, он соединил пальцы в замок, но и это помогало плохо.

Начальник УСБ замечал все и решил не ходить вокруг да около.

— Что, Задорнов, волнуешься, не ожидал ко мне попасть на допрос, а не к следова-телю?

— Да нет, не волнуюсь. Хотя и хорошего в ваших кабинетах ничего не вижу. Зачем приглашали, товарищ полковник?

— А тебя никто и не приглашал, Задорнов, тебя задержали мои сотрудники. Нам все известно, так что выбирай по какой статье пойдешь — за убийство или что героин Ус-тинову подбросил?

— Какое убийство, какой героин?

Задорнов попытался оправдываться. А руки уже не слушались совсем и он убрал их в карманы.

— Какой героин — ты прекрасно знаешь. А убийство — так заказал Нестерович Ус-тинова в СИЗО и исполнителя уже с поличным, с заточкой взяли, и показания письменные есть. А это, сам понимаешь, факты, улики прямые, не косвенные. Так, за что Нестерович приказал тебе героин подбросить, за что вы решили от Устинова избавиться? Говори, быстро все выкладывай, как на духу.

— Я, я ничего не решал, — залепетал Задорнов, — никого не убивал, ложь все это, ложь.

— Правильно, не ты убивал, исполнителя мы взяли, но ты заказывал убийство, ты. Хочешь по полной сесть, на пожизненный срок намотать, быстро рассказывай, как дело было.

Токарев наседал, не давая опомниться.

— Я, я не заказывал и про убийство ничего не знаю. Нестерович дал мне героин и приказал подбросить, найти при обыске. Я и нашел.

— Подбросить, а потом найти.

— Ну да.

— А понятые?

— Не знаю, это его стукачи, он с ними заранее договорился, мы их с отдела прямо и повезли к Устинову.

— Значит, героин Устинову в дом ты подбросил по указанию Нестеровича? А в СИЗО Устинова кто заказал, не ты?

— Нет, нет, что вы, товарищ полковник, героин подбросил, но про убийство ничего не знаю и не слышал даже. Поверьте, товарищ полковник, я не убийца.

— Хорошо, Задорнов, хорошо. А за что же вы так Устинова невзлюбили, за что наркотик подбросили?

— Опера, друзья Нестеровича, из-за Устинова из органов вылетели, вот он и решил отыграться, отомстить ему. А еще говорил, что Устинов наших двух сотрудников убил, а эти должны были показания из Устинова выбить, но тут ФСБ почему-то вмешалось и они вылетели, условные срока получили. Больше ничего не знаю, правда ничего.

— Ладно, оформим тебе чистосердечное, и надейся, чтобы суд дал тебе условный, а не реальный срок. Так что, будем сотрудничать?

— Будем, конечно, будем, товарищ полковник. А может меня не надо в СИЗО, то-варищ полковник, может не надо? — умоляюще просил Задорнов.

— Ну и падаль же ты, капитан, какая же ты падаль. Прости уж за оскорбление. В СИЗО, значит, не хочешь, за дело не хочешь, а Устинову каково? Каково сидеть там неви-новному, ты об этом не думал?

Задорнов опустил голову и начал всхлипывать. Действительно — мразь, подумал Токарев, но вслух произнес следующее:

— Хорошо, учтем, что сам все добровольно рассказал, вот тебе подписка и смотри у меня. Удостоверение, оружие — все сдашь и сиди дома, по первому вызову сюда. Понял?

— Понял, товарищ полковник, все понял. Спасибо.

Арестовывать Нестеровича Токарев не поехал, отправил своих помощников, а сам отправился освобождать Устинова из СИЗО, соответствующее Постановление состав-лено и оформлено подобающим образом.

— Ну что, товарищ Устинов, я вас поздравляю, — Токарев протянул руку прямо у ворот СИЗО, — надеюсь, ваши злоключения на этом закончились.

— Да уж… хватит, — он вздохнул и радостно улыбнулся.

Полицейские потом обходили стороной Устинова — невезучий он для полиции человек. Попасться ему на глаза считалось нехорошей приметой.

L глава

Гончар нервничал и пил больше обычного. Ничего не получалось с Соленым. Бе-лый, его правая рука, доложил, что буза в СИЗО. Не совсем буза, но хозяин зажал всех, все с Устиновым связано, опять, видимо, ФСБ вмешалось и освободило его. Человек в ментовке так и сообщил, что все сверху идет, местные опера и начальники ничего поде-лать не могут. Из-за Устинова уже пострадали шесть ментов и судья, троих вообще в жи-вых нет. Что это — начало восьмидесятых прошлого столетия, когда сотрудников милиции пачками садили и ни за что половину, или что-то иное?

Гончар даже вспомнил случай, когда прокуратура заставила донести на сержанта милиции его любовницу. Она со страху написала донос об изнасиловании, но опомнилась и отказалась категорично. Посадили обоих — ее за ложный донос, его за изнасилование. Полный беспредел был, полный.

Гончар одного не мог понять — чем «контору» Устинов заинтересовал? Информа-тор из него никакой, связей нет. А ответ, как всегда, крылся в простом. Все решил госпо-дин случай. Нарвались менты на большого «конторского» начальника, очень большого, когда били Устинова на улице, пообещали и ему «три кучи добра» — вот и сели.