Гарем ефрейтора - Евгений Чебалин

— Если тот уже не оторвал ее Шамилю за ненадобностью, — безжалостно рубанул Серов. — Осман-Губе наши базы сейчас как собаке пятая нога, поскольку он оседлал и погоняет Исраилова, явно форсирует восстание в горах. Горы кишат десантниками. Если полыхнет восстание одновременно с наступлением Листа, все наши базы автоматически задвинутся на второй план. Победителей не судят. Но когда, где полыхнет, какие силы будут задействованы?

— Вилами по воде пишем? — сказал Аврамов. Лихорадочно, жутковато блестели его глаза: по живому кромсал генерал.

— Иногда полезно и вилами пописать. Ладно, с этим пока все равно беспросветно. Что будем отвечать Осетину? Ланге в панике, навострился драпать? А если действительно улизнет?

— Не выполнив задание Арнольда, центра?

— Силен Жуков. Ай да хват! Того и гляди Осетина с проводником за компанию с немцами укокошит. Отбить приказ Осетину — пусть ликвидирует Ланге и уходит.

— Ланге Ушахову нужен. Он к нему для подстраховки идет, — жевал уже пережеванное Аврамов.

Серов не ответил, глянул исподлобья с соболезнованием.

— Да что мы Шамиля заживо хороним? — Аврамов вскочил из-за стола, заметался по диагонали кабинета. Коротко звякнул телефон. Аврамов сдернул трубку.

— Товарищ полковник, — настырно вклинился дежурный, — эта женщина…

— Пьяная?

— Так точно, пьяная.

— Сдай дежурство, Ляхов! И марш на гауптвахту. Пять суток ареста!

— Слушаюсь! — возликовал дежурный. — Женщина эта только что назвалась Фаиной… Кому прикажете сдать дежурство?

— Я тебе сдам! — ахнул Аврамов. Заикаясь, потребовал: — Д-давай ее сюда! — Осторожно, бережно, словно стекло, уложил на рычаг трубку. Обернулся к Серову: — Дождались.

— Смотря чего, — с хмурым нетерпением уставился на дверь генерал. Она распахнулась. Вошла распатланная полуседая старуха в мятом, разодранном на плече платье. Пошла, вихляясь, зигзагом к Аврамову. На всю скулу ядовитым наплывом фиолетовый синяк. Аврамов оторопело всматривался, холодело в предчувствии сердце.

Женщина остановилась перед ним, падая вперед, обвила шею полковника руками.

— Г-господи, родненькие мои… добралась! — резанула по слуху надорванным воем. Сухое тело колотила внутренняя дрожь.

Аврамов повел, усадил ее в кресло, держал у рта стакан с водой, вода плескалась на платье. Постепенно затихая, Фаина подняла залитые слезами глаза:

— Гри-и-горий Василич, миленький, вы простите меня — пьяная я… По-другому никак нельзя было, не смогла.

— Шамиль жив? — нетерпеливо спросил Аврамов.

— Жив, — выдохнула Фаина.

Аврамов, неистово светлея лицом, обернулся к Серову. Генерал изумленно всматривался в женщину. Попросил суховато, вежливо:

— Если можно, все по порядку, с самого начала. Как вы там оказались? Вы сядьте… Садитесь вот сюда.

— Нас вместе с Шамилем… Алиевичем взяли… в доме моем. В пещеру с конвоем… Они тело мое терзали, потом душу испоганить норовили, чтобы я такой же скотиной, как они…

Не закончила, зашлась в плаче. Аврамов метнулся к сейфу, достал оттуда таблетки.

— Ну-ка, вот это выпейте, легче станет.

Фаина выпила, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза, затихла. Аврамов смотрел на тонкую шею с синими прожилками, на грязные, исцарапанные руки, увитые синими венами. Наползала на него щемящая жалость. Что осталось от той весенней? Они терпеливо ждали. Фаина открыла глаза.

— Кто это вас так? — страдальчески сморщился Аврамов.

— Легко отделалась, — равнодушно отозвалась Фаина. — Официанты приложились… За зеркало, за дебош… Спасибо, милиция вовремя подоспела. Я у них за прости-господи один к одному прошла.

— Как в ресторане оказались?

— Из пещеры, от Шамиля, в Хистир-Юрт привезли. Наверное, там уже двое прицепились. Я их приметила, как в город поехала. Шамиль проверяться учил. День по улицам водила — не отстают, проклятые, хоть плачь, к вам идти нельзя… к милиции не обратишься, тут же засекут. Добралась до вокзала, села на скамейку. Они недалеко устроились, и третий к ним присоединился. Ночь не спала, думала, пересижу их. Не вышло, в шесть глаз сторожили. А у меня каждая минута наперечет, и каждая — ровно шило в сердце: Шамиль ждет, надеется. Второй день тоже просидела, думала измором взять. Не получилось. Один уйдет куда-то, а второй торчит, третий рядом околачивается. Две ночи, два дня ни спала, ни ела. Потом силы кончились. Одного больше смерти боялась: грохнусь на пол — они подскочат, обратно в аул увезут. Ну и решилась на последнее.

Пошла в ресторан, водки, еды заказала. Стали с меня деньги требовать. Я тут дебош и закатила, парнишке бедному тарелкой в голову запустила, зеркало грохнула, чтоб уж наверняка забрали.

— Ай умница! — растроганно качал головой Аврамов. — Как же вы двое суток?

— Что мне двое суток… — Снова зашлась она в коротком судорожном рыдании. — Все… все… не буду больше. Теперь про дело. Шамиль Алиевич велел передать: его от рации отстранили, пока Саид-бек из Стамбула или этот… как его… Ланге явится. Это еще одна проверка. Он ведь Исраилову сказал, что все трое связников к вам попали, а после этого гестаповец явился.

Серов и Аврамов переглянулись.

— Еще что-нибудь Ушахов передал? — спросил Серов.

— Семнадцатого числа они резню в Химое, Шатое и Итум-Кале готовят, чтобы силу свою немцам показать. Бандитов соберется около пятисот в ущелье у Махкетов. Всем делом гестаповец верховодит. Ему и радио Шамиля Алиевича передали.

— Ничего не перепутала? Семнадцатого?

— Семнадцатого.

— Ушахов не передал, хотя бы приблизительно, где пещера? — нетерпеливо осведомился Аврамов.

— Этого никак не узнать. Всех из пещеры с мешками на голове выводят. А потом, чуть отсидешь — глушь дикая, лес, камни, бурелом, в десяти шагах заплутаешься. Теперь я про их штаб расскажу, все, что Шамиль Алиевич передал.

Она рассказывала долго, сбивчиво, временами проваливаясь в сонное забытье. Аврамов не перебивал вопросами, изредка делал пометки в блокноте. Наконец Фаина закончила, стало видно: еще минута — и канет в сон или в обморок. Серов, опережая, шагнул к ней:

— Спасибо, Фаина Григорьевна. Идите отдыхайте. Несколько дней вам придется здесь, в нашей конторе, поскучать. Накормят вас, отоспитесь. Большую услугу вы нам всем оказали, очень большую.

Аврамов повел Фаину к двери — решил сам проводить до места. В коридоре неожиданно нагнулся, поцеловал женщине руку, движимый острым раскаянием. Она слабо охнула:

— Что это вы? Зачем?

— За Шамиля, Фая, голубка вы наша. Вы его и нас простите, втянули в эту смазь сатанинскую.

Она покачала головой, сказала скорбно и отчужденно:

— Не втягивал меня никто. Беда на всех навалилась, всем и нести, сколько сил хватит.

Серов долго ходил по кабинету. Остановился. Хитровато глянул на Аврамова, сказал вроде совсем ни к селу, ни к городу:

— А выиграем мы войну, Аврамов! Кавказ удержим — и выиграем.

И полковник, неотступно, болезненно державший в памяти лицо ушедшей женщины, молча кивнул, глотая тугой, закупоривший горло комок.

— Так что мы имеем? — подытожил немного погодя генерал. — Сабантуй назначен на семнадцатое. Бандитские силы, вместе с немецким десантом и теми, кто может присоединиться из местных, — около тысячи. Отсюда и плясать будем в контрмерах.

Все наши игры с подстраховкой Шамиля, считай, окупились. Самолет с Саид-беком перехватываем под Кутаиси. Скажем, начинаем десантом. Свяжись с Гоберидзе, оговори десант моим именем. Пусть не жмотничает, даст лучших скорохватов. Я подмогу им из Москвы. Командирую из «Смерша», — из тех, кто владеет немецким.

В итоге Саид-бек встретится с Исраиловым при нашей свите. В идеале тот же самолет должен доставить сюда всю исраиловскую компанию тепленькой и разговорчивой. Что еще?

— Что ответим Засиеву? Может, намекнем все же Жукову про наши игры?

— Мы уже говорили на эту тему! — резко отозвался Серов. — Пусть Засиев с проводником будет побережнее с Ланге, нам этот фрукт целеньким, не дырявым нужен. Чем быстрее его к Исраилову доставят, тем лучше для всех. В идеале — к прибытию Саид-бека. Тогда всю эту тараканью рать гуртом оприходуем.

— А если все-таки Жуков раньше нас Ланге…

Серов бешено прорычал:

— Дожили, мать твою… Своих больше, чем гансов, опасаемся! А, черт… Ну попробуй. Намекни Жукову по рации самую малость. Пусть свою прыть поубавит. И все, отрубай все его «зачем-почему». Он ведь Кобулову доложит. А тот, после того того как мы Гачиева с совещания выставили… Дошло?

— Слушаюсь, — подобрался Аврамов.

— Как твой наследник? Прибыл?

— Вчера прибыл, спасибо.

— Чем занимается?

— Работает в горах. Проводника себе подбирает.