Коммод - Михаил Никитич Ишков

гулять, тем более что сегодня, сдается мне, кое-кому из счастливчиков будет предоставлена скидка. Интересно, Квинт, сколько процентов она согласится сбросить?

Легат с некоторым недоумением поглядел на приятеля.

– Ну, не ко мне же с подобными вопросами?..

– Ладно, как-нибудь договоримся. Жаль упускать такую милашку. Все-таки, Квинт, ответь, как у тебя со средствами?

– Деньги никак не желают липнуть к моим рукам, – признался легат.

– Этому горю я и намерен помочь. К тому же после свадьбы тебе придется завести собственный дом.

Квинт погрустнел.

– Откуда такие средства?

– Вот об этом я и хотел поговорить, – он пригубил фиал с вином, затем сразу приступил к делу: – Их можно выжать из Фуфидия. Он богат, как Крез. Дело о побеге Матерна – прекрасный повод вытрясти из него все, до последнего аса. Поверь на слово, к побегу злодея я не имею никакого отношения. Фуфидий желает свалить на меня собственную нерадивость и пренебрежение должностными обязанностями. Он до сих пор полагает, что в Риме меня ждет суровое наказание. Если бы он пронюхал, зачем меня вызвали в столицу, он поостерегся бы посылать такие письма. Теперь слушай внимательно: то, что ты конфискуешь из официально принадлежащего Фуфидию имущества, пусть достанется казне. Не ленись лично проверить все бумаги, чтобы описи и суммы, вырученные от продаж, сходились до последнего аса. Цезарь будет рад этой куче денег. Однако бо́льшая часть состояния Руфа записана на подставных лиц, сокровища упрятаны в его дворце в Бурдигале, в городской усадьбе в Риме и, скорее всего, еще в каких-то потайных местах. Квинт, я не терял времени даром и постарался как можно больше разузнать о тайных делишках Фуфидия. Припрятанная часть имущества, которую ты сумеешь выколотить из наместника и его доверенных лиц, – наша законная добыча. Мы разделим ее пополам. Если ты принимаешь мое предложение, я приготовлю список и дам письмо к верному человеку в Бурдигале, который поможет тебе. Выдашь ему один процент от набранной суммы.

Квинт долго помалкивал. Он заметно погрустнел, чуть скривился и с некоторой брезгливостью спросил:

– Тигидий, ты сам-то понимаешь, что предлагаешь? Вот так, запросто, без тени сомнения?

– Вполне, приятель, – кивнул Тигидий. – Я все продумал и все понимаю.

– А мне кажется, ты не все продумал. Когда и при каких обстоятельствах я дал тебе повод обратиться ко мне с подобным гнусным предложением? Я смотрю, пребывание в Бурдигале пошло тебе на пользу, ты окончательно погряз в мерзости. Как тебе пришло в голову, что я, неплохой легат и верный служака цезарю и отечеству, соглашусь скрыть от казны какую-то часть конфискованного имущества? Почему решил, что я способен поступить незаконно? По какой причине надеешься, что, даже если Фуфидий и окажется нечист на руку, я начну обращаться с ним, римским гражданином, как с государственным преступником или злобным варваром, исправить которого может только меч или кнут. Ты очень удивил меня, Переннис.

– Я же сказал, Квинт, что все продумал. Теперь послушай меня. Прикажи тебе Марк отправляться с проверкой в Аквитанию, мне и в голову не пришло бы предлагать тебе помощь в спасении собственной жизни, потому что в те благословенные времена даже речи не было, что подобное поручение может оказаться смертельно опасным предприятием. При «философе» каждый из нас был уверен: приказ следует выполнять быстро, точно, с римской неподкупностью и доблестью. Каждый в ту пору знал, что добродетель, то есть точное исполнение долга, поощряется, а порок, то есть пренебрежение своими обязанностями, тем более корыстолюбие при их исполнении, наказуемо. К сожалению, эти золотые времена минули. Воздадим за это хвалу богам! Я откровенен с тобой, Квинт. Что мы видели при Марке кроме службы и еще раз службы? Теперь настали новые времена, и это тебе известно лучше, чем кому бы то ни было. Да, поездка в Аквитанию опасна, но и очень выгодна. В благодарность за содействие, которое Бебий Лонг оказал мне в Виндобоне, я хотел предложить отправить проверяющим его, но он теперь далеко, в Сирмии. Что ж, сказал я себе, пусть рискнет Лет, а я помогу ему.

Квинт усмехнулся. Лицо у него по-прежнему было грустным.

– Что ты имеешь в виду под «содействием», Тигидий? Не много ли берешь на себя? – все так же кривясь, спросил Квинт. – Бебий Лонг сейчас в таком фаворе, который тебе и не снился. Чем он так сумел угодить цезарю, мне неизвестно, однако теперь от Луция только и слышишь: «Никто, кроме Бебия», «Бебий на твоем месте», «Бебий в пять минут решил бы этот вопрос». Ты очень рискуешь, приятель, если вообразил, что сейчас удобный момент сводить счеты. К тому же я не понял, чем так опасна поездка в Аквитанию?

– Да, я рискую! Тем, например, что ты окажешься глух к моим словам, что поймешь меня превратно, услышишь в слове «содействие» нечто такое, о чем я даже и не задумывался. Но меня не оставляет надежда, что тебе хватит разума понять, что к чему. Ты всегда был большой проныра, Квинт, – Переннис шутливо погрозил ему пальцем. – Что касается Бебия? Мне однажды тоже пришлось испытать горячую любовь императора. Что из этого вышло, тебе известно не хуже моего. Так что не надо о прошлом. Что же касается опасности, то и здесь я не преувеличиваю. Я не буду тратить слов на то, что пора, мол, подумать о себе. Столько лет мы таскаемся по лагерям, по уши в крови и грязи, и до сих пор у нас нет своего угла. Это пустое.

Переннис поддел острием ножа жареного цыпленка, откусил кусочек и принялся тщательно, с аппетитом пережевывать. Насытившись, продолжил:

– Я постараюсь доказать, что у тебя нет другого выбора, как только принять мое предложение, Квинт. Доводы разума, как учит философия, неотразимы, они способны победить чувства, одолеть внушенные предками запреты, нажитые привычки. Я не буду ссылаться на преступления Фуфидия: мол, почему ему можно, а нам нельзя? Это тоже пустое. Я хочу непредвзято и точно обрисовать ситуацию. Я не призываю тебя юлить и закрывать глаза на безобразия, происходящие в Бурдигале. Ты обязан будешь провести тщательное и беспристрастное расследование, по результатам которого составишь доклад и отправишь его императору. В докладе по пунктам укажешь все преступления, совершенные Фуфидием в провинции. В этом нет ничего бесчестного, не так ли?

– Так.

– Далее тебе придется ждать указаний из Рима. Указания поступят через месяц, а то и позже. Что это будут за указания, не мне тебе объяснять. Цезарь прикажет наложить арест на все имущество наместника или на месте провести его конфискацию. Так?

– Да, если,