Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

В начале июня толпы эти вышли из Вана, и 6-го числа, мимоходом, сделали нападение на топрахкалинский форштадт, лежавший внизу под самой крепостью. Комендант встретил неприятеля пушечным огнем и выслал для защиты форштадта половину своего гарнизона. Неприятель был выбит, но все-таки успел разграбить несколько домов, отхватил стада, ходившие на пастьбе, и увел с собой в плен до семидесяти армян. Удовольствовавшись этой добычей, турки оставили в покое крепость, которая по малочисленности своего гарнизона не могла внушать им серьезных опасений, и мимо нее потянулись к Баязету.

От Топрах-Кале до Баязета всего сто тридцать верст. Но неприятель подвигался так медленно, что только 17-го числа передовые части его показались верстах в двадцати от города. На следующий день турки подвинулись еще верст на восемь, однако же появление казачьего полка, высланного на рекогносцировку, заставило их отступить на прежнюю позицию. 19-го числа казаки сами пытались осмотреть турецкий лагерь, но были встречены сильной неприятельской конницей и принуждены отступить. Тогда турки пошли вперед и заняли места, на которых перед тем стояли русские аванпосты.

Хотя в распоряжении Попова находились только полторы тысячи штыков, но укрепления Баязета могли выстоять против значительных сил даже и с меньшим гарнизоном. Даже дворцы баязетских пашей представляли собой небольшие крепости, которые взять открытой эскаладой было почти невозможно.

Один замок, старый, стоял на ужасающей высоте. Прикрепленный, как гнездо ласточки, к отвесной скале, возвышающейся в восточной части города, он был расположен тремя террасами. На первом уступе, за шестисаженными кирпичными стенами, возвышалась большая каменная мечеть с красивым минаретом, а правее ее находились богатые конюшни, на плоских кровлях которых помещались четыре медные пушки; они защищали город, но в то же время грозили ему истреблением в случае какого-нибудь возмущения. Семисаженные стены второго уступа сложены были из тесаных плит, и за этими-то гигантскими твердынями стоял дворец баязетских пашей, окруженный надворными строениями, затейливыми банями и еще одним рядом конюшен, с двумя большими пушками на кровлях. Стены третьего уступа были еще грознее, еще выше, но за ними уже не было конюшен, над ними не стояли пушки, но зато на голых скалах были разведены роскошные цветники, стоившие громадных трудов и еще более денег. Там помещался гарем паши. Перед теми комнатами, где жили прекрасные затворницы, выдвигаясь над вертикальной скалистой пропастью, причудливо и смело висели два деревянных балкона – место вечерних прогулок одалисок. В военном отношении эта красивая терраса могла служить последним редутом, и взобраться на этот уступ для врага было делом нелегким. Второй замок, новый, высеченный из белого камня и носящий уже печать европейской архитектуры, расположен был гораздо ниже старого и был необитаем. Начатый постройкой, лет за сорок перед тем, еще дедом тогдашнего Белюль-паши, и строившийся при отце его, он был не докончен и заброшен последним владельцем, который по какому-то странному суеверию не захотел переселяться из старого замка. Тем не менее новый дворец мог постоять за себя даже и в этом недостроенном виде.

Наконец, в самом городе было несколько сильно защищенных батарей, из которых со стороны Макинской дороги, откуда наступал неприятель, играли важную роль Красная, Новая и в особенности так называемая Восточная батареи. С последней в представлении народа связывалась чисто восточная легенда, намекающая на силу и значение этого укрепленного пункта в исторических судьбах города. Предание говорит, что какой-то древний паша, задумавший построить Баязет, обратился к своим мудрецам за советом, каким образом истребить водившихся в том месте чудовищных змей, укус которых приводил к мучительной смерти. Ему посоветовали обратиться к одному факиру, человеку, имевшему глубокие познания в деле чародейства. Факир явился к паше, и с того момента змеи исчезли или стали безвредными. «Сила моего заговора продлится до тех пор, – сказал он, прощаясь с пашой, – пока не выпадут мои зубы». Тогда мучительная мысль овладела пашой. Он отправил погоню за факиром, и когда заклинатель снова предстал перед ним, он приказал отрубить ему голову, а челюсти его покрыть чистым золотом, чтобы тем предохранить зубы на вечные времена. На том холме, как утверждает предание, где пала голова несчастного факира, и построена теперь Восточная батарея.

Но если укрепления Баязета представляли собой трудноодолимые преграды, то оборона самого города с его обширными предместьями ставила малочисленный гарнизон в весьма опасное положение. Город имел, как было сказано, в окружности до пяти верст, и на все это пространство нужны были войска. Тем не менее Попов деятельно принялся за организацию обороны. Всю длинную пятиверстную линию он разделил на участки, занятые небольшими частями пехоты и армянской милиции, а казачий полк, поставленный внутри караван-сарая, составил общий резерв. Обороной города со стороны Эриванской дороги заведовал сам Попов, а со стороны Макинской – генерал Панютин.

20 июня, в пять часов утра, неприятель двинулся к городу. Передовые русские посты со стороны Макинской дороги были тотчас сбиты. Попов отправил туда на подкрепление весь казачий Шамшева полк. Завязалось жаркое дело. Шамшев пять часов задерживал неприятеля против Восточной батареи, оспаривая у него каждый шаг, но, наконец, вынужден был отступить. Чтобы дать ему возможность выйти из-под ударов многочисленной конницы, пришлось выслать из крепости навстречу ему две роты пехоты. Тогда, оставив казаков, ванский паша перевел большую часть своих сил на Эриванскую дорогу. Но то была только демонстрация, к счастью, не обманувшая Попова. К полудню вся неприятельская артиллерия выдвинулась опять против Восточной батареи, а на горах, прилегающих здесь к мусульманскому форштадту, стало две тысячи пехоты. Во втором часу пополудни турки пошли на приступ. Под покровительством конных масс, выносивших на себе весь огонь русской артиллерии, турецкая пехота приближалась скрытно, пробираясь оврагами и косогорами и почти не неся никакой потери. Вот она достигла уже окраины мусульманского квартала и стала строиться за холмом, увенчанным развалинами какой-то старинной башни. С ужасающим криком бросилась она отсюда на Восточную батарею и, несмотря на близкий картечный огонь, быстро овладела ее укрепленным зданием. Армяне, защищавшие его, в некотором беспорядке отступили в город.

При первом успехе турок жители мусульманского квартала перешли на их сторону и открыли из домов ружейный огонь в тыл войскам, занимавшим Восточную батарею. Генерал Попов сосредоточил сюда почти все свои силы, спешил казачий полк и пододвинул резервы. Но пока часть турок штурмовала батарею, другая прошла через мусульманский квартал и бросилась в город. В это время заведовавший обороной Макинской линии генерал Панютин и командир Нашебургского пехотного полка полковник Боровский были уже ранены и отнесены на перевязочный пункт. Войска на батарее остались без начальников. Молодые артиллерийские офицеры Опочинин, Радуцкий и Селиванов почти в упор осыпали неприятеля картечью, но все было напрасно: турки валили вперед и скоро овладели батареей. Из двухсот пятидесяти защитников ее осталось в живых только шестьдесят человек; они боролись, как львы, но, уступая громадному превосходству сил, вынуждены были, наконец, отступить. На батарее остался только один офицер Кавказской гренадерской артиллерийской бригады, подпоручик Селиванов – совсем еще юноша, впервые в этот день принявший крещение огнем; он был ранен в ногу, но, опираясь на банник, продолжал переходить от орудия к орудию и, сам заряжая их, стрелял до тех пор, пока пуля, раздробив плечо, не повергла его на землю. Тогда отступившие уже артиллеристы кинулись снова на батарею, чтобы поднять раненого офицера. «Прочь! – закричал Селиванов. – К орудиям! Вы не должны были покидать своего места – защищайте батарею!» Солдаты кинулись в рукопашную свалку; град пуль осыпал место, где лежал Селиванов, и третья пуля поразила его в сердце. Смерть, достойная русского офицера. Теперь никакие отдельные усилия не могли уже остановить торжествующих турок. Неприятель твердой ногой стал на батарее и не пощадил на ней даже трупов: не только раненые, но и убитые были обезглавлены.