Уникум (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— Как мумия, — подтвердил я.

— Будто над ним маг огня поработал, — сказал Рамик с видом бывалого. Мол, он об этих ребятах знает все.

— И тот факт, что прошлого уникума буквально разорвало на части, а первого высушили, тебя не смущает? — не унимался Димон. — Этот некто пробует разные способы убийства учеников. Для чего?

— Не учеников, а уникумов, — поправил я его. — И тут не надо быть семи пядей во лбу. Это как-то связано с нашей силой.

— Спасибо, сам допер. Поэтому бегом руки в ноги и рассказывать все учителям.

— Дима, это ты не понимаешь, — понизил я голос, словно нас подслушивали. — Если я расскажу о найденном уникуме, то встанет вопрос, как мы там оказались.

— Вас не отчислят, если ты об этом, — вклинился Мишка. — У вас было, точнее, пока есть официальное право выхода с территории. Формально, вы лишь нарушили пятый подпункт шестого пункта устава школы.

— У нас что, есть устав школы? — несказанно удивился Рамиль.

— Здрастьте, приехали, — закатил глаза Максимов. — Конечно. Правда, его надо было самостоятельно брать в библиотеке.

— А, тогда понятно. И что, на магов огня он тоже распространяется? — с легким пренебрежением поинтересовался татарин.

— Даже на уникумов, — отрезал Мишка. — Так что не переживайте. Максимум вас поругают. Но нельзя же скрывать… — Мишка поежился и нервно сглотнул, — тело умершего ученика.

— Вы не понимаете. Если я все расскажу, то больше не выйду за территорию школы и не смогу собирать травы.

— А много у вас осталось? — спросил Байков.

— Только кровянник.

Сказать по правде, мы его не особо и искали. Понадобилось меньше минуты на старом кладбище, чтобы понять, никто больше здесь находиться не хочет. Это еще мне хватило выдержки захватить на обратном пути мертвецкий багульник. Потому что новоиспеченный маг огня (о чем Рамиль повторял раз за разом) почти бежал по направлению к школе. И надо сказать, несмотря на свои сомнительные способности по ориентации на местности, двигался правильно.

Три из четырех — результат более, чем хороший. Но в настоящей жизни тебе не дают медаль за предпоследнее место, а за «проявленное усердие» не зачисляют на факультет ведьмачества. Поэтому цель так и осталась невыполненной. И, несмотря на давление имени Байкова-Максимова, я решил отложить рассказ о найденном уникуме, сосредоточившись на поиске кровянника. И всего лишь четыре ночи мне понадобилось, чтобы понять — это дело почти бесполезное.

— Может, и не существует никакого кровянника, — хныкал позади меня Рамиль, постоянно спотыкаясь и шурша травой. Ноги он поднять не может, что ли?

— С чего ты взял?

— Да мы все окрестности облазили. Все места силы, завихрений и прочей фигни.

— Хозяин, не думал, что такое скажу, но бусурманин дело говорит, — вмешался Потапыч.

— Сам ты бусурманин! — возмутился Рамик.

— Ну ладно, просто татарчонок. Я к чему? Мы же так скоро дуба дадим. Что ни день, по лесу бродим. Ноги в мозоли стоптали. К слову, дождь собирается.

— Нам надо найти траву, — упрямо твердил я.

— От усталости валимся, хозяин. Сколько мы еще так протянем? — жаловался банник. — Весь день на ногах, потом ночью шастать.

— Тихо, — замер я на месте. — Там.

Рамиль бестолково завертел головой, не понимая, куда надо смотреть, а вот Потапыч прищурил глаза.

— Ничего там нет, — сказал он. — Птица сидит на ветке. То ли ястреб, то ли коршун.

— Коршун? Разве они ночные.

— Мы вот тоже вроде нормальные, а по темени шляемся, — завел старую песню Потапыч. — Хозяин, ведь весь день на ногах…

— Тебе чего жаловаться? — удивился я. — Ты днем дрыхнешь, ночью у меня на плече ездишь.

— Обидно такое слышать, — насупился банник. — Я существо полезное. Дождь, к слову, через четверть часа пойдет.

— Окей, Алиса, прогноз погоды мы послушали. Скажи, где найти кровянник?

Но Потапыч больше не произнес ни звука. Понял, что я над ним издеваюсь. Однако спустя минут пятнадцать-двадцать вдали громыхнуло, ломаная линия расчертила небо и стало накрапывать. С каждым мгновением все сильнее.

— Домой, — скомандовал я с тяжелым сердцем.

Нужен был прорыв в ситуации со сбором трав, а вместо этого мы все больше увязали из-за одного единственного наименования. Мишка проштудировал всю библиотеку на предмет кровянника, но более подробной информации, чем дала Катя, не нарыл.

Казалось, куда ни кинь, везде клин. Но дамоклов меч, огрев рукоятью, упал на мою голову неожиданно. На уроке флоры.

— Макс, просыпайся, на тебя уже Лиза искоса смотрит, — прошептала Зыбунина.

— Не Лиза, а Елизавета Станиславовна, — пробормотал я, пытаясь оторвать голову от тетради.

— Вот еще, она меня всего на двадцать четыре года старше.

— Знаешь, в нормальных семьях это уже повод называть старшего на «вы».

— Но не у нас. Разница для сестер. Матери в несколько раз больше, чем ей.

— Прошу прощения, — уже окончательно проснулся я. Разве что голова казалась невероятно тяжелой. — А сколько твоей маме?

— После сотни лет ведьме такой вопрос не задают. Но я с тобой о другом поговорить хотела.

— Зыбунина, Кузнецов, что может быть интереснее, чем цветение скоростели? — обратила свое внимание на нас учительница. — Или кто-то из вас знает, для чего собирают пыльцу этого замечательного растения.

Я отрицательно замотал головой, и Катя сделала тоже самое. Хотя я мог поклясться, что она точно знает ответ на этот вопрос. Вообще Зыбунина младшая в последнее время как-то приуныла. Если раньше учеба была ей в радость, то теперь Катя частенько не делала домашек. И бог с ней с флорой, так она и на другие предметы подзабила. Видимо, внутренне ощущала, что ничего с направлением не выгорит.

— Так о чем ты хотела поговорить? — спросил я, чувствуя, что глаза снова слипаются.

— О твоих похождениях ночных.

— Не верь девчонкам, они все врут.

— Я серьезно. Ты на себя посмотри, лица почти нет, синяки под глазами, на уроках отсыпаешься.

— Тяжела и неказиста жизнь мага-гимназиста.

— И шутить стал плохо, — заключила Зыбунина. — Одни минусы. И еще Байков сказал, что вы с Рамилем кое-что обнаружили.

Я закашлялся. Вот Димон гад. Я бы не удивился, если бы подобное сболтнул Рамик. Но Байков! Или он сделал это намеренно, поняв, что я ничего предпринимать не собираюсь. Это больше похоже на истину.

— Ну, нашли.

— Рассказывай, — почти приказала Катя.

Повествование про мертвого уникума включило в себя минут пять времени, два сердитых замечания Елизаветы Станиславовны и большущие от возмущения глаза ее племянницы.

— Надо срочно рассказать обо всем Елизавете Карловне! — заключила Зыбунина, когда я замолчал.

— Надо срочно найти кровянник. А потом уже болтать о том, о сем.

— Не надо.

— В смысле? Ты же сама говорила, что это единственный шанс попасть в Башню ведьмачества.

— Это лишь формальность. Если бы я действительно могла бы собрать все травы, тетка бы не предложила этого. А так она может с чистой совестью говорить, что у меня были все шансы. Такая жизнь. В ней не всегда получается так, как ты хочешь.

— И что ты будешь делать?

— Выбирать между артефакторикой и волшебством, — грустно улыбнулась Катя. — А вот что ты будешь делать, я точно знаю. Сразу же после уроков пойдешь к завучу и расскажешь об уникуме. Я снимаю с тебя обещание помочь. Тем более, что это невозможно.

— Но, Катя, я еще не проверил пару мест за школой.

— Максим, завуч! Ты меня услышал?

Я кивнул головой, но сделал все равно по-своему. Нет, как бы мне горько не было, но если человек сам не хочет, чтобы ему помогали, то какой в этом толк? Просто третий раз пересказывать найденное на кладбище я отправился не к Елизавете Карловне, а к Якуту.

Странная эта вещь — жизнь. Я больше всего опасался именно его. Якут не чурался разного вида наказаний. Но вместе с тем доверия у меня к нему было в разы больше. Понятно, что снимет разрешение покидать школу. И опять, поди, придумает наказание. Но не будет осуждать и, тем более, ругать. Надо ли говорить, что я оказался прав?