Новый Мир ( № 1 2007) - Новый Мир Новый Мир

Над впавшим в зависимость от книги Бенедиктом можно глумиться всласть — равно как над впавшей в зависимость от воспринятых извне, готовых, вчитанных идеалов Россией. Коммунизм ведь и был — дикарским опытом вчитанной культуры, теоретически идеальным проектом уже готовой, придуманной — только выучи! — веры.

Сегодня, однако, весь мир живет по лекалам вчитанных, готовых идей прошлого. “Коммунистическая модель провалилась тридцать лет назад, а сейчас потихоньку сдувается западная модель демократии и либеральных ценностей” (Славникова). Каждый новорожденный приходит в мир, где не надобен, — потому что в нем уже ничего нельзя сделать. Все расписано, и за много веков люди не нашли больше двух дорог: затхлый совок — или растленное делячество. Одиозность или нажива — тебе нечем больше увлечься. Это отчаянное заблуждение, ложной предпосылкой которого становится вера в то, что единственной альтернативой идейного насилия, идейной лжи может быть только вовсе безыдейное, свободное от любых принципов существование. Идея и деньги — эти разменные монеты торга капитализма с коммунизмом истерты экспериментами, не обеспечены запасом прочности, скомпрометированы подделками. Когда дихотомии обанкрочены, приходит время задуматься о числе “три”.

Третий путь предвещает миру Леонид Фишман в статье “Смена ориентиров” <www.politjournal.ru> . Он связывает перспективы “ действительно иного будущего” России с “радикальным изменением миросистемы”. В этом предположении отражена тоска современного человека по нескомпрометированному пути общественного развития, по возможности не покупать смысл жизни ценой идеологического рабства, а саму жизнь — бездумьем.

Третий путь — это код Птицы Паулин как метафоры неизвестного, но ожидаемого и дорогого будущего России. Конкретные догадки об исторических задачах России неизбежно огрубят тончайшее предчувствие миссии, то есть ненапрасности и самоценности существования русского типа в числе духовных разновидностей человечества. Наша задача пока — честно жить, воплощая свою частную миссию, а проще говоря, делая свое дело, и верить, что “не будет обронена и потеряна человечеством Россия <…> как привилегированное пространство свободного, алчущего и страждущего духа” (Ермолин).

Ведь, что и продемонстрировала нам проза о “русском проекте”, историю делает не политика, не строй и лидер, не революция или централизм, которые взаимообращаются друг в друга, а — душа.

Мы — каждый — рождаемся с будущим за душой. С Историей за пазухой тела.

Рожденные в года глухие

Александр Архангельский. Базовые ценности. Инструкции по применению. СПб., “Амфора”, 2006, 287 стр.

Александр Архангельский. 1962. Послание к Тимофею . — “Знамя”, 2006, № 7.

Теперь даже не знаешь, как обиходно называть Александра Архангельского — все еще “известный критик” или уже “известный телеведущий и публицист”.

Несколько лет назад “Русский журнал” организовал опрос, названный “Семь критиков”. Известным литераторам предлагалось составить список семи лучших, на их взгляд, современных критиков. Так вот, некоторые тогда с сожалением оговаривались: хотелось бы включить в “семерку” и Александра Архангельского, но он, увы, давно уже занимается чем-то другим — публицистикой, телевидением, прикладным литературоведением (учебники пишет), историей (“Александр I”).

Ну что ж, не так уж редко случается, что литераторам становится тесно в рамках первоначального амплуа — поэты и драматурги начинают вдруг писать прозу, прозаики уходят в историю и даже философию, критики превращаются в публицистов. Но и обратное движение тоже всегда было — философы и историки писали романы, пьесы и поэмы, а то и злободневные газетные фельетоны, академические филологи бросались в гущу современной литературной полемики.

Дело, видимо, в том, что Россию миновало общемировое несчастье узкой специализации. По крайней мере, в гуманитарной сфере. То ли история была такая бурная, что не давала специалисту мирно обрабатывать свою маленькую делянку, и приходилось ему время от времени, вооружившись чем попало, отстаивать ее от разрушительного напора внешних событий, то ли просто скучно становилось профессионалу выращивать капусту и хотелось понять высший смысл своих огородных трудов, связать их с чем-то универсальным, всеобщим.

На этом синкретическом пути появилось не так уж много настоящих универсалов (первый из них — Пушкин, конечно же), зато русская культура может гордиться большим количеством блестящих дилетантов. Может быть, именно они — от века к веку — и сообщали ей какую-то особенную теплоту и человечность. Которая, впрочем, всегда раздражала угрюмых “профи”. Как Штольца раздражал Обломов, а фон Корена — Лаевский. “Займись же ты, наконец, каким-нибудь реальным делом!” — вот вечный императив, предъявляемый нашей до сих пор аморфной, рыхлой культуре.

Не знаю, впрочем, что лучше — четко распланированные грядки (здесь капуста, а тут, напротив, морковь) или дикий какой-нибудь лес, где чудеса и леший бродит.

В книжке “Базовые ценности” (она составлена из статей, печатавшихся в еженедельнике “Профиль”) Александр Архангельский попытался устроить диалог между двумя персонажами — Александром Архангельским, интеллигентом , и Архангельским Александром, интеллектуалом . Такой, понимаете ли, разговор “внутри себя”, предполагающий некий мироотношенческий конфликт.

Тот, который “интеллигент” , так характеризуется в сноске к первому диалогу: “Ведущий телепрограммы „Тем временем” („Культура”), историк, многодетный отец”. А “интеллектуал”  — это “обозреватель газеты „Известия”, политический публицист, литературный критик”. Интеллектуал, разумеется, существо бездетное, в органике жизни никак не укорененное.

Впрочем, диалоги двух ипостасей Архангельского составляют вторую часть книги, названную “Инструкции по применению” (“базовых ценностей”, вестимо), а первую часть (собственно “Базовые ценности”) кто же писал? Интеллектуал, интеллигент или некто единый и неделимый, озабоченный своей (и нашей, его читателей) мировоззренческой целостностью, неким балансом дилетантского ( интеллигентского , теплого, человеческого) и профессионального ( интеллектуального , холодного, целенаправленного)?

Сам Архангельский говорит в предисловии: “Первая часть написана с высоты птичьего полета; вторая — лицом к лицу, о том, что происходит сию минуту”. И чуть выше: “Первая написана от лица автора и предельно сжато, кратко и жестко выражает его точку зрения на происходившее и происходящее в новейшей России. Главной бедой своей любимой страны автор считает отсутствие простейшего ответа на сложнейший вопрос: что нас объединяет поверх этнических, региональных, религиозных, имущественных различий?”

Тут немножко начинаешь злобиться и тоже задавать вопросы типа: “Бывают ли простейшие ответы на сложнейшие вопросы?” — или: “А разве этнос, религия, регион проживания, имущественный ценз не есть уже возможность для некоторой группы людей объединиться — хотя бы, на первых порах, для сопротивления натиску других групп? Эта первичная ступень объединения разве не необходима, чтобы шагнуть дальше, и разве мы уже взгромоздились на нее?”

Сам же Архангельский и цитирует классика в конце предисловия: “Прежде чем объединиться, надо размежеваться”. Вот мы и размежевываемся уже полтора десятка лет — как-то вяло и медленно, что и хорошо, и плохо. Хорошо, что не часто топоры из-за пояса вытаскиваем, плохо, что никаких устойчивых групп — ни по этническому, ни по религиозному, ни по имущественному принципу не образуется, каждый выживает в одиночку, не веря ни своим, ни чужим.

Говорить в такой ситуации о базовых ценностях означает стремиться к идеалам в духовном пространстве, где еще нечетко осознаны интересы . Наблюдая эту картину из года в год, хочется иногда сказать: да провались они все, эти базовые ценности — хоть триада Великой Французской революции (“Свобода, равенство, братство”), хоть уваровская триада (“Самодержавие, православие, народность”), хоть слоган на американском долларе (“In God We Trust”), хоть тиснение на пряжке ремня солдат вермахта (“Gott mit uns”). Какие такие “мы” в атомизированном обществе? Каждый в созданном нами мире одинок не потому, что индивидуалист, а потому, что никому не верит. Слишком долго обманывали и продолжают обманывать.