Хитмейкер. Последний музыкальный магнат - Томми Моттола

Если их контракты подходили к концу или если они почему-либо разочаровывались в своих прежних партнерах, сама обстановка нашей студии наводила их на мысли о том, что мы – лучший выбор для них. Они же видели, как мы заботимся о тех, кто уже с нами работал.

Иногда я даже слегка подшучивал над руководителями других компаний. В дружеской телефонной беседе я мог ненароком обронить:

– Эй, поздравляю! У вас наклевывается настоящий хит!

– О чем это ты? – обычно удивлялся собеседник.

– Ну, я вчера сам его слышал…

Мои воспоминания о свадьбе с Мэрайей напоминают застывшие кадры кинохроники. Или официальный фотоснимок, который на следующий день можно увидеть в газете. В Интернете, кстати, эти снимки до сих пор попадаются.

Мое сознание просто не может восстановить ход тех событий в виде процесса. Например, я не помню, чтобы кто-то танцевал. Я знаю, что приложил все усилия к тому, чтобы церемония получилась просто сказочной. Но при всем этом тщательном планировании моя память не сохранила названия группы, которая у нас тогда играла. Я даже названия песен забыл. И это я-то! Так что во всем этом и правда было что-то от колдовского сна.

Могу утверждать, что бракосочетание произошло в Епископальной церкви Святого Фомы на Пятой авеню. Помню, что было много девочек с цветами, а Мэрайя заказала свадебное платье у моей подруги – Веры Вонг. Казалось, собрался весь народ из музыкальной индустрии. Свадебный банкет был организован в клубе Metropolitan с видом на Центральный парк. Все было очень строго, чинно и прилично… Но стоит мне попытаться восстановить в памяти происходившее тогда – и на ум мне приходят вещи, которых я в тот момент просто не замечал. Например, то, как моя дочь Сара плакала на церемонии, а мой сын Майкл обнимал ее и пытался утешить. Саре тогда было двенадцать, Майкл был на год старше. Они чувствовали себя не на своем месте и в глубине души как будто чувствовали то, чего я тогда не понимал.

Очень многие люди уже тогда осознавали, что происходило нечто неправильное. И даже пытались всеми возможными способами объяснить это мне. За неделю до свадьбы я говорил с Микки Шульхофом у него в офисе, и он тогда сказал:

– Позволь быть с тобой откровенным. Она – артистка у нас на контракте, а ты на двадцать лет старше ее. Если вы продержитесь лет пять, то никто не станет осуждать тебя. Но если вы порвете раньше чем через год…

Я, конечно, хотел жениться, но нельзя сказать, чтобы я настаивал на этом. В прошлом Мэрайи не было ничего, что могло бы выдать ее склонность к браку. Если на то пошло, сама идея брака казалась несовместимой с ее образом. Вероятно, даже само слово «брак» должно было ее пугать – в наших беседах эту тему было совершенно бесполезно затрагивать. Так что я было оставил этот вопрос и не возвращался к нему. Сейчас я могу лишь строить догадки насчет того, не хотела ли она путем замужества преодолеть те проблемы, которые уже начали накапливаться в наших отношениях. Но в тот момент, когда она внезапно сама завела разговор о браке, я был захвачен врасплох. Мы тогда снимали домик во Флориде, и однажды около полуночи она посмотрела на меня и с улыбкой произнесла:

– Эй, а почему бы нам не пожениться?

Если бы такой разговор планировал я сам, то у меня было бы припасено хотя бы обручальное кольцо. Но вышло так, что в тот миг я был безоружен и потрясен.

Хотя в ее собственных детских воспоминаниях брак был прочно связан с тревогами и болью, она, как мне кажется, пришла к выводу, что женитьба сможет сделать счастливым меня. Наши чувства друг к другу были искренними и нежными, и это ее предложение могло быть попыткой отблагодарить меня за все то, что я для нее к тому времени совершил.

Не было причин беспокоиться и из-за возможной негативной реакции корпоративного руководства. Продажи были, как никогда, высоки, а Мэрайя была не только мировой звездой, но также достигла и большой популярности в Японии. В общем, сама мысль о том, что я скоро женюсь, подтолкнула меня к разработке идеального сценария для брачной церемонии. Деталь за деталью, элемент за элементом – небольшая армия моих помощников постепенно воплощала его в жизнь.

Откуда, например, взялась идея предусмотреть в одной из туфель Мэрайи маленький кармашек для «счастливой» шестипенсовой монеты? Дело в том, что я наткнулся на английский свадебный обычай, согласно которому невеста в день свадьбы должна была надеть одну старую вещь, одну новую, одну синюю, одну взятую взаймы – и непременно иметь в туфельке монетку в шесть пенсов. Вот и все, что нужно для удачи!

Все пятьдесят девочек с цветами были из числа поклонниц Мэрайи, а сама она приняла активное участие в «проектировании» свадебного торта.

Все эти позабытые детали, которые я сейчас вытаскиваю из памяти, говорят о том, что я тогда изо всех сил старался сделать мою невесту счастливой. И после свадьбы мы оба и правда ощутили счастье, да… Единственное, что мне оставалось сделать для завершения сказочного сюжета, – это построить ей замок.

Именно этим я и собирался заняться, даже и не думая о том, что сказки – это сказки, а жизнь – совсем другая история.

Едва закончился наш медовый месяц, как у нашей компании возникли две неприятные проблемы. Первая была связана с обвинениями Майкла Джексона в растлении тринадцатилетнего мальчика. А еще через несколько месяцев мне пришлось лететь в Англию, чтобы участвовать в судебном процессе против Джорджа Майкла, артиста, который был мне очень дорог.

На свете мало обвинений более тяжелых, чем сексуальное насилие по отношению к детям, и в случае с Майклом Джексоном мы в Sony мало что могли сделать, кроме как отстраниться и наблюдать, чем кончится дело. Мы занимались информационной поддержкой Майкла в том, что касалось его деятельности как музыканта, но в правовых вопросах могли лишь поддерживать его, когда он сам просил нас об этом. Теперь уже понятно, что в то время успехи Майкла достигли высшей точки, хотя он и отказывался это признавать. Атмосфера самообмана, в которой он жил, позволяла ему считать, что даже эти обвинения и поднятая в прессе шумиха не повредят его популярности. Но правда была в том, что с того момента его карьера оказалась необратимо подорвана.

Ранее, в 1993 году, он попытался возродить популярность своего альбома Dangerous, организовав выступление между периодами в ходе Суперкубка. Сначала он внезапно появлялся над игровым табло, а несколько секунд спустя под гром фейерверков выскакивал прямо на середине сцены в центре поля. Несколько недель спустя он дал Опре Уинфри интервью, которое посмотрели 90 миллионов телезрителей, но вот темы, которые потом все обсуждали в этой связи, имели мало отношения к музыке. Речь все больше шла о нем как о знаменитости, о его странностях типа истории со скелетом Человека-слона или о том, как отец издевался над Майклом в детстве. Продажам Dangerous эти его появления на публике все же помогли. Но это и близко не было похоже на тот толчок, который мы с нашей новой командой в 1988 году дали его предыдущему альбому – Bad.