Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - Инесса Яжборовская

Приведем еще два высказывания по протоколу, характерные для той тональности обсуждения, которую вносил весьма далекий от понимания происходившего в Польше престарелый генсек КПСС.

«Русаков. Надо учитывать, что Польша, называясь социалистической страной, никогда не была социалистической в полном смысле этого слова. [...]

Черненко. [...] Нас действительно не могут не волновать события в Польше. Они выходят далеко за национальные рамки и затрагивают судьбы всего социалистического содружества, имеют самое непосредственное отношение к нашей безопасности».

Он высказывал тревогу по поводу того, что «контрреволюционные силы продолжают действовать», Польская объединенная рабочая партия «не выполняет своей руководящей роли». Предлагая поддерживать Ярузельского, Черненко призывал «продолжать воздействовать на него, помогать находить наиболее правильные решения, направленные на упрочение социализма на польской земле»{42}.

Обращение к трудным проблемам совместной истории не входило в то время в число «наиболее правильных решений».

Тем более, что еще 4 марта 1970 г. по указанию Черненко из протоколов Политбюро были изъяты и переложены в «особый пакет» для повышения степени засекречивания две страницы с ранее зачеркнутым, то есть использованным при составлении выписки, текстом постановления от 5 марта 1940 г. Это произошло по истечении 30 лет с момента составления и принятия документа.

В интервью директора Архива Президента Российской Федерации А.В. Короткова для журнала «Новое время» есть упоминание о том, что о существовании этого постановления «имелись и раньше сведения» — то есть, вероятно, по крайней мере со времен Хрущева. В 1991 г. «пытались искать это решение в протоколах, но не нашли» — именно потому, что «особый пакет» находился в распоряжении Черненко, заведующего общим отделом в 70-е годы, который и решал вопросы сохранности и утаивания документов{43}.

На фоне развития кризиса в экономической, политической, идеологической и культурной сферах соседней Польши наступал паралич в советско-польских межгосударственно-межпартийных отношениях, обусловленный в значительной степени их неравноправным характером, сохранением иерархического подчинения и идеологического давления. Все более обостренное восприятие бремени наследия сталинщины сделало Катынское дело знаковым событием для этих отношений, символом, продолжение сокрытия правды о котором лишь усиливало негативное отношение к советскому руководству, к СССР.

Советское партийно-государственное руководство прагматически выдвигало на первое место обеспечение союзниками по Варшавскому договору выполнения обязательств, гарантирующих сохранение и укрепление позиций СССР в регионе и его места в мире. Оно весьма поверхностно воспринимало нарастание в странах «социалистического содружества» кризисных явлений, ориентируя их на погашение, замазывание становившихся все более острыми многочисленных проблем, которые вытекали из деформации тоталитарными режимами общественного развития.

1. Бурлацкий Ф. Вожди и советники: О Хрущеве, Андропове и не только о них... М., 1990. С. 81.

2. Орехов A.M. События 1956 года в Польше и кризис польско-советских отношений // Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945-1985): Новое прочтение. М, 1995. С. 223.

3. Яжборовская И.С. «Согласовать со Сталиным». С. 39.

4. Torańska Т. Oni. W-wa., 1989. S. 227-228.

5. Ibid. S. 228. Подробно о ходе переговоров см.: Орехов A.M. К истории польско-советских переговоров 19 октября 1956 г. в Бельведере (по новым материалам) (далее — К истории польско-советских переговоров) // Конфликты в послевоенном развитии восточноевропейских стран. М., 1997.

6. Орехов А.М. К истории польско-советских переговоров. С. 147.

7. Kostikow P., Roliński В. Op. cit. S. 56.

8. См.: Gomułka Władysław. Pamiętniki. Т. II. W-wa, 1994. S. 281-294; См. также: Publicystyka konspiracyjna PPR. 1942—1945. Wybór artykułów. T. II. W-wa, 1964. S. 141, 142, 156, 163-166, 167-168 и др.

9. Фалин В.М. Без скидок на обстоятельства: политические воспоминания (далее — Без скидок). М., 1999. С. 384, 391, 428; Он же. Конфликты в Кремле: сумерки богов по-русски (далее — Конфликты в Кремле). М., 1999. С. 98.

10. Kostikow Р., Roliński В. Op. cit. S. 158—159.

11. Секретные документы из особых папок / Подготовка публикации и вступительная статья к ней М.И. Семиряги // Вопросы истории. 1993. № 1. С. 22; Катынское дело: Можно ли ставить точку? // Военные архивы России. I вып. М., 1993. С. 129.

12. Секретные документы из особых папок. С. 20—21; Военные архивы России. С. 127—128; Катынь: Пленники необъявленной войны: Документы и материалы. М., 1997. С. 601—603.

13. Kostikow Р., Roliński В. Op. cit. S. 59.

14. Mirosław Rogulski w rozmowie z Witalijem Swietłowem. Tajemna współpraca: jak upadała PRL. W-wa, 1993. S. 79.

15. Шейнис В.Л. Историческое место XX съезда КПСС и современность // Полис. М., 1996. № 3. С. 129.

16. История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 1. М., 1963. С. XX, XII, 247, 249.

17. Там же. С. 176-177.

18. Sprawa polska w czasie drugiej wojny światowej na arenie międzynarodowej. Zbiór dokumentów. W., 1965. S. 3.

19. Документы и материалы. Т. VII. С. 354—355 и др.

20. Медведев В.А. Распад. Как он назревал в «мировой системе социализма». М., 1994. С. 96.

21. Фалин В.М. Без скидок. С. 401, 402.

22. Там же. С. 383.

23. Медведев В.А. Указ. соч. С. 96.

24. Павлов В. Руководители Польши глазами разведчика: (Кризисные 1973—1984 годы). М., 1998. С. 358, 360, 365, 373; Generał Pawłów. Byłem rezydentem KGB w Polsce. W., 1994. S. 252-253.

25. Центр хранения современной документации (далее — ЦХСД). Ф. 89. Оп. 14. Д. 711, 712, 741, 742, 751, 752, 885, 892.

26. Катынское дело: Можно ли ставить точку? С. 132.

27. Kostikow Р., Roliński В. Op. cit. S. 193.

28. Катынское дело: Можно ли ставить точку? С. 135.

29. Там же. С. 140—142, 143—144 и др.

30. Kostikow Р., Roliński В. Op. cit. S. 194, 197.

31. Шахназаров Г. Цена свободы: Реформация Горбачева глазами его помощника. М., 1993. С. 117.

32. Континент. Париж, 1980. № 24. С. 142.

33. Павлов В. Указ. соч. С. 25, 89-91, 375-376; General Pawlow. Op. cit. S. 252.

34. ЦХСД. Ф. 89. Оп. 46. Д. 81. Л. 2, 8-Ю, 25; Д. 59. Л. 4-7.

35. Там же. Д. 40. Л. 2, 4.

36. Там же. Д. 41. Л. 2.

37. Фалин В.М. Без скидок. С. 371—372.

38. Там же. С. 371-375.

39. Там же. С. 391, 406; Он же. Конфликты в Кремле. С. 115, 116.

40. Шахназаров Г. Указ. соч. С. 115; См. также: Бурлацкий Ф. Указ. соч С. 360—363.

41. ЦХСД. Ф. 89. Оп. 42. Д. 57. Л. 2, 4.

42. Там же. Л. 5, 7.

43. Секреты пакета № 1: Интервью директора Архива Президента РФ А.В. Короткова // Новое время. 1994. № 39. С. 38.

Глава 4. «Гласность» и проблема «белых пятен» в истории советско-польских отношений

Попытка идеологической нейтрализации прошлого

1985 год открыл шлюзы для духовного обновления страны; 1987 год уже был ознаменован изменением психологического климата, развитием творческой атмосферы дискуссий и обсуждения спорных, требующих подлинной гласности проблем. Общественное сознание осваивало вновь открывавшиеся факты, разоблачавшие господство обмана, идеологических фальсификаций и умолчаний. Ученые стали требовать, чтобы наука была освобождена от роли служанки партаппарата. Развернулось концептуальное осмысление сталинизма как специфического типа духовной деятельности, идеологической догматизации и деформирования теории, а также сталинщины. Последняя определялась как превращенная форма социальной практики, развивающейся по законам отчуждения, по логике классовой борьбы, которая была превращена в единственно возможный способ социалистического строительства{1}.

Начиная реформы, Михаил Горбачев сам в известной степени становился их производным.

В новой обстановке происходило идеологическое размывание тоталитарного мышления. Необходимыми компонентами этого процесса были крушение прежних ценностей, демифологизация, освоение новых понятий — «перестройка», «новое мышление», «гласность» — и постепенное исчезновение одномерного, линейного восприятия действительности. Издавая свои избранные труды, Горбачев предварил их вводной статьей под названием «Я не знаю счастливых реформаторов...». В ней он констатировал: «Я менялся вместе с перестройкой в стране, в чем-то, естественно, обгоняя ее. С глаз спали идеологические шоры, мешавшие видеть реальную действительность во всей ее многогранности и противоречивости. Многое дало мне участие в мировой политике, сотрудничество с крупнейшими государственными деятелями нашего времени...»{2}

В числе этих деятелей были и польские лидеры. Контакт между советским и польским руководством начал принимать в период перестройки качественно новый характер. Отношения становились партнерскими, равноправными, опирались на проводившиеся в унисон преобразования. Вот свидетельство секретаря ЦК КПСС В.А. Медведева: «В этой обстановке между руководством Польши и горбачевским руководством с самого начала установилось хорошее взаимопонимание. Я убежден — лучшее, чем со всеми другими, в том числе более благополучными, странами, которые клялись в верности КПСС и Советскому Союзу. Сложилось и тесное личное общение между двумя руководителями». Войчех Ярузельский приехал на XXVII съезд в Москву, а М.С. Горбачев участвовал в работе X съезда ПОРП в Варшаве. Таким образом, была заложена основа для восстановления прерванных на ряд лет полнокровных двусторонних отношений.