Пробуждение Посейдона - Аластер Рейнольдс

Грейв уже получил успокоительное и находился в сознании лишь в минимальной степени к тому времени, когда гроб был закрыт и начался переход к анабиозу. После их публичного спора Васин и Нхамеджо, похоже, пришли к какому-то неохотному соглашению относительно перевода Грейва в спячку. Сатурнин занимался медицинскими аспектами, хотя и с заметным отсутствием энтузиазма.

Гома наблюдала за всем этим со смутным предчувствием, зная, что скоро она сама ляжет в один из этих гладких серых гробов и доверит свою судьбу медицинской технологии, которая была надежной, но не безотказной, и относительно которой она не притворялась, что понимает ее. Собрание в тишине наблюдало, как индикаторы состояния отмечали погружение Грейва в медицинскую спячку, постепенную остановку всех клеточных процессов. Наконец его мозг выдал последнюю, сдающуюся вспышку нейронной активности, и все стихло.

- Мне жаль, что я не смогла сообщить вам больше, - сказала Васин Гоме, когда свидетели начали расходиться. - Какое-то чувство справедливости восторжествовало, а не было отложено.

- Мпоси и не ожидал ничего большего.

- Возможно, и нет. Но признаю, что чувствовала потребность в возмездии - какое-то чувство, что наказание должно соответствовать преступлению.

Гома вспомнила свой ночной визит в запертую комнату Грейва. Насколько ей было известно, это осталось незамеченным и о нем не сообщалось. Если Грейв и упомянул об этом кому-нибудь, последствий не было.

Она подумала о своих ногтях, оставляющих маленькие ранки в форме полумесяца на его голове.

- Я бы не хотела возмездия.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Кану приготовил чай и опустился на колени перед саркофагом Ниссы, пока крышка со вздохом не открылась и не скользнула назад. Она лежала там, живая, но еще не проснувшаяся. Он позволил этому случиться в свое время, все еще стоя на коленях, пока неловкость его позы не стала почти невыносимой. Он все еще ждал. Наконец она пошевелилась, ее горло задвигалось, глаза превратились в щелочки. И снова он позволил ей замолчать, хотя был уверен, что она чувствует его присутствие, его дыхание рядом с собой.

В конце концов она сглотнула и спросила: - Где мы?

- У нашего пункта назначения, - ответил Кану. - Система Глизе 163. - Он говорил медленно, спокойно, настолько мягко, насколько позволяли слова. - Мы примерно в шести световых часах от звезды - достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть все планеты. Я чувствовал, что ты должна быть готова к этому.

- Почему?

- Это твое право.

Помолчав, она сказала: - У меня нет никаких прав, Кану. У меня отняли все права, когда меня похитили. Я заложница. Заключенная. Багаж.

- Мне жаль, что все произошло именно так, как произошло.

- Тогда это все к лучшему, не так ли?

- Я серьезно. Я имею в виду это больше, чем ты можешь себе представить. - Кану порылся в своих мыслях, желая, чтобы был способ заставить ее увидеть его добрые намерения, безмерность его сожаления. - Я обидел тебя, мы оба это знаем.

- Ты знаешь?

- Я солгал тебе и использовал тебя. То, что я не осознавал этого... это никогда не было оправданием. Не тогда, когда я планировал все это с самого начала, будучи уверенным в том, как все обернется - мы встретимся, у тебя будет корабль, ты доставишь меня на Европу, а потом наши пути разойдутся.

Ее голос был хриплым. Он вспомнил, как пересохло у него самого в горле, когда он выходил из спячки всего несколько часов назад.

- А потом ты скажешь, что у тебя не было выбора, что это нужно было сделать.

Он провел рукой по холодной коже головы, выбритой перед сном. - Если бы я сказал так много, это все равно не было бы оправданием. Я должен был найти другой путь - другое средство добраться до Европы. Просто ты предоставляла наименьший риск быть обнаруженным, и...

- Ну вот, опять ты за свое.

- Мне очень жаль.

- Это твой путь, Кану. У тебя всегда будет оправдание, отговорка. Нет такого поступка, который ты не мог бы объяснить. Это всегда необходимо, всегда единственное, что ты мог бы сделать.

- Я постараюсь сделать лучше.

- Немного поздновато для этого, ты согласен?

- Я подниму руки и скажу, что все, во что я заставил тебя поверить после Лиссабона, было неправильным. Но это никогда не входило в мои намерения. Я не хотел, чтобы ты была на корабле.

- С глаз долой, из сердца вон? Ты бы использовал меня, но, по крайней мере, я бы потом не болталась поблизости, напоминая тебе об этом факте?

- Если ты так себя чувствуешь, я приношу свои извинения. Ты помнишь многое из того, о чем мы говорили перед переходом в спячку? Это было делом рук маркграфа. Он хотел защитить тебя, и я попросил его сделать все необходимое. Я не думал, что это означает захватить тебя и твой корабль и переправить их контрабандой на мой собственный!

- Верни мне мой корабль.

- Он твой, когда бы ты этого ни захотела. Но мы в пятидесяти световых годах от Земли. "Наступлению ночи" повезет, если он доберется до края этой солнечной системы, не говоря уже о том, чтобы доставить тебя домой.

- Тогда я умру, пытаясь это сделать. Лучше так, чем это.

- Это нормально - быть немного фаталистом после прыжка с парашютом. Ты начнешь чувствовать себя по-другому, когда немного побудешь на ногах.

- Не говори мне, что я буду чувствовать, Кану. - На ее лбу появилась морщинка подозрения. - И вообще, почему ты проснулся раньше меня? Ты обещал, что мы выйдем вместе.

Он кивнул. - Я так и сделал, и мне жаль, что это обещание было нарушено. Свифт... подумал, что так, может быть, будет лучше.

- Тогда это полезно. Вини во всем Свифта.

- Я сожалею об этом, как и о многом другом. Но я не жалею, что ты здесь, что ты со мной. - Он поерзал на своих старых-престарых коленях. - Это что-то чудесное, Нисса, что-то, что затмевает все, что случалось со мной в моей прошлой жизни. Я хочу, чтобы ты увидела это, разделила это открытие - стала частью этого. - Он помолчал. - Мы нашли... что ж, тебе действительно стоит увидеть это своими глазами.

- Ничто не сделает это лучше, Кану. Чем скорее ты это примешь, тем легче